Борис ГАЛЕНИН .О подавлении адмиралом ДУБАСОВЫМ декабрьского вооруженного восстания 1905 года в Москве.

Отрывок из биографического очерка "АДМИРАЛ"

В 1905 году адмирал Федор Васильевич Дубасов командируется в Черниговскую, Полтавскую и Курскую губернии для подавления беспорядков. И подавляет, разумеется. «Не останавливаясь, - как пишет первая БСЭ в 1931 году, - перед уничтожением жилищ и имущества восставших».
И прибавляет: «В ноябре 1905 года Дубасов был назначен Московским Генерал-Губернатором и руководил разгромом декабрьского восстания». Заканчивался трагический 1905 год. В столице Совет Рабочих Депутатов пытается готовить вооруженное восстание. Однако его руководители чуют, что присутствие гвардейских полков делает всякую попытку восстания в Петербурге совершенно безнадежной. Борцы за народное счастье почувствовали, что паралич власти кончается, почва уходит из-под ног, и решили дать генеральный бой: всеобщую забастовку, переходящую в вооруженное восстание. Мечталось о присоединении войск к восставшим. Наиболее удобным местом для начала мероприятия была признана Москва, где генерал-губернатор П.П. Дурново своим полным бездействием облегчал деятельность революционных организаций. К тому же, в войсках московского гарнизона (особенно в Ростовском полку) происходило брожение; солдаты «предъявляли требования» командирам, отказывались повиноваться. Казалось - дело на мази.
Но пришлось обломаться: 5 декабря в Москву прибыл новый Генерал-Губернатор Адмирал Дубасов. Принимая представителей администрации, Федор Васильевич сказал: «В этой самой Москве, где билось сердце России горячей любовью к Родине, свила себе гнездо преступная пропаганда. Москва стала сборищем и рассадником людей, дерзко восстающих для разрушения основ порядка... При таких условиях, мое назначение на пост московского Генерал-Губернатора приобретает особый характер. Это — назначение на боевой пост... Я убежден в победе над крамолой, которую можно победить не только залпами и штыками, но нравственным воздействием лучших общественных сил...
Теперь крамола обращается к законной власти с дерзкими требованиями, бросает дерзкий вызов с поднятым оружием. Вот почему я не поколеблюсь ни на одну минуту и употреблю самые крайние меры: я буду действовать, как повелевает мне долг».
Эффект адмиральских слов был моментален. В тот же день закончились беспорядки в Ростовском полку: внезапно почувствовавшие прилив патриотизма и осознавшие необходимость воинской дисциплины солдаты «качали» своего командира и кричали ему «ура». Однако троцкисты-ленинцы не унимались.
6 декабря был издан «приказ о революции», как выразилось «Новое Время»: на 12 часов дня 8 декабря объявлена была всеобщая забастовка.
Даже такой матерый враг самодержавия как П.Н. Милюков в своей газете предостерегал крайние партии от такого рискованного шага. Боялся видно, что если вдруг власти начнут давить, и ему могут шкурку попортить.
Третья всеобщая забастовка началась в назначенный срок 8 декабря, но как-то вяло. Многие железные дороги прямо отказались к ней примкнуть. В Петербурге бастовала только незначительная часть рабочих. «Приказали начать забастовку, а не слушаются!» — иронически замечало "Новое Время" 9 декабря, и уже на следующий день сообщало: "Всероссийская забастовка провалилась самым плачевным образом". Но говорить о полной победе было преждевременно.
Забастовали железные дороги московского узла, кроме Николаевской, которая усиленно охранялась войсками. Революционные партии, собравшие в Москве около двух тысяч вооруженных дружинников, решили продолжать выступление по намеченному плану.
Главной задачей было добиться перехода войск на сторону революции. Штаб боевых дружин поэтому решил повести партизанскую войну на территории древней столицы. Дружинникам были даны следующие «технические указания». Похоже, что лично будущим Наркомвоенмором Троцким.  «Действуйте небольшими отрядами. Против сотни казаков ставьте одного-двух стрелков. Попасть в сотню легче, чем в одного, особенно если этот один неожиданно стреляет и неизвестно куда исчезает... Пусть нашими крепостями будут проходные дворы и все места, из которых легко стрелять и легко уйти».
Расчет был подл и элементарен: солдаты будут стрелять, попадая не в скрывшихся дружинников, а в мирное население; это озлобит его, и побудит примкнуть к восстанию. Будущий наркомвоенмор туго знал свое дело. По всему городу строили баррикады — по большей части из опрокинутых саней или телег, и выломанных ворот, с фундаментом из снега. Баррикад было много, но их вообще не защищали; они должны были только задерживать движение войск, и облегчать возможность обстрела из окон. Такая тактика позволяла вести борьбу, почти не неся потерь: дружинники стреляли в войска и тотчас скрывались в лабиринте внутренних дворов.
