Татьяна ЕФРЕМОВА

ЛЕДЯНАЯ ЛУКОВКА

Рождественский рассказ

Ёлку на площади собрали ещё неделю назад, и она стояла тёмная, пугающая размерами, совсем не праздничная. Каждое утро в морозных сумерках Лена пробегала мимо, тащила за руку не проснувшегося толком Артёмку и боялась взглянуть на эту зловещую громадину. Какой уж там праздник!
Но конец декабря приближался, и вокруг неприкаянной елки с каждым днём становилось всё больше суеты. В последние пару дней площадь вокруг заставили прозрачными ледяными глыбами, прямоугольными, похожими на строительные плиты. Они и стояли как стройматериалы — на деревянных поддонах, ровными рядами.
Намечалось что-то грандиозное.

- А зачем столько льда? - Артёмка дёрнул Лену за руку, чтобы наверняка быть услышанным.
- Ледовый городок делать будут. Фигуры разные, - Лена прикрывала варежкой лицо от мороза и немного завидовала сыну, закутанному в шарф по глаза. Шарф покрылся мелкой морозной пыльцой, и ресницы у Артёмки тоже были белые, пушистые.
Мороз уже третий день давил нешуточный.
- Какие фигуры? - не унимался сынишка.
- Деда Мороза со Снегурочкой, зверей всяких, сказочных героев.
- И Чиполлино?
Этого вопроса следовало ожидать — книжка про Чиполлино была теперь их ежевечерним развлечением. Чиполлино, храбрый мальчик-луковка, был находчивым и изобретательным. И главное, никого не боялся, поэтому у него всё-всё получалось.
Книжку подарила Артёмке Римма Петровна, когда провожала их в новую жизнь.
На память и для примера.
- Может и Чиполлино будет, - кивнула Лена и решила, что сегодня обязательно нужно будет после работы забежать к Римме. Повидаться и рассказать, как они устроились.

* * *

В коридоре вкусно пахло борщом. А может, каким другим супом — Лене с мороза всё было вкусно. Дверь в жилую половину закрывали плотно, но сквозь неё всё равно просачивались запахи обычного человеческого жилья: борща, пригоревшей каши, сохнущего на верёвках под потолком белья. Сейчас к привычным запахам примешивался ещё и праздничный, хвойный. Наверняка, Римма ёлку организовала в общей комнате.
По коридору нёсся на трёхколесном велосипеде лопоухий белобрысый пацанёнок лет шести. Велосипед был ему явно мал, педали он крутил, смешно подбрасывая коленки почти к плечам, но мордаху при этом имел довольную и крайне азартную.
Велосипед Лена сразу узнала, на нём несколько месяцев назад Артёмка вот также по коридорам носился. А пацанёнок был незнакомый, из новеньких. Она машинально погладила проезжавшую мимо белобрысую макушку, и толкнула дверь в директорский кабинет.
Римма Петровна сидела за столом и мрачно глядела на вошедшую Лену. Но тяжёлый Риммин взгляд больше не пугал, также как и грубые, совершенно бульдожьи, черты лица, и внушительная фигура. Это когда в первый раз увидела, испугалась по-настоящему. Впрочем, тогда Лена всего подряд пугалась.
Римма поднялась из-за стола и прижала Лену сильными ручищами, погладила по голове, как она только что мальчишку в коридоре. Сразу захотелось вцепиться в Римму крепко-крепко, как в последнюю надежду. Впрочем, те времена давно прошли. Два месяца — это ведь очень много, это давно. Словно подтверждая такую простую мысль, Римма легонько оттолкнула от себя Лену и, заглянув в лицо, велела:
- Ну рассказывай, как живёте?
Лена выложила на стол большую шоколадку – ей важно было чувствовать, что сегодня она пришла к Римме как нормальный, самостоятельный человек, в гости, а не прибежала побитой, запуганной собачонкой искать спасения, как раньше – и пока Римма включала стоящий на подоконнике чайник, начала рассказывать по порядку.
Получалось, что живут они с Артёмкой очень даже неплохо. Мебели в квартире пока маловато, спят они на одном диване, но это не беда, зато просторно. Зимние вещи носят те, что им здесь подарили, но к весне Лена обязательно купит всё новое: куртки, сапоги - всё, что нужно. Она откладывает потихоньку с зарплаты, хватит на новую одежду.
Артёмке в садике нравится, сейчас к Новому году готовятся, ему даже стишок дали выучить. Выучили за один вечер – у него память хорошая. И заикаться стал меньше, логопед говорит, что это последствия стресса, и вполне можно исправить, если стараться. Они стараются – каждый вечер делают упражнения, и стишок новогодний уже получается рассказать чисто, воспитательница его хвалит.
На работе тоже всё в порядке, она освоилась. И коллектив неплохой. Одна женщина даже принесла для Артёмки новогодний костюм, у неё внук вырос, а костюм совсем новый, красивый такой. И начальница ее недавно похвалила при всех, сказала, что в ней не ошиблась.
Вообще, всё у них теперь хорошо.
Лена перевела дух и глотнула чаю. Он оказался слишком горячим, прямо до слёз.
Римма слушала молча, кивала одобрительно. Она ведь добрая, Римма Петровна, хоть и выглядит грозной тёткой.

