Святослав ЯРОВ

ВЕКСИЛЛУМ
Отрывок из романа
ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ
      
Ощущение не из приятных... Нечто подобное испытываешь, когда долго едешь по длиннющему многокилометровому туннелю, и, наконец, из него выскакиваешь. Резкий переход от темноты к свету мучителен. Ты ослеплён. Ты шалеешь от яркого солнца, бьющего прямо в глаза. Единственное твоё желание в этот момент – зажмуриться. Именно так Александр Геннадьевич и поступил…          
       - Эй, Децим! Ты заснул что ли? – раздался сзади полный негодования голос.  
       По-прежнему не открывая глаз, каким-то внутренним чутьём Сивагин уловил, что обращаются к нему, вернее к тому, с кем по воле случая он теперь был прочно связан. Как ни странно, Александр Геннадьевич испытал огромное облегчение: «Ну вот! Кажется, сбылась мечта идиота!» Мозг словно губка моментально впитал информацию, содержавшуюся в черепной коробке человека, с которым он теперь пребывал в неком условном симбиозе. Итак, имя его было Децим Тапсенна - новобранец второй центурии первой манипулы четвёртой когорты двенадцатого легиона. Строго говоря, этого восемнадцатилетнего парня с большой натяжкой можно было счесть настоящим римлянином, потому что родился он в Капуе. Раньше простой капуянец, такой, как он, даже и мечтать не смел о римском гражданстве. Но с каждым годом Риму требовалось всё больше и больше солдат. Нужда в них постоянно росла, и потому теперь, записавшись в один из легионов и честно выслужив положенный срок, любой италик из Клузия, Тарента, Вейи, Тубура или той же Капуи запросто мог стать полноправным римлянином.
       Неудивительно, что младший сын небогатого многодетного торговца с юга Апеннин в поисках лучшей доли избрал путь солдата. Сидя дома многого ли добьёшься? Наследства ждать? Так, на то есть ещё пара старших братьев, не говоря уже о куче сестёр. А служба в легионе – какой-никакой способ вырваться из серой рутины и достичь хоть чего-нибудь в жизни… Познакомившись таким образом с краткой биографией молодого человека, Сивагин решился наконец открыть глаза. Удивлению его не было предела.  Беглого взгляда вполне хватило, чтобы понять - вокруг раскинулся самый что ни на есть настоящий римский военный лагерь, примерно такой же, как на картинке из учебника истории. Насыпной вал с высоким частоколом опоясывал прямоугольник размером в три футбольных поля. Посередине каждой стороны, как и положено, имелись массивные деревянные ворота. По углам торчали наблюдательные вышки с часовыми. Внутри ровными рядами выстроилось множество выбеленных солнцем и дождями кожаных палаток, между которыми деловито сновали какие-то люди. А ещё он успел заметить, что в неприветливом пасмурном небе сгустились свинцовые тучи с очевидным намерением пролиться на землю отнюдь не летним дождичком. Да и налетающий порывами промозглый ветер, настойчиво напоминал о наступившей уже осени…
        На этом первичное знакомство с новой, всего несколько секунд назад  обретённой, реальностью было прервано, потому как Децим обернулся на голос. И Сивагин, сам того не желая, буквально, натолкнулся на недовольный взгляд человека, лицо которого было изуродовано безобразным шрамом. Видно когда-то давно удар меча пришёлся наискось, сверху вниз и слева направо, отчего на перекошенной физиономии немолодого уже мужчины навсегда застыла зловещая улыбка. Он зябко кутался в потёртый  плащ неопределённого цвета, и если бы не сдвинутый на затылок помятый шлем с расстёгнутыми нащёчниками, его можно было принять за кого угодно, только не за легионера. К слову сказать, многие из проходивших мимо людей тоже выглядели не слишком воинственно и мало напоминали солдат регулярной армии. Некоторые были в шлемах, некоторые - без них. Кое у кого на поясе болтались короткие мечи, у других и вовсе оружия при себе не было. Но нечто общее в их облачении всё же просматривалось - поскольку, погода теплом не баловала, смельчаков разгуливать по холодку в лёгких туниках нашлось немного, так что почти все щеголяли в предусмотрительно накинутых на плечи плащах. «Южане… - посочувствовал Сивагин. - И для меня-то прохладно, а им, бедолагам каково?» Додумать ему помешал всё тот же назойливый обладатель шрама.
