Виктор КАРПЕНКО

ЗАМЯТНЯ

Глава из романа "ЯР, КНЯЗЬ ОШЕЛЬСКИЙ"

Только по весне 1388 года князь Ярослав с княжичем Василием Дмитриевичем, отрядом гридей и польских улан оказался под стенами Новгорода Великого. Родной город встретил своего блудного сына неприветливо: очередная замятня охватила город.
В воротах конный отряд в литовских одеждах не пропустили. И даже утверждение старшего над всадниками Ярослава, что он новгородец и сын купца Тихона Семеновича, не возымело действия. Тогда он заявил:
– Доведите епископу Алексию, что прибыл ордынский князь Яр из литовских земель, а с ним княжич Василий, старший сын великого князя Владимирского, князя Московского Дмитрия Ивановича. Да поспешайте! Не то войду в город силою! Негоже мне, посланнику великого хана Тохтамыша, перед воротами милости дожидаться!
Угроза подхлестнула воротных сторожей, и вскоре перед Ярославом уже стояли, согнувшись в поясе, бояре новгородские Никита Дмитриевич Ровня и Андрей Иванович Валуй. Ярослава они не признали, да и как признать, коли не был он на отчине полтора десятка лет, но к ордынскому князю отнеслись с вниманием и оказали положенные княжескому чину почести.
Епископ Алексий находился в большой растерянности: ордынцы приходили с востока, и о них знали задолго до появления. А тут в палатах ордынский князь, и пришел он с запада.
Не зная, благословлять ли ему нежданного гостя или самому склониться в поклоне, Алексий безмолвствовал, в раздумьях взирая на вошедших с князем новгородских бояр. Ордынец неожиданно улыбнулся в подернутую серебром бороду и шагнул к епископу.
– Здрав будь, владыка. Не признал, чай? Не раз становился я под твое благословение и ноне прошу: благослови...
Ордынец опустился на колено, склонил голову.
Епископ приблизился.
– Во имя Отца, и Сына и Святаго Духа... Встань! Кто ты? И князь ли ты?
– Князь, владыка! Князь ордынский, князь булгарский Яр, а також новгородец Ярослав сын Тихона – купца новгородского. Неужто не признал?
– Да разве упомнишь всех... – уклончиво ответил Алексий. – Да как же ты, православный, и князь ордынский?
– Веры своей не оставил, а князем стал... так Господу было угодно. – И, выдержав паузу, продолжил: – Не один я... Господь привел в Новград Великий сына Дмитрия Ивановича Московского. Подойди, – обернулся он к сопровождавшим его воинам.
Перед епископом остановился отрок, роста невысокого, волосом светлый, лицом пригожий...
– Благослови, отче, – смиренно попросил отрок и опустился на колени.
– Да как же это?.. – только и произнес епископ, опуская ладонь на чело Василия.
Распорядившись поставить сопровождавших князя воинов на постой, а княжича определив в личные палаты, епископ усадил рвущегося к родному двору Ярослава за стол с предложением разделить с ним скромную трапезу. Ярослав недоумевал, почему владыка не отпускает его от себя, и только когда еде и хмельному было отдано должное, епископ Алексий поведал:
– Смирись, Ярослав, с волею Господней. Призвал он родителя твоего Тихона Семеновича, Царствие ему небесное, – перекрестился владыка на образа. – Почти три года минуло с того, как пришел в новгородские земли Дмитрий Иванович с войском несметным, аж с двадцати девяти волостей собрал ратников. Пришел помститься за обиды, что чинили на Волге ушкуйники. Слыхал, поди, что Кострому повоевали, Нижний Новград пожгли... Пошел великий князь не на Хлынов, где осели повольники, а на нас, обвинив, что бояре и купцы новгородские волю ушкуйникам дали и навели их гнев на поволжские города. Пытались мы с князем замириться, предлагали восемь тысяч серебром откупного, но не внял нашим словам Димитрий Иванович, пошел на Новгород, пожег починки, монастыри, посады, многие бояре и купцы новгородские добра своего лишились. У твоего отца на Острожке амбары с добром стояли, он на их защиту и стал с копьем да с мечом... А где ему, в его-то годы... Так и лег под сабельками дружинников княжеских. Сестрица твоя старшая с мужем и детишками при Тихоне Семеновиче была, тож загинула. Может, в полон попала... Много тогда народу великий князь на Москву угнал... А младшенькая, Прасковья, к дядьям в Псков подалась. Дом твой, чтобы не пустовал, старшина отдал горшечнику, что бежал из орденских земель... Будет твоя воля, дом возвернем, живи...
– Нет, – прохрипел Ярослав. – Что стены, коли жизни в них нет... – Помолчав, спросил: – А что князь Дмитрий?
– Взяв серебро, полон, добра всякого, ушел на Москву. Бог ему судья в том...