Несколько месяцев назад Лена боялась её больше всех остальных. Она тогда вообще всех боялась, и когда увидела директрису Кризисного центра, тоже ничего хорошего для себя не ждала. Сидела, ссутулившись, на стуле (кажется, на этом самом) и старалась не поворачивать голову, чтобы свет не попадал на левую сторону лица — там синяк был особенно ужасный, в полщеки.
- Хороша, - оглядев ее бесцеремонно с головы до ног, протянула Римма. - Совсем на себя рукой махнула, так хоть о нём бы подумала.
Она мотнула тяжелым подбородком в угол, где, сжавшись комочком, прятался от страшной тётки Артёмка. Под её взглядом он совсем оцепенел, даже моргать перестал. Не то что часто-часто, как раньше, а совсем перестал – таращился круглыми глазами и, кажется, не дышал.
Римма отвернулась от перепуганного насмерть мальчишки и снова принялась за Лену:
- Ты себя совсем не жалеешь, что ли? Зачем ты свою жизнь – единственную, другой не будет! – кому-то под ноги бросаешь? Почему позволяешь ноги об неё вытирать?
Каждый вопрос падал на Ленину макушку тяжёлым ударом, но ей к ударам было не привыкать, её больше всего беспокоило, как бы не разозлить окончательно эту грозную бабу. Поэтому она молчала, всё ниже опускала голову, всё больше сутулилась. Может, получится стать совсем незаметной.
Римма тогда махнула на неё рукой, отправила устраиваться в общежитие, пообещала поговорить с ней позже.
Правда, и позже разговоры у них не особенно клеились. Лена молчала и вжимала голову в плечи, Римма грохотала голосом, пыталась достучаться до «этой дурёхи». Потом плюнула и занялась всем сама: и заявление в милицию написала, и на освидетельствование потащила, и в суд на раздел имущества подала.
Лена не хотела никакого имущества, боялась, что за квартиру он её вообще убьёт, и куда тогда Артёмку? Но Римма в очередной раз обозвала её дурой и занялась разменом сама. Тогда и возникла в её кабинете та холёная юристка в дорогом костюме и с холодным акульим взглядом. Увидев эту красивую уверенную девицу, Лена мысленно попрощалась с забрезжившей было надеждой остаться хоть с небольшим выигрышем. Что эта дамочка могла знать про такую жизнь, как у неё? На эту дамочку, небось, ни разу голоса никто не повышал. Зачем ей за Лену с Артёмкой в суде биться?
Этими сомнениями она робко поделилась с Риммой, чем вызвала у той крайнее недоумение.
- Это Лариска-то ничего не знает, не понимает?! Ну ты даёшь! Да она таких дурочек как ты понимает лучше всех остальных. Это сейчас она такая молодец. А когда в семнадцать лет от пьяного отчима сбежала и неделю по вокзалам ночевала, выглядела еще хуже тебя. И боялась тоже всего, вздрагивала, если руку к ней протянешь. И в отличие от тебя совсем девчонкой была – ни профессии, ни образования. Это потом она выучилась и в жизнь зубами вцепилась. Теперь и не скажешь, что у нас когда-то пряталась. А она помнит, и таким дурёхам как ты помогает всегда, причём бесплатно. Откуда бы у нас такие деньги взялись на адвокатов? У тебя специальность хорошая, диплом с отличием. Ты, если захочешь, станешь не хуже Лариски. Надо только перестать бояться. Нельзя всю жизнь в страхе прожить. Не получается жить ради себя – живи ради сына, ради него ничего не бойся.
Лена тогда не поверила ни одному слову. А потом лежала без сна рядом с сопящим Артёмкой и думала, что очень хотела бы стать такой, как эта Лариса. Очень-очень. Только страшно и не верится ни во что…
Суд они выиграли. Римма снова развернула бурную деятельность, привела ещё одну бывшую «дурёху», на этот раз риэлтора, и быстренько организовала им с Артёмкой однокомнатную в совсем другом районе. Чтобы ничего о прошлом не напоминало, чтобы жизнь с чистого листа.
На работу Лена устраивалась уже самостоятельно. Римма велела прекращать валять дурака,  и заявила, что на собеседование её за ручку не поведёт. Сама не маленькая.
Резюме, впрочем, составили вместе.
На собеседование Лена явилась на ватных от ужаса ногах, долго топталась перед входом, повторяла про себя, что ей совсем не страшно, ради Артёмки не страшно. Вот ни чуточки, ни капельки! Ведь нельзя всю жизнь бояться всего подряд, и не может быть, чтобы всегда было плохо. Когда-то должно всё наладиться. Так Римма говорит, и очень хочется в это поверить.
На работу её взяли. Хоть и опыта совсем немного, но зато диплом, и специальность нужная. Получалось, что она не непонятно кто, а нормальный человек – с работой, жильём и целой жизнью впереди.
Прощаясь, Римма прижала Лену к себе крепко-крепко и сказала тихонько на ухо:
- Ничего не бойся. Не бывает так, чтобы вокруг одна только темнота, даже полярная ночь когда-то заканчивается. Живи, не прячься.
Потрепала по голове Артёмку, вцепившегося в подаренную книжку про Чиполлино, и впервые за всё время улыбнулась.