        - По-твоему, я один должен тащить еду для всей центурии? Сегодня, между прочим, твоя очередь помогать мне, бездельник! - возмущённо заявил он.
        Децим реагировать не спешил. Повисла недолгая пауза, во время которой Александр Геннадьевич успел отметить, что шерстяные накидки легионеров были какого-то грязно-серого цвета, а отнюдь не красными, какими он привык их видеть в кино. «А всё-таки странно… - продолжал недоумевать Сивагин. - По военному лагерю бродят какие-то расхристанные разгильдяи… Интересно, куда подевалась хвалёная римская дисциплина?»  Но тут его внимание привлекли караульные на вышках и у ворот. Вот уж кто, точно,  являл собой образцы истинных римских воинов. Каждый из них стоял на своём посту полностью экипированным - как и положено, в лорике и надраенном шлеме, с дротиком в руке и гладиусом на поясе. Но, несомненно, самыми броскими элементами снаряжения часовых были здоровенные пунцовые скутумы, украшенные перекрещивающимися позолоченными молниями. Александр Геннадьевич даже переменил своё мнение относительно шатающихся по лагерю, кто во что горазд одетых, свободных от службы солдат: «А почему бы и нет? Ну, действительно, какой смысл, таскаться день-деньской по охраняемому лагерю в полном боевом снаряжении?» Пока Сивагин, пытаясь, по мере возможности, вникнуть в обстановку, рассматривал окружающую действительность глазами Децима, сам первогодок, как видно, желая избежать дальнейших пререканий с бывалым воякой, не придумал ничего лучшего, чем примирительно улыбнуться в ответ, что, впрочем, нисколько не умерило праведного гнева пожилого брюзги. Тот сварливо  продолжал талдычить своё:
        - Никакого уважения к эвокату… Привыкли выезжать на Кривом Спурии… Да прекрати ты корчить рожи! – рыкнул он, выпучив глаза. - И без тебя знаю, как этот рубец перекосил мою морду, - он снова недовольно вытаращился на молодого легионера. Потом указал на стоявшие рядом четыре здоровенные ивовые плетёнки, доверху заполненные хлебом и три больших амфоры с вином. – Возьми наконец пару корзин, и пошли. А за вином, пока мы не вернёмся, присмотрит Маний.
        Стоявший неподалёку обозник, которого он имел в виду – по всему видать, отпетый  пройдоха – с готовностью кивнул. Сивагин, мельком глянув на плутоватую физиономию снабженца, подумал в том смысле, что, мол, доверь лисе стеречь курятник… Между тем, Децим, который, похоже, вообще предпочитал пореже думать, подхватил две  корзины и скорым шагом двинулся в сторону палаток своей центурии. А беспокойный ветеран всё никак не мог угомониться:
        - Окаянные вербовщики… Понабрали одних лентяев и проходимцев… - презрительно процедил он и в сердцах сплюнул. – Тьфу…
        - Перестань ныть, старый  ворчун. Подумаешь, замешкался… - запоздало огрызнулся новобранец, проходя мимо него.
        Однако Спурий по-прежнему не унимался:
        - Клянусь Юпитером, я пожалуюсь центуриону… Разве такими должны быть настоящие солдаты? Что за времена? Никто не желает исполнять приказы… - продолжал он гундеть, едва поспевая за молодым легионером.
        Дециму восемнадцать – почти мальчишка. По его меркам, Кривой Спурий, которому то ли сорок пять, то ли все сорок восемь - уже глубокий старик. Ладно, пусть себе ворчит -  ему положено. Как-никак, много чего повидал… Сам-то юный капуянец успел побывать в единственном сражении, и то полдня простоял в резерве, а до дела так и не дошло - галлы раньше выдохлись. Да и прослужил он всего ничего - едва полгода. Осада Алезии и та тянулась дольше… Рассуждая в таком духе, парень, вместо того, чтобы обойти большую лужу, попытался через неё перепрыгнуть, но неудачно. Оступившись, он неловко плюхнулся в мутную воду, успев всё же отбросить плетёнки с провиантом подальше в сторону. Подоспевший Спурий неодобрительно покачал головой.
