Илья ДРОКАНОВ
ЛЕНИНГРАДСКОЕ ВРЕМЯ

Отрывок из романа
ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

БОМБЕЖКА

Андрей пришел на сбор своей боевой группы в пункт участкового уполномоченного милиции на проспекте Железнякова, бывшем Малом проспекте Васильевского острова. Перед ним в тесной комнате сидели на стульях и стояли у стены все собравшиеся: три милиционера, немолодые уже люди, их ровесник – бодрый пенсионер, активист из домоуправления, четыре студента, явно старшекурсники по виду, и вихрастый черноглазый подросток лет двенадцати-тринадцати, в кепке и шерстяном свитере. Мальчишка выглядел рослым и крепким, и уверенно посматривал на всех прямым, серьезным взглядом.
Савельев покосился на участкового, лысого широколицего мужчину с редкой фамилией Перепелица, и поинтересовался, кивнув на паренька:
– Молодого человека, с какой целью пригласили?
Мальчишка встрепенулся, возмущенно набрал воздуха в грудь, чтобы достойно ответить несведущему начальнику, но его опередил Перепелица, который неторопливо, с южнорусскими нотками в голосе пояснил:
– Этот хлопчик – дюже хваткий. У первую ночь бомбежки сам ко мне прибёх и рассказал, что видел, как хтой-то там в темноте хвонариком подмигивал. Побежали мы с ним в тую сторону, но никого уж не застали.
– Ясно, – кратко откликнулся Савельев и начал подробно инструктировать людей, где кому расположиться в засаде и что делать в случае встречи с диверсантом.
Люди внимательно слушали четкие указания чекиста и почти без вопросов уходили на улицу, чтобы успеть занять места до объявления ночной воздушной тревоги. В комнате остались участковый Перепелица и мальчишка, к которому Савельев обратился:
– Тебя как зовут?
– Игорь Гончаров.
– Подойди к схеме, Игорь, и покажи, где ты находился в ту ночь и где видел человека, который светил фонариком?
– Самого человека я не видел, потому что до него далеко было, и темно. Я живу на 12-линии и, когда завыли сирены, я не в бомбоубежище со всеми побежал, а в садик на Камской улице. Хотел посмотреть, как наши зенитки будут фашистские самолеты сбивать. Думал, может, летчики ихние на парашютах спустятся, а здесь их сцапать можно. Потом в небе загудело, бомбы стали падать, взрывы слышались со Среднего проспекта. А я – в садике прячусь, так как решил, что в него не попадут. Стою, смотрю вверх и во все стороны, но вдруг сквозь ветви деревьев вижу, будто кто-то лучом электрического фонарика сверкает. Вот здесь на вашей схеме, возле Уральского моста через Смоленку. Понял, что надо помощь позвать и устроить облаву на вражеского сигнальщика. Побежал из садика на улицу, а меня участковый за руку поймал и хотел в бомбоубежище отвести. Я ему про сигналы фонариком рассказал, и мы побежали к мосту, но уже никого не увидели.
Андрей взглянул на схему района, где был обозначен садик на Камской улице. Он казался островком зелени среди каменного леса домов. Рядом синела извилистая линия реки Смоленки. Андрей посмотрел на парня и распорядился:
– Понятно. Ты, Игорь, пойдешь со мной. Вместе будем за диверсантами охотиться. Вы, Перепелица, оставайтесь дежурить здесь на пункте, у телефона. И посматривайте за обстановкой. Сектор наблюдения будет вдоль всего проспекта.
– Слушаюсь! – ответил участковый и по-военному приложил ладонь к козырьку фуражки.
Садик – действительно удобное место для наблюдения за тем, как развернутся события на набережной реки Смоленки, прикинул Савельев. С восточной стороны должен просматриваться Уральский мост, с западной стороны – Смоленское кладбище.
На Камскую улицу они с Игорем и отправились. Территория садика отделялась от проезжей части улицы низкой кованой решеткой с двумя калитками. Внутри ограды росли деревья и кусты, за которыми давно никто не ухаживал. В вечерней тьме сомкнувшиеся кроны дубов и кленов выглядели, будто лес в детских сказках. Особенно густые заросли образовались у самого берега Смоленки. Там, у воды раскинулось царство плакучих ив. С другой стороны садика, ближе к улице, где было свободнее от зелени, стояли крашенные деревянные скамейки. Но кто-то затащил одну из них в заросли у бережка.
– Там что, на скамейке в кустах, в мирное время парочки по вечерам сидели что ли?– спросил, осматриваясь, Андрей.
– Не-е-е, парочки вечером сюда не ходили – хулиганов побаивались. На той лавке пьяницы вино пили, а иногда наши взрослые пацаны курить собирались, – со знанием дела пояснил Игорь.
– Вот пойдем и сядем, пока налет не начался. Нас там ниоткуда не видно.
Андрей снял осеннее пальто, которое захватил из дома для тепла, расстелил его на лавочке, предложил сесть юному напарнику и сам сел рядом. Над ними раскинулся черный купол ночного неба, на котором сияли звезды и светила полная луна. Андрей поднял голову и сказал:
– Небо чистое. Фашисты прилетят, как пить дать. Их летчики не упустят хорошую погоду.
Игорь согласно кивнул и спросил:
– Вас как зовут?
– Можешь звать Андреем Петровичем.
– Тогда буду звать дядя Андрей, ладно?
– Дядя Андрей? – удивился Савельев, который себя явно не относил к категории людей в солидном возрасте, но возражать не стал. – Ладно, зови.
Потом спросил:
– Ты родителям сказал, что ночью на дежурстве будешь?
– Кому говорить-то? Мать врачом в больнице работает, она сама по ночам дежурит. Отец на фронте с начала войны. Был инженером в мостостроительном тресте, и в армию его призвали в саперные войска. Наверное, на фронте тоже мосты строит. Еще сестренка младшая есть. Но её бабушка летом к себе в Вологду увезла.
– Ты в школу сейчас ходишь?
– Хожу иногда, – неохотно сообщил мальчишка.
Потом пояснил:
– Чего бестолку ходить-то? Наш седьмой класс объединили с шестым, потому что учеников в школе мало осталось. Кого-то в эвакуацию увезли, кто-то болеет и не ходит. А двое наших даже погибли: нашли снаряд не взорвавшийся, хотели из него порох и капсюль вынуть, а он бабахнул. Парней осколками посекло. Я ходил, когда их хоронили на Смоленском…
 – Жалко ребят, молодые погибли ни за что, плохо это. Но тебе ходить в школу обязательно нужно. За знаниями. Война кончится, снова мирная жизнь начнется. Работать где-то надо будет. А у тебя образование всего шесть классов.
– Училка сказала, что в конце четверти контрольные работы писать будем, тогда и пойду. Я учусь хорошо. Напишу контрошку, она оценку за четверть поставит. Вы вот говорите, что после войны работать надо. А я со следующей недели на работу пойду. Мать договорилась, чтобы меня истопником в больницу взяли, у них рабочих рук не хватает. Буду работать и получать продовольственные карточки. Сейчас жратухи маловато: утром дома пайку съем с чаем, днем к матери в больницу схожу, она чем-нибудь покормит. Потом до следующего утра в животе от голода урчит, – тихо закончил Игорь.
Андрей вспомнил, что в кармане его пальто лежит сухой паёк на ночь. Он улыбнулся, достал пакетик и сказал:
– Хорошо, что ты напомнил. Возьми, поешь!
– А вы как же, дядя Андрей?
– Я поужинал, когда на дежурство шел. А ты не ужинал, так что ешь, а то диверсанта ловить сил не хватит!
Игорь недоверчиво посмотрел на чекиста, но рука сама потянулась к хлебу. Он аккуратно откусывал маленькими кусочками и долго жевал, а после захрустел сахаром.
Слегка подкрепившись, паренек откинулся на спинку лавочки и пустился философствовать, благо Андрей молчал, размышляя о чем-то.
– Дядя Андрей, я вот думаю, что наш Ленинград – это самый лучший город на свете. Большой, красивый, удобный. И почему только столицей страны назначена Москва?
Поскольку Андрей не отвечал, Игорь продолжил тему:
– Дядя Андрей, вы же радио слушаете? Вот почему всегда говорят: «Московское время столько-то часов»?
– Потому что Москва – столица Советского Союза и главный город нашего часового пояса, – прервал собственные размышления и откликнулся Савельев.