Сейчас Лена рассказывала про свою новую жизнь, как будто отчитывалась.
Только про соседского пса не рассказала. Там хвастаться было нечем. От этого страха избавиться никак не удавалось.
Она вообще собак боялась с детства, а этот оказался совсем ужасным.
Первую неделю, как заселились, с соседями они не встречались. Как-то не получалось, да и не стремилась Лена к общению. Жили вдвоём с Артёмкой, читали по вечерам про храброго мальчика-луковку, наслаждались тишиной.
А через неделю возле двери столкнулись с соседом.
Мрачный почти двухметровый мужик курил и молча разглядывал оцепеневшую Лену. А у его ног сидел, вывалив язык, огромный ротвейлер. Пёс был совсем чёрный, как исчадие ада, и раза в полтора крупнее обычных ротвейлеров. А может, ей с перепугу так показалось, ведь до этого близко собак этой породы Лена не видела, везло. А теперь везение закончилось, потому что отныне ей предстояло пробираться в собственное жильё мимо вот этой оскаленной пасти.
Разом забывшая все Риммины наставления о борьбе со страхами, Лена прижалась спиной к стене, пытаясь заслонить собой Артёмку. Ноги вмиг стали ватными, и очень хотелось зажмуриться и не открывать глаза ни за что. Все равно спасения нет, так хоть не видеть этой пасти. И ещё вдруг подумалось малодушно, что лучше бы осталось всё как раньше, ведь мужа бояться она почти привыкла, притерпелась, так пусть бы и оставался тот привычный страх, чем вот так каждый раз замирать.
Мужик посторонился и легонько дёрнул пса за поводок. Тот отступил на два своих собачьих шага, и Лена, не дожидаясь особого приглашения, юркнула в дверь, втолкнув впереди себя сына. И только после этого судорожно вдохнула, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
И теперь каждый день, прежде чем выйти из квартиры, она долго выглядывала в глазок, пытаясь определить, не притаился ли странный сосед со своим чёртовым псом где-нибудь в тёмном углу.
С соседом они ещё несколько раз встречались, он заранее оттаскивал собаку, давая им дорогу, но ни разу не сказал ни слова. Только кивал молча.
Он кивал, Лена проскальзывала мимо, не поднимая от страха глаз.
Нет, про соседа и ротвейлера Римме рассказывать было нельзя.
 