        - За двадцать семь лет я на своем горбу перетаскал аннону, никак не меньше, и ничего… А этот сопляк не в силах с малой ношей справиться… - он наградил новобранца уничижительным взглядом. – Эх ты! Тоже мне воин! На ногах устоять и то не можешь. Хорошо ещё хлеб в грязь не вывалил.
        Подумаешь… Ну, поскользнулся – с кем не бывает… Смущённый донельзя парень выбрался на сухое место и принялся отирать о пожухлую траву испачканные в глине руки. Он старался не смотреть на эвоката, а тот  непонятно почему вдруг неожиданно смягчился. Может, глядя на неуклюжего мальчишку, вспомнил свои молодые годы – кто знает?
        - Ладно. Подбери корзины, - велел он и, потупив взгляд, добавил почти по-отечески. – Не робей, не стану я на тебя  жаловаться…
        Надо признать, Бурцев и компания честно выполнили условия соглашения. Александр Геннадьевич, действительно, мог видеть, слышать и чувствовать то, что видел, слышал и чувствовал предоставленный ему в качестве материальной оболочки легионер. Это было даже забавнее, чем он  предполагал. Все ощущения капуянца полностью передавались втиснутому  в него соглядатаю – никак иначе Сивагин себя и не воспринимал. Что бы не делал Децим - ел, пил, уставал, злился – хронотурист чувствовал вкус пищи и вина, утомление или гнев. Правда, одними только ощущениями его возможности и ограничивались - по собственному усмотрению он не мог заставить парня даже пальцем пошевелить. Такая беспомощность поначалу здорово досаждала, но с этим неизбежным злом он довольно скоро смирился. Куда более серьёзным  поводом для огорчения стали мысли, вернее, примитивные мыслишки, не обременённого излишним интеллектом легионера-новобранца, которые, само собой, не являлись для Сивагина тайной за семью печатями. Через час-другой после того, как Александр Геннадьевич, как бы это помягче выразиться, успешно внедрился в Децима, он с сожалением выяснил, что круг интересов парня ограничен удовлетворением элементарных потребностей молодого растущего организма и ничем более. Соответственно, его нехитрые помыслы – если вообще можно назвать их таковыми – касались весьма ограниченного набора тем: пожрать, поспать, справить прочие естественные надобности и, по возможности, уклониться от выполнения тяжёлых работ. «Кажется, мне достался редкостный тупица, - невесело констатировал расстроенный Сивагин. - Вот непруха-то! Угораздило же меня, подселиться к такому дебилоиду. Похоже, у этого недоумка  в голове вакуум…»
        Впрочем, опыт прошлых, а если смотреть оттуда, где в настоящий момент пребывало сознание Сивагина, то скорее грядущих поколений чего-то да стоил. Человек двадцать первого столетия сумел призвать на выручку здравый смысл: «А чего, спрашивается, от него ждать? Он - всего лишь дитя своего века. И, между прочим, золотые отроческие годы хлопчик провёл отнюдь не в просвещённой столице, а в задрипанной Капуе, где, вместо того, чтобы учиться разумному, доброму, вечному, каждодневно проводил время в игрищах и уличных потасовках с такими же шалопаями, как он. Паренёк, считай, не получил никакого образования вовсе. Разве что, с грехом пополам грамоте и счёту выучился. И, уж конечно, не его вина, что жизненный  уклад той поры ограничивал интересы провинциального мальчишки удовлетворением насущных нужд. Он – самый обычный человек, живший две тысячи лет назад, один из многих.
       Не рассчитывал же я, в самом деле, что здесь любой, походя, с лёгкостью возьмёт да и продекламирует что-нибудь этакое из Вергилия? Тем более, профессиональный солдат. Вояки - они вояки и есть. Грубоватые, выносливые, безропотные, словно скот. Зря что ли, их «Мариевыми мулами» прозвали? Тут тебе всё разом - и хвала за стойкость, и горькая усмешка над тяжкой солдатской долей. Да, ладно. Бог с ним, с Децимом, есть вещи и поважнее его скромной персоны…»  Действительно, было и кое-что поважнее. Из сумбурных обрывков воспоминаний молодого легионера Сивагин смог составить представление о событиях произошедших некоторое время назад.   