– Но Пулковская обсерватория ведь у нас в Ленинграде, и Пулковский меридиан – наш. Значит, в часовом поясе главным городом должен быть Ленинград. Представляете, как будут красиво звучать по радио слова «Ленинградское время»…
– Да, «Ленинградское время», действительно, звучит очень красиво, ты прав, – произнес Андрей и резко поднялся со своего места, потому что над городом разнесся рев сирены воздушной тревоги и послышался протяжный гул авиационных моторов.
Где-то тяжело ухнули первые взрывы бомб, бабахали зенитки, небо перечертили лучи прожекторов ПВО. Над огромным городом кружили десятки вражеских самолетов, с воздуха на кварталы домов падала смерть.
Савельев велел помощнику следить за обстановкой в направлении к Смоленскому кладбищу, а сам нашел место откуда хорошо видно, что происходит в районе Уральского моста.
Волна бомбардировщиков накрыла Васильевский остров. Взрывы слышались с той стороны, где находился Балтийский судостроительный завод. Грохот стоял такой, что Андрей не мог думать ни о чем, кроме того, что в его дом пришла война. До врага, который летал в небе, ему было не достать, но, если появится враг на земле, то сегодняшняя ночь будет для него последней. Он вскарабкался на толстую ветку раскидистого клена и с высоты своего наблюдательного пункта напряженно всматривался в темноту.
Прошло минут десять-пятнадцать, как вдруг недалеко в темноте вспыхнул огонек, будто кто-то чиркнул спичкой, закуривая. «Кой черт, закуривая!», – мгновенно возразил сам себе чекист. Сейчас во время бомбежки на улице ни одной души не должно быть, курить просто некому. А ведь именно там, где вспыхнул свет, находится радиозавод имени Козицкого. Враги с земли подают сигналы фашистским летчикам – вот что это! Он спрыгнул с дерева, мгновенно разыскал в темноте Игоря и отправил к участковому:
– Пулей лети! Перекрывайте 8-ю и 9-ю линию, чтобы сигнальщик там не спрятался, а я вдоль Смоленки пробегу к мосту, здесь близко.
Мальчишка тут же исчез, а Андрей, пригнувшись, побежал к мосту. Мягкая и влажная земля скрадывала звуки шагов. Ноздри ощущали речной запах: пахло тиной, мокрым деревом, досками и бревнами, лежавшими у берега, и водой с примесью солярки, попадавшей в речку с проходивших днем судов.
Через несколько минут Савельев оказался в том месте, откуда светил фонариком неизвестный сигнальщик. Деревья и кусты вдоль берега здесь заканчивались, но у самого моста росла ветвистая ива, возле которой укрывалась темная фигура человека. Андрей крался незаметно, но тот каким-то особым чутьем обнаружил присутствие постороннего, оглянулся и испуганно ойкнул.
– Стой! Стрелять буду! – негромко, но угрожающе отчеканил Савельев.
Не реагируя на предупреждение, сигнальщик со всех ног бросился через Камскую улицу, но вдруг застыл на месте, заметив бегущих навстречу людей. В нескольких десятках метров впереди показались фигуры грузного милиционера и быстроногого паренька, это спешили на помощь участковый Перепелица и Игорь. Сигнальщик крутнулся на месте и попытался убежать по мосту на другую сторону Смоленки, однако на пути уже стоял Андрей. Он схватил беглеца за плечо, сделал подсечку, повалил на асфальт и скрутил ему за спиной руки. Рывком перевернул на спину лежавшего ничком худощавого длинноволосого мужчину в добротном плаще с пояском и в цветастом шелковом шарфике, тот поднял на чекиста полные страха глаза и захрипел, дергая острым кадыком:
– Не убивайте! Не по своей воле я! Они заставили меня… Я все расскажу… Не убивайте!
– Кто тебя заставил? Говори быстро! – Савельев, придавив сигнальщика коленом, справедливо решил, что сейчас можно получить от перепуганного насмерть сигнальщика важную информацию. 
– Они, они! Это – уголовники, с финками, кастетами, наганами. Они заставили! Сказали, что убьют!
– Какие уголовники? Где их найти?
Не знаю! Поджидали меня во дворе… Сказали, что убьют, заставили светить фонариком…

Роман Ильи ДРОКАНОВА «ЛЕНИНГРАДСКОЕ ВРЕМЯ»
опубликован в журнале «ПОДВИГ» №05-2019 (выходит в МАЕ)