После длительного молчания Ярослав тихо проронил:
– Посоветуй, владыка, как быть: князь Московский отца моего жизни лишил, а возможно, и не его одного, гнездо родовое разору предал, добро, трудами накопленное, точно тать забрал! А я сына его из неволи вызволил, труды непосильные на себя взвалил, чтобы к отцу с матерью его доставить... Как же теперь? Жизнь за жизнь? Да рука на отрока не поднимется...
– Грех-то! – всплеснул руками епископ. – Мысли эти из головы вон! Сын за отца не ответчик! А что до Дмитрия Ивановича, то... молись, сын мой! Молись! И Господь направит тебя...
*
Словно душу из груди вынули... ничто Ярославу не мило... Обида легла на сердце, жгло ожесточение. Но прав владыка, сын за отца не ответчик... И уже не ради Дмитрия Московского и не ради Василия и слова, данного боярину Фролу Никодимычу, положившему жизнь свою за доверенного ему отрока, а ради собственного уважения, ради чести княжеской продолжил Ярослав с княжичем путь уже по родным просторам.
Василий недоумевал: ранее разговорчивый, добродушно подшучиваюший над его сватовством князь Ярослав после Новгорода неожиданно стал молчаливым, отстраненным, стороннился его, Василия, присутствия, а на вопросы отвечал односложно, резко, с каким-то надрывом. Василий поначалу обижался, но потом смирился и, укрывшись в возке с провиантом, показывался оттуда редко, по необходимости.
К Москве подошли к ночи. Крепостные ворота были закрыты, мост через ров поднят. Пришлось ждать рассвета, а чтобы не замерзнуть, жечь костры. Ярослав всю ночь мучился мыслями: оставить Василия под стенами города, а самому уйти в Ошел или посмотреть в глаза убийце своего отца? Но что это даст?! Князь Дмитрий, поди, и не ведает, кто лег под мечами его воинов...
«Он не ведает, но я-то знаю! Кровь за кровь, жизнь за жизнь! Так учат и в Булгарии, и в Орде, как только отрок садится в седло... Почто, Господь, ты испытываешь меня? – глубоко вздохнул Ярослав. – Два с лишним года отдал сыну убийце своего отца...»
С первыми лучами солнца мост через ров был опущен, и небольшой отряд всадников проследовал в город.
Василий, одетый в лучшие одежды, гарцевал на вороном аргамаке рядом с Ярославом, сиял обожженным морозом и ветром лицом, забыв обиды.
Несмотря на раннее утро, на великокняжеском дворе было людно и суетно. Князь, упрежденный стражей о появлении сына, с княгиней Евдокией, многочисленным выводком, челядью и малой дружиной в нетерпении топтался перед высоким резным крыльцом. Завидев въезжавших на двор всадников, он устремился вперед, припадая на правую ногу. Ярослав с трудом узнал в этомрасполневшем, краснолицем, дышащем тяжело, с хрипом, словно загнанная лошадь, мужчине князя Дмитрия. Со слезами на глазах следом спешила Евдокия – все такая же стройная, худенькая, как всегда, в сияющем каменьями платье и накинутой на плечи лисьей шубе. Братья и сестры, придерживаемые няньками и мамками, укутанные в шубейки и платки, отчего выглядели колобками, во все глаза взирали с высоты крыльца на старшего брата с удивлением и восторгом.
После восклицаний, ахов и охов, слез радости княжеская чета обратилась к Ярославу. Содрогаясь сердцем, он принял объятия и Дмитрия Ивановича, и Евдокии Дмитриевны.
– Ты вернул мне надежду, что дело рук моих будет продолжено, – и чуть тише, чтобы не услышали жена с сыном, добавил: – Хизну, немного мне осталось...
Только через два дня допустил до глаз своих великий князь Дмитрий Иванович Ярослава. Принимал Ошельского князя князь Московский в посольской палате в присутствии меньших князей и бояр. Огласив послание князя Витовта и его пожелание жить с Русью в мире и дружбе, боярин Федор Михайлович, ведавший делами посольского толка, хотел было зачитать ответное послание великого князя, как был остановлен властным голосом Дмитрия Ивановича:
– Стой, Федор Михайлович! Это пождет! – показал князь на лавку у стены, где до того располагался боярин. – Сядь! – И, уже обращаясь к присутствовавшим в посольской палате, с подъемом произнес: – Вот муж, немало послуживший Руси, еще больше послуживший княжеству нашему, – кивнул он в сторону сидевшего по правую руку Ярослава. – Помните и передайте другим: благодарность моя безмерна. Я жалую его землями и городами, кои пожелает сам. Он князь Ошельский, и князь ордынский, быть ему князем Русским! Честь и слава князю Ярославу!
– Честь и слава! – отозвался зал, и эхо многократно прокатилось под его сводами.