        Выяснилось, что совсем недавно была очередная, трудно даже сказать какая по счёту, война с галлами, в которой Дециму хоть и формально, но довелось поучаствовать. Месяц назад она, как того и следовало ожидать, завершилась победой римского оружия. Так что, сейчас – хвала богам! – имеет место быть мирная передышка. «Скудненькая информация, - печально заключил Сивагин. - Ну да уж какая есть… По крайней мере, теперь понятно, почему все свободные от караульной службы и хозяйственных работ легионеры, дружно предаются ничегонеделанию. Боевые действия закончились, и ребятам просто занять себя нечем».
        Так началась для Александра Геннадьевича эта странноватая двойная жизнь. Здесь всё было по-иному - другие люди, вещи, запахи… Сивагин, с головой погрузился в чужую далёкую эпоху. Он наслаждался атмосферой прошлого, словно отменным выдержанным вином. Хотя, ничего особенного вокруг вроде бы и не происходило. Да и то застойное  болото, из которого он так стремился вырваться, по большому счёту никуда не делось. Изменились только время и место, а всепоглощающая будничная рутина осталась, ибо лагерная жизнь молодого бойца разнообразием событий не баловала. Один скучный день сменялся следующим, как близнец, похожим на предыдущий.
        Тем более, удивительно, что Александр Геннадьевич пребывал в полнейшем восторге. От чего? Трудно сказать. Возможно, просто переживал своеобразный ренессанс. По-молодости он уже имел счастье испытать на себе сомнительную приятность прохождения воинской службы, то есть, в полном соответствии с постулатом В.И.Ленина, изучил военное дело настоящим образом. Нельзя сказать, что от двухгодичного пребывания в рядах тогда ещё Советской армии у него остались особо светлые воспоминания, но необходимую молодому человеку закалку души и тела он там получил бесспорно. Теперь же, заглянув на два десятка веков назад, Сивагин узрел немало до боли знакомого. Как выяснилось, уклад армейской жизни с тех пор почти не изменился, и на первом году службы новобранцы не знали ничего кроме ежедневной изнурительной муштры да тяжёлых работ. Обычное дело – тяжело в ученье, легко в бою. И, похоже, за вычетом коротких перерывов на мирную жизнь, впереди их ждал вечный бой, поскольку, римляне - если опять же учебники истории не врут - воевали постоянно.
        По прошествии месяца Сивагин подробнейше изучил условия пребывания новобранца в легионе. Чтобы стать вровень с бывалыми бойцами, начинающие солдаты должны были обучиться владению мечом и копьём, метать камни из пращи, плавать и ездить верхом. Этим подготовка не ограничивалась. Дважды в день «молодых» заставляли заниматься строевой подготовкой. Трижды в месяц им полагалось проходить по двадцать миль в полном боевом снаряжении. Про земляные работы и говорить нечего – в римской армии это было упражнением номер раз. Помимо того, легионеров учили быстро разбивать лагерь, наводить мосты через реки и даже печь хлеб. Кстати о хлебе насущном… В походных условиях он, вкупе с оливковым маслом и вином, являлся основной пищей солдата… Да-да…
        К величайшему удивлению Александра Геннадьевича выяснилось, что агрессивные древние римляне, оказывается, отдавали предпочтение растительной пище. Рацион рядового бойца состоял из хлеба с оливковым маслом на завтрак и, малоаппетитной на вид, но чрезвычайно питательной густой бобовой похлёбки на обед. Ужин попросту отсутствовал. Очевидно, уже тогда в военной среде таким способом боролись с лишний весом. Шутки шутками, но вегетарианство в римской армии было нормой.
        Зато, ограничений в употреблении вина не замечалось. Страшно сказать, ежедневная порция на человека составляла примерно полтора литра. И тому было вполне логичное объяснение. Красное вино - древнейший из известных антисептиков, о чём упоминал еще Геродот. А поскольку часто военные действия велись в местах, где вода являлась дефицитом или была малопригодна для употребