Дарья СИМОНОВА
  

ВАЛТОРНА Святого ПАТРИКА
Рождественский рассказ с иллюстрациями Ирины ЗУБИК*
ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

 

«Девушка, что у вас в чемодане?», - так они кричали ей, идущей со своей ношей вверх по узкой улице Сопротивления. Это был, на беглый взгляд, обычный старый чемодан. С шершавой от времени кожей ячеистой фактуры, прочерченной пыльными бороздками. Но необычной была его форма, близкая к квадрату. И еще он был элегантно узким... Это был, конечно, не чемодан, а футляр. Но для чего?
 А девушка не оборачивалась, сосредоточенно поднималась по улице, все вверх и вверх, и ей наверняка было тяжело нести таинственный предмет в гору. На ней были зеленые туфли на танкетке и приталенный плащ. У нее была стрижка карре, она была шатенкой — такие типажи обычно играют главные женские роли в фильмах о войне. Но никакой войны, слава Богу, не было.
 И была в той девушке особая упругая легкость, которая свойственна кошке, вспрыгивающей на дерево, или гимнасту, виртуозно владеющему своим телом, которое вольно сделать в воздухе замысловатые кульбиты... Но не было в ней ничего спортивного, скорее эта легкость была присуща ее характеру. Макс с компанией часто видели ее и непременно ей что-нибудь кричали, но... Случай узнать ее выпал только Максу, когда он остался один. Видимо, ему она была нужнее всего.
 Он встретил ее в другой части города. Девушка шла уже без чемодана, с легкой сумкой через плечо. И ела пончик, обсыпанный сахарной пудрой. Она держала его почти на вытянутой руке, чтобы не запачкать пальто и смешно вытягивала шею, откусывая кусочек. Пошел мелкий дождь. Макс поравнялся  с ней и раскрыл зонтик. Она удивленно пробормотала «спасибо», быстро проглотив свое лакомство. И... замолчала,  избегая смотреть на Макса. Надо скорее завязать разговор, думал Макс, понимая, что все и так ясно и судорожно искать повод для знакомства не обязательно.
 -А где ваш чемодан? - неожиданно спросил он.
 -Чемодан? - она раскрылась в удивленной улыбке, и стало понятно, что это пароль доступа к ее самому важному... - Откуда вы знаете... это не чемодан. Раз вы спрашиваете, я должна показать. Идемте!
 Макс ошеломленно последовал за ней. А разве были варианты? Они прошли несколько кварталов, пока завороженный Макс сообразил, что надо взять такси. «Нет, тут близко!» - вопротивилась она,  и неизвестным Максу доселе коротким путем они оказались на улице Сопротивления. К счастью, на  извечном балконе максовых друзей никто не торчал, и Макс вошел незамеченным в подъезд. Она открыла неприметную дверь. Бывшая каморка привратника? Или дворницкая... Вход сразу на кухню, потом комнатка с впитывающим свет эркером... Она подошла к чемоданчику, раскрыла.
 -Вот...
 На бархатной обивке лежал духовой инструмент. Валторна! Девушка взяла его, приладила отдельно лежащий раструб, распробовала звук и выдала полный торжественной грусти и затаенной страсти мотив. Сердце Макса как будто подбросили вверх, и где-то там, в блаженной выси оно рассыпалось на множество частиц. Потом частицы соединились, но совсем в ином порядке.  Макс понял, что так, как раньше, уже никогда не будет. Но он не знал даже имя! Имя девушки.
 -Не люблю отвечать на этот вопрос, - улыбнулась она. - Меня зовут Нила. Ты, как и все,  вопросительно смотришь на меня. Так назвал папа. Неонила. Означает «новая». Как будто вечно молодая.
 -Мне нравится, что оно необычное...
 Макс не лукавил — ему нравилось. Но он знал, как раздражает необычность, пока ты ребенок. В молодости необычность уже становится козырем. Нила же была чемпионом по необычности...
 -Значит, ты играешь на валторне? - спросил Макс, чтобы поддержать разговор.
 -Нет, не значит. На валторне я играю едва-едва. Это инструмент моего отца. А я играю на флейте. И на саксофоне.
 Девушка-оркестр. Странное приключение, удивительный день. Спросить про отца? Заденешь больную струну. Про что еще спрашивать? «Сыграй мне на саксе?! Это же так... мощно и красиво». Не станешь же лепить такие банальности! Здесь не дворовый расклад, чтобы походя просить «сбацай»...
 Потом он понял, что ошибался. Нила напряженно ждет, когда ее попросят сыграть, а если не просят — значит, что-то не так. Хороший разговор начинается с мелодии, и мы всегда это чувствуем...
 И еще... очень важное. Нила совершенно открыта. Ничего не нужно додумывать. Не нужно ждать, спроси — и она ответит. С ней не так, как с другими.
 -Валторна — это память об отце? - на следующий день они отправились в обновленный планетарий, точнее прогулялись вокруг. Сразу после открытия очереди были безнадежные, зато окрестности и настроение в унисон располагали к полету в тайны вселенной.
 -Нет, не только. Она... друг. Друг и память. Когда ты играешь на инструменте, душа того, кто играл на нем — с тобой. Ну... если он умер. А если он жив — тоже есть связь...
 -Он тебя учил?
 -Нет, я училась в музыкальной школе. Он помогал, но часто был в разъездах. Гастролировал со своим коллективом. Оркестр тетушки Валторны... Представления для детей. Он отдал меня учится на флейте, считал, что валторна мужской инструмент. Потом он меня поучил... правда, недолго. Боялся, что я сорву дыхалку.
-Ты просто полиглот...
-Нет, это нормально для духовиков — играть на разных инструментах. Валторна — самый сложный.

**

  Макс не мог понять, где её место работы. Играла она все время в разных местах и в разное время,  но для неё это был четкий привычный график. «Ну я же в пять на Плешке? Как зачем... у меня ж занятие в детской студии. Завтра в шесть? Нет, у меня ж Богдановна! Почему я все время занята? Совсем не все время... Нет, ну только не в субботу, у меня же репетиция... кстати,  очень приятные ребята, театр уличной пантомимы,... нет, а потом же у меня свадьба, я ж тебе говорила... нет, свадьба не каждую субботу, только в эту. Пригласили поиграть... попурри из хитов... нет, там платят немного, но я не могу отказать, эти мелодии мы разучивали с отцом, у меня ностальгический полет.... Я играю, потому что мне хочется играть. Редко, когда только за деньги. Как в анекдоте про девушек легкого поведения: «... А ты первый раз по любви или за деньги? Я –  конечно, по любви, разве три рубля – это деньги?!»... Не такая уж я великая, чтобы мне много платить. Я как Мандельштамовский Александр Герцевич. Просто музыкант. Без регалий. «Одну сонату вечную» играю наизусть».
 Неправда. Нила так говорила, отводя подозрения. Чтобы никто не подумал, что она имеет амбиции. Но Макс сразу почуял их терпкий имбирный аромат. Сам не без греха. Он тоже любил быть занятым. Он завидовал тем, кого рвут на части, у кого всегда звонит телефон. Он верил, что популярность — главный показатель удавшейся жизни. Однако не стоило обнаруживать свои взгляды, пока не выйдешь в дамки. Дух или Ангел популярности — или как его там... - большой упрямец и любитель поиграть в кошки-мышки. Надо скрывать намерения, но неуклонно следовать к цели.
 И потому Макс всегда делал вид, что относится серьезно к ее планам. Пусть идет, куда хочет. В зеленых замшевых туфлях и шоколадном платье. Пусть называет его не коричневым, а шоколадным. «потому что это точнее». Не точнее, а вкуснее. Была бы она Ниной — все было бы проще. Одна буква имени меняла весь ход событий. С ней нельзя было спорить. Есть такие лица – все в них одновременно простота и загадка. Макс решил, что все дело в валторне. Прежде чем выйти наружу и стать нежным и торжественным, звук должен пройти тесную долгую пещеру закрученной трубы. Тот, кто играет на валторне, особенный. Непобедимый в своем скромном упорстве...
 Макс не понимал, что его так зацепило. Советоваться было не с кем. И тогда Макс предался соглядайскому греху. Он решил за Нилой проследить. Сегодня она идет к Богдановне. Кто это, зачем, почему?... Первый стыд преодолевался быстро, как болезненная инъекция. Нила шла уверенно и сосредоточенно, словно настраивалась на важную встречу. Она не заподозрила слежку. А Макс был уверен, что она обернется, очень явственно представлял. Она оборачивается... Останавливается... Щурится – и это делает ее беззащитной. Кладет валторну на ближайшую скамейку и недоуменно ждет... Макс подходит ...  улыбается, подходит... дальше обрыв пленки. Он не придумал. Придумал только, что в итоге все должно быть правильно и прекрасно.

 

Она прошла в арку старого облупленного дома, во дворе стояли гипсовые чаши с клумбами внутри. Новенькие детские лазилки смотрелись как следы инопланетян. Нила прошла в подъезд – что теперь? Макс был посрамлен собственным глупым порывом. Сесть закурить? Какой в том героизм? Сплошная обыденность. Вот чем доканывала Нила: он был слишком банален на ее фоне. До странной встречи с валторной Макс чувствовал себя вполне котирующимся на ярмарках тщеславия. У него — своя студия шелкографии. Картинки на одежде, фотки родных физиономий и красот Родины. Его фишка не америки с европами, не запады с востоками, а нашенский срединный путь. Родные северные реки с сосновыми берегами, снежные горы, скалистые обрывы — премущественно суровая и прекрасная, как Брюнхильда, сторона нашей природы. Еще одно направление — фото предков на футболках. Чистейшая магия, по мнению Макса, одежка-оберег. Для рекламы он сперва напечатал старое фото своих прадедов, которым не суждено было постареть. Один — красный офицер, другой — брат его жены — белый. Дружили крепко. Оба погибли в гражданскую. Идея имела успех.
 Конечно, не Максом изобретено ретро, но им доказано: ретро имеет целительный эффект.  Кто-то даже вышел из запоя, когда получил в подарок майку с собою 15-ти лет от роду рядом с любимым мопедом. Словом, Макс полагал, что ему есть чем гордится. Хотя «своя студия» - слишком сильно сказано. Студия ютилась в углу огромной мастерской, Макс снимал его за  гроши у дружественных разгильдяев. Все было бурляще и беспорядочно.
 И тут Нила вышла на балкон и окликнула его. Как ни в чем ни бывало махала вероломному Максу с балкона второго этажа. Рядом с ней стоял стройный парень... а никакая не Богдановна. Черти что.
Сначала могло показаться, что это поза. Но это была защита. Потому что не было никакой Богдановны. Она умерла. Нила приходила  играть на ее флейте. Чтобы для сына вновь оживала мать. Ведь инструмент хранит метафизику хозяина. Когда на нем играют, душа музыканта благодарно навещает нас. Неонила, что в переводе значит «вечно молодая», верила в это, как в Отче наш. Инструмент остается жить за человека. Звуки музыки — продолжение чьей-то жизни. А если играть некому, то приходит девушка в шоколадном платье...
 -И тебе за это платят? - удивился Макс.
 Она ответила легкой усмешкой, не обижаясь. Возможно, вся затея с душами музыкантов — лишь способ избегать неприятных обстоятельств. Мертвые тебя не обидят. С тем же успехом она могла бы  бродить по кладбищу. «Нет, не так. Тем, к кому я прихожу, становится легче. Они вспоминают, они оплакивают, они любят...».
 Его охватила нежная сила сострадания к ранимым, одиноким и невезучим. Одному Богу известно, почему Нила разбередила в нем эту волну. Из-за нее постыдно увлажнились глаза и он готов броситься в драку за неизвестное обиженное дитя. Больно за всех униженных так, будто он – их воплощение.
 И странно было в тоже время участвовать в неспешном разговоре. Нила умела невозмутимо переходить от высокого к низменному и преспокойно повествовала о том, что после флейты Богдановны, у нее, как раньше у покойницы, кишки пошаливают. Чистейшая психосоматика, конечно,  - не могла же добрейшая женщина с того света прислать ей такие некрасивые проблемы... Не могла.
 Нила не спрашивала, с какой стати Макс околачивался в этом дворе. Все воспринималось ею, как естественный поток жизни. Казалось, возникни сейчас Маленький Мук или Ореховая Соня, она бы восприняла это как сезонное явление природы. А Макс-то мечтал удивить эту девушку...
      Может, если он  пригласит ее в...  просто в располагающее кафе на набережной, где  разложены на полках уютные старые детские книги – может, тогда отношения начнутся? Но это же Нила, у нее свои таинственные правила.
 -Вот отсюда они слизали идею старых потрепанных книжек. Думаю, даже здесь и наворовали, - сказала Нила, располагаясь в смешном местечке, в которое привела Макса. Она сказала: «Зачем есть то же самое в три раза дороже? Мы пойдем в первоисточник. Ты согласен?». Он был согласен в целом, но не в частности. Именно сейчас он должен был окружить ее шиком — романтика первого свидания и заключается в том, что мужчина не жалеет денег. Макс не с Луны свалился, он знал все эти кодексы и этикеты, знал, что девушки не любят жадных... А как продемонстировать щедрость в дешевенькой забегаловке...