* * *

Возле ёлки кипела работа. Ледяные глыбы расставили в каком-то заранее придуманном порядке, и теперь вокруг колдовали закутанные почище Артёмки мужики с бензопилами. Из-за надетых поверх друг друга пуховиков и теплых жилетов они походили на больших разноцветных пингвинов. От лиц «пингвинов» валил пар, а из-под визжащих пил – ледовые крошки. Вокруг площадки были развешаны разноцветные фонари и расставлены мощные прожекторы – работа не прекращалась даже с наступлением ранних зимних сумерек, времени до открытия ёлки оставалось всего ничего.
- А Чиполлино будет? – опять вспомнил Артёмка.
- Ну откуда же я знаю?
- А ты спроси.
Ха, спроси. Если бы всё было так просто. От одной только мысли, что нужно будет подойти к незнакомому человеку, да к тому же страшно занятому, Лене становилось тоскливо и жутко. Казалось, что каждому из этих «пингвинов» с бензопилами сейчас не до разговоров с любопытными мамашками, они делом заняты, так что вполне и наорать могут, чтобы не лезла под руку.
Она уже готова была идти дальше, но вдруг посмотрела на грустного сынишку и вспомнила Римму. «Сама боишься, значит ради него живи!».
Лена решительно направилась к ближайшему мужику с пилой, вырезавшему, судя по очертаниям, ледяную избушку.
- Извините пожалуйста! – пробормотала Лена онемевшими губами, не надеясь особенно, что тот её вообще услышит в таком грохоте.
Но мужик услышал, выключил пилу и повернулся.
Лицо его было спрятано за тёплой лыжной маской, а ресницы торчали пушистые, белые. И немножко брови, тоже белые, как наклеенные.
- Извините, - повторила Лена, сама себя внутренне подбадривая, - а среди вот этих фигур, что вы вырезаете, будет Чиполлино?
Мужик задумался на пару секунд. То ли вспоминая, то ли прикидывая, как бы половчее Лену послать.
Потом заметил прижавшегося к ней Артёмку и виновато пожал плечами:
- Нет, не будет. Тема: герои русских сказок. Баба Яга будет и Змей Горыныч, - он ткнул рукой в почти готовую избушку, у которой Лена только сейчас заметила явные куриные ноги.
- Извините, - пролепетала она ещё раз и стала отступать назад, уводя расстроенного сынишку.

Они уже поужинали и расположились на диване с книжкой, когда раздался звонок в дверь.
Удивлённая Лена открыла, совсем забыв посмотреть предварительно в глазок.
И моментально похолодела от ужаса – первой в дверь просунулась чёрная собачья морда.
Она смотрела на оскаленную пасть и чувствовала, как подкашиваются ноги. Только бы Артёмка не вышел в коридор!
- Здравствуйте! - раздался сверху глухой голос.
Лена медленно, не ожидая от жизни ничего хорошего, подняла глаза и уставилась на заговорившего вдруг соседа.
Тот потянул за ошейник пса, убрал его из коридора, а второй рукой втолкнул в дверь ёлку, моментально уперевшуюся в стены растопыренными ветками.
Ёлка оказалась здоровой, заняла собой всю прихожую, скрыв и пса, и удивительного соседа.
Он просунул сквозь колючие ветки руку и вручил подскочившему Артёмке разноцветный пакет с конфетами.
- С наступающим, - буркнул сосед и, повернувшись, шагнул в свою квартиру. На пороге задержался и добавил, кивнув вниз: - Дика моего не бойтесь, он добрый.
Дверь за ним закрылась, щёлкнув собачкой замка.
Остался запах – немножко хвойный, немножко морозный, и совсем чуть-чуть табачный.
Лена сжимала в кулаке еловый ствол и пыталась осознать, что же сейчас произошло. Ясно было одно – бояться могучего соседа больше не надо.
- Собаку, оказывается, Диком зовут, - сказала она ошалевшему от последних событий Артёмке.
- Он добрый, - радостно согласился сын.

* * *

Утром они бежали мимо совсем готового ледового городка, тащили на плечиках упакованный в полиэтилен новогодний костюм, на ходу повторяя стихотворение. На всякий случай, чтобы точно не забыть в нужный момент.
Возле вчерашней избушки на курьих ножках Артёмка вдруг замер и дернул Лену за руку.
Она остановилась и не поверила глазам:
Рядом с жильём героини русских сказок, на ледяном пеньке с притулившейся сбоку семейкой ледяных же опят сидел и улыбался во весь рот Чиполлино.
Храбрый мальчик-луковка.