Подонки подстреливали отдельных городовых, стоявших на посту. Но это возымело и нежелательный для пистолетчиков эффект. Драгуны и казаки, которые сначала действовали неохотно, озлобились, и гоняться за неуловимым противником стали с азартом. Даже у либеральной прессы методы и средства «революционной борьбы» стали вызывать отвращение. «Можно ли считать мужеством стрельбу из-за угла, из подворотни, из форточки?» — писал 23 декабря в «Новом Времени» некий «Москвич». — Выстрелить, а затем удирать через заборы и проходные дворы, заставляя за свою храбрость…рассчитываться мирных граждан жизнью и кровью — куда какое мужество и героизм, не поддающийся описанию».
Был издан приказ, предписывающий дворникам держать ворота на запоре. Дружины ответили контрприказом: дворников, запирающих ворота, избивать, а при повторении — убивать. Несколько домов, из окон которых стреляли, пришлось подвергнуть артобстрелу. Партизанская война тянулась с 9-го по 14-е декабря — среди казаков и драгун начало сказываться физическое утомление. Утомление ощущалось в войсках, но и дружинники все чаще наталкивались на добровольную милицию, организованную Союзом Русских людей.
14 декабря адмирал Дубасов обратился по прямому проводу в Царское Село к государю. Он объяснил положение и подчеркнул, какое значение имеет исход борьбы в Москве. Государь и отдал приказ отправить на подмогу Лейб-Гвардии Семеновский полк под командою генерала Мина. Прибытие 15 декабря Семеновского полка в Москву окончательно решило судьбу революционного выступления. Дружинники резко поняли, что время дворников и редких драгун прошло, и стали отходить за город. Перед уходом они еще явились на квартиру начальника охранного отделения Войлошникова и расстреляли его, несмотря на мольбы детей. Почерк будущих чрезвычаек сформировался задолго до октября 1917-го, но значения должного не придали.
Главной «коммуникационной линией» революционеров была Московско-Казанская дорога. Отряд семеновцев с полковником Риманом во главе двинулся вдоль этой дороги, занимая станции и расстреливая захваченных с оружием дружинников. В самой Москве стрельба затихла. Только в пресненских переулках, революционеры ховались на два-три дня дольше. Наконец 18 декабря, после профилактического артобстрела, и Пресня была занята — без боя — отрядом семеновцев.
Мужество адмирала Ф.В. Дубасова и генерала Г.А. Мина отсрочило в тот раз без больших жертв победу “русской” революции. За десять дней борьбы общее число убитых и раненых не превысило двух тысяч.
Генералу Мину придется заплатить жизнью за спасения Родины от врага худшего, чем все немцы и японцы вместе взятые.
Адмиралу Дубасову «повезло»: эсеровская бомба убила его адъютанта, а самому генерал-губернатору раздробила ступню. Общая мягкотелость властей в борьбе с революционерами привела к тому, что в 1906 году террористические акты умножились. За год было убито 768 и ранено 820 представителей и агентов власти. За вторую половину 1906 года погибли самарский губернатор Блок, симбирский губернатор Старынкевич, варшавский генерал-губернатор Вонлярлярский, главный военный прокурор Павлов, граф А.П. Игнатьев - отец автора «Пятидесяти лет в строю», энергичный петербургский градоначальник фон-дер-Лауниц. 2 декабря 1906 года на адмирала Дубасова было совершено вторичное покушение.
Великодушный адмирал просил Государя о помиловании того, кто на него покушался. П.А. Столыпин высказался против такого исключения. Государь ответил Ф.В. Дубасову письмом от 4 декабря 1906: «Полевой суд действует помимо Вас и помимо Меня; пусть он действует по всей строгости закона. С озверевшими людьми другого способа борьбы нет и быть не может. Вы Меня знаете, я незлобив: пишу Вам совершенно убежденный в правоте моего мнения. Это больно и тяжко, но верно, что, к горю и сраму нашему, лишь казнь немногих предотвратит моря крови, и уже предотвратила». Последние слова — от «к горю и сраму нашему» процитированы царем из письма Столыпина.
В 1906 году Федор Васильевич произведен был в полные адмиралы и назначен постоянным членом Совета Государственной Обороны. На всех этих постах адмирал сохранял неизменную твердость характера и прямоту.
В письме адмиралу Ивану Федоровичу Лихачеву Федор Васильевич пишет о главном зле для личного состава флота — о полном безразличии общества: «Надо заметить, что самым безотрадным образом действует во всем этом не столько сопротивление, которое всегда предпочтительно, потому что его можно, в конце концов, сломить, — сколько полное и невежественное безразличие, за которым кроется лень и отсутствие всяких высших интересов…
Такими горькими думами приходится заканчивать каждый прожитый день работы и борьбы, и если бы необъятный Божий мир замкнулся в узкие рамки только этих преходящих интересов, то не стоило бы и жить в нем.
К счастью, вне этого, жизнь дает другие радости, и такие, которых ни отнять от нас, ни осквернить, никакая человеческая власть не может, а в этом-то источнике, который человек носит в своем сердце, — и обновляются силы наши для новой борьбы».

Борис ГАЛЕНИН.

О подвигах адмирала Дубасова читайте в  статье "Забытая слава" (послесловие к повести Б.Галенина "Русская Корея")