 -Щедрость тут не при чем, - заявила Нила, уплетая яблочный штрудель. - Мужчины расточительствуют, чтобы потом было в чем попрекнуть.
 -Грустный у тебя опыт, - только и нашелся, что сказать.
 -Ты даже не представляешь, насколько. Думаешь, я синий чулок. Тетя с придурью.
 -Ничего я не думаю! - возмутился Макс. - Мне наоборот нравится, что ты такая...
 -Какая? - Нила рассмеялась и закашлялась, Макс машинально постучал ей по спине и ощутил, какая же она худышка, а лопатки и вовсе выпирают, как норвежские скалы. Впрочем, им так положено — ведь это корешки крыльев... Первое впечатление о ней укрепилось — это была спортивная и пружинистая худоба ловкого и сильного тела. А ее вопрос... к обоюдному облегчению, он потонул в других темах.
 -По-моему, прежде всего о человеке нужно знать, как он ссорится. Есть люди, которые так мучительно ссорятся, что жадность в сравнении с этим — сущий пустяк.
 -И с кем же ссорилась, если не секрет.
 -С мужем.
 Она была замужем, вот странность... Раннее замужество не для девушек-оркестров. Или как раз для них — чтобы побыстрее отстреляться и поставить крыжик в биографии, и больше к этому хлопотному вопросу не возвращаться. И детей они рожают рано-рано, когда дети вырастают, такие мамы напоминают их старших сестер. Это легкий летящий несемейный тип женщины нравился Максу больше всего.
 -Мы разошлись, потому что он рано ложился спать. Было трудно играть при нем. Я только и делала, что ждала, когда он уедет. Он упрекал меня даже за хорошее настроение. Замужество — это бесконечное чувство вины за свое «я». Страшно. Ты даже не представляешь, как.
 -Просто это был не твой человек... мне кажется, - растеряно поддакивал Макс.
 -А мой человек, - вздохнула Нила. - … тот, с кем я снова соберу оркестр отца. Валторнист. Только два музыканта могут терпеть друг друга.
 -Но одинаковые заряды отталкиваются, а противоположные притягиваются...
 -Это все теория! - раздраженно перебила Нила. - Жизнь — другое дело. Я больше не выдержу рядом того, кто не понимает, зачем мне три инструмента и лучше бы я прибралась в доме.
 Она на мгновение вспыхнула негодованием, и снова ее глаза серьезно и спокойно смотрели на Макса, - однако с оттенком предупреждения. Чтобы у него и в мыслях не было просить ее прибраться в доме. «Типичная девушка с улицы Сопротивления», - улыбнулся про себя Макс.
 -Ладно, давай о другом, - смягчилась Нила. - Святое правило — не говори на больные темы с тем, для кого они пока здоровые. Просто... мой папа умер от суеты. Ему приходилось быть и творцом, и кормильцем, и бухгалтером. Мама у нас слабенькая. С братом вечные проблемы, пока он, наконец, не женился. В общем, однажды папа ... просто ушел отдыхать. Знаешь, когда его не стало, я поняла, как важен вселенной тот, кто хорошо делает свое маленькое дело. Теория малых дел — я ее презирала, а теперь думаю, что плотник из Назарета — это и есть Бог. Потный взмыленный трудяга, получающий вечные попреки за свое отсуствие в нужное время и в нужном месте. А он просто закрутился! Хотя он и Бог, он все-таки человек... Нам звонят до сих пор — приезжайте со своей тетушкой Валторной, дети хотят еще... не Бог весть какое шоу, - и не модное! - дать ребенку прикоснуться к живой музыке — а вот поди ж ты радость какая... Теперь я обязана всех собрать. Брат будет на саксе... Но не хватает валторниста.
 После этой встречи она пропала. Видимо, объяснила, что ей нужен валторнист, а не Макс со своими несерьезными занятиями. Кстати, тогда они пришли к ней домой и она играла. Немного, но красиво. На флейте. Другие инструменты слишком громкие — все-таки вечер... Потом ей позвонили. Она стала серьезной. Сказала: «Извини, Макс, мне надо уехать»... Приехала машина... она  даже мило предложила подвезти — Макс с отвращением отпрянул, потом жалел — хотя бы увидел, с кем уезжала. И все! Что было думать... тянулся месяц, другой...