– Мой старший сын, Василий, вернулся из Орды! – продолжил великий князь. – Он наследует великокняжеский стол после моей кончины, а ноне быть ему князем коломенским, ему же и земли костромские в кормление.Гул одобрения был ему ответом. Да и как иначе: посмей кто сказать слово против, и быть ему в земляной яме в железах. Силу набрал князь Московский непомерную: где они – князья тверские и рязанские, смоленские и суздальские, ростовские и галицкие, помышлявшие о великокняжеском столе? Притихли. В рот смотрят, с руки кормятся, вторят каждому его слову... Силен Дмитрий Иванович дружиною, а еще больше своими боярами, ставшими ему опорой, коих взрастил и выпестовал, одарил землями и службой. И они отвечали ему преданностью и кротостью.
Ближе к вечеру князь Ярослав был приглашен к великому князю на вечернюю трапезу в кругу ближних бояр. В трапезную Ярослав был введен последним, когда все ее участники уже сидели на своих местах. Ошельскому князю Дмитрий Иванович отвел место по левую руку.
Ярослав огляделся. Рядом с князем во главе стола сидела великая княгиня Евдокия, здесь же, по правую руку от Дмитрия Ивановича, восседал на стольце с высокой спинкой сияющий глазами и улыбкой Василий. Евдокия, не спускавшая глаз с сына, время от времени гладила его руку, лежавшую на столе. Справа и слева вдоль стола расположились бояре. И хотя народу в застолье собралось немало, было тихо. Присутствовавшие подобострастно взирали на великого князя.
Трапезу благословил епископ Коломенский Герасим, но за стол не сел, удалился, медленно и чинно.
Дмитрий Иванович, улыбнувшись в бороду, обратился к гостю:
– Так что, Ярослав Тихонович, доволен ты моим решением? Угодил ли тебе?
Ошельский князь встал, приложив руку к сердцу, склонил голову.
– Дар твой велик, Дмитрий Иванович, и я благодарен за него. Но дозволь слово, которое может статься тебе не по душе. Человек я прямой и ходить вокруг да около не привык. Дар твой не приму...
Гулом удивления и неодобрения откликнулись сотрапезники. Сдвинул брови к переносице князь, Евдокия же от неожиданности открыла рот, а Василий вскочил с места.–>Прости, князь, – весомо продолжил непростую речь Ярослав, – но не неуважением к тебе решение мое зрело, а лишь тем, что так Господу было угодно. Хотя и корни мои новгородские, да за долгие годы скитаний утратил я нити, соединявшие меня с отчиной. Я – князь булгарский и ордынский, земель у меня вдосталь, а захочу больше, так вон она – степь немерена, до самого Большого Камня. И людишек вдосталь... И воинов немало... Город ставлю, и не один. Что мне до Руси?! У вас здесь своих дел не перечесть, только поворачивайся. А что привел к родному очагу Василия, так то долг христианский помогать ближнему. Много мы пережили с ним за эти два года, он и мне теперь что сын. А за сына разве можно брать плату? Коли хочешь сделать мне добро, не чини запретов в сватовстве. Нечасто по любви князь берет себе в жены девицу. Василий же нашел Софью в чужой стороне... Запала девица-краса в душу отроку. Да и не отрок он вовсе – князь! Не иначе провидение Господне... – И, чуть тише, добавил: – Меня же отпусти... Три года как покинул Ошел, не ведаю, что с землей моей, сын родился без меня...
Ярослав видел, как разгладились морщины у переносицы Дмитрия, как повлажнели глаза княгинюшки, как зарделся Василий... и понял, что сделал он верно, доведя начатое дело до конца.
Дмитрий Иванович встал с кресла и, повернувшись к Ярославу, неожиданно для всех поклонился поясно. Затем грузно опустился в кресло и, подняв кубок, дрогнувшим голосом сказал:
– Я в неоплатном долгу пред тобой, князь. Сам буду помнить о твоем великодушии и детям накажу. Земля твоя далеко, но коли нужда во мне будет, приду сам и дружину свою приведу. Не хочешь земель, дело твое. Но от подарков жене и сыну отказаться не посмеешь. А что до Василия, так я ему не враг: пусть женится на дочери литовского князя, коли свербит у молодца, – широко улыбнулся Дмитрий Иванович. – По весне зашлю сватов. Верь, мое слово твердо! За тебя, князь! Слава тебе!
– Слава! Слава! – отозвалось застолье.
Наутро князь Ярослав покинул Москву. Предстоял долгий путь. Одно радовало, что каждая верста приближала его к родному очагу, к близким ему людям, к любимому делу.

Роман Виктор КАРПЕНКО «ЯР, КНЯЗЬ ОШЕЛЬСКИЙ»
опубликован в журнале «КЕНТАВР» №5—2015г. (выходит в ноябре)