***

 Он встретил Нилу играющей на улице, и сердце сладко сорвалось. Хотя бы жива! Уникальная девушка: даже когда она уезжает с кем-то в ночи на шикарном автомобиле – тебя не покидает чувство, что все идет, как надо. Максу теперь хотелось просто наблюдать за ней. Не без легкой горечи, издалека. Он  волшебным образом откатился на предыдущий этап, когда двое испытывают пока лишь любопытство друг к другу. Нила играла сосредоточенно и отрешенно. Было понятно, что она репетирует: она делала поправки, проигрывала трудное место по несколько раз. Мимо проходящие старались не мешать и не тревожить звоном меди — они аккуратно складывали в футляр саксофона бумажные деньги. Макс хотел было слиться с прозрачным потоком прохожих и положить мимоходом в повидавший виды футляр новенькую купюру, но...
 Нила закончила очередную пьесу и окликнула Макса. Радостная и азартная, довольная, что удалось одолеть непослушную ноту. И речи не было о том, где пропадала. Кто он ей...
 -Мы нашли валторниста!
 Ей казалось, это может все объяснить. Главное в жизни — найти своего валторниста, да кто бы сомневался! Нила, конечно, почувствовала иронию. Её абсолютный музыкальный слух улавливал малейшие звуковые колебания — но, видимо, умело отделял зерна от плевел и, легко отбрасывая ненужное, настраивался на ключевую тему. Она сказала, что уезжает. «Гастроли — громко сказано, дадим пару концертов, посмотрим, как сыгрались, заодно маму навещу. Она пока не справляется без отца, уехала на родину, к сестре...».
 -Ты уезжаешь, а как же твои ученики, студии, спектакли? А как же... души?
 Для учеников и спектаклей она нашла временную замену. Душам воздастся, когда Нила вернется.
 -Кстати, ты не мог бы нам нарисовать афишу. Кажется, ты художник?
 Манящее бремя обещаний — чужих и своих. О чем можно договариваться с девушкой, которая занимается музыкальным спиритизмом... Но Макс договорился — разве у него был выход? Она сказала: «Я дам тебе знать». Или: «Я подам тебе знак»..? Нила говорила долго, возбужденно, и Макс многого не уловил — он просто смотрел на нее и не мог понять, почему она кажется миражом. Он даже попросил подержать флейту — и осталось ощущение согретого музыкой металла... Когда Нила казалась ему героиней старого кинофильма, он вспоминал эти прикосновения. Становилось торжественно и спокойно, как в детстве, когда приближается Новый Год, и непременно будут подарки, а иначе просто не может быть. Ребенку даровано это волшебство стопроцентной гарантии, взрослый  знает: ее не бывает ни в чем.
 Что ж, она оставила какие-то телефоны, Макс ни о чем не переспрашивал — пускай, подумал он... Никакого знака он ждать, конечно, не будет, что означает — будет ждать каждый день.

                                                                                                       Москва,2013

                                                                                                       Публикуется с сокращениями

 

                                                                                                                                                                                                                        *Иллюстрации Ирины ЗУБИК,
молодой талантливой художницы, выпускницы МГУП им. Ивана Федорова (с отличием), дипломанта Московского студенческого конкурса искусств и мультимедиа, посвященного 115-летию со рождения Андрея Платонова (2014), участницы проекта "НОВОЕ СЛОВО - НОВЫЙ ВЗГЛЯД", посвященного визуализации произведений современной отечественной литературы (2015), участницы выставок Young Art Fair (Арт галерея Мост, 2015-2016), «Орфическая космогония» (РОСИЗО, 2015г.), «Художник и книга» (Кузнецкий мост, 2015г.), «10 лет кафедре иллюстрации и эстампа» (РГДБ, 2013г.), «Москва глазами молодых» (ЦДХ, 2013г.). «Школа. Продолжение. К 90-летию ВХУТЕМАСа» (Кузнецкий мост, 2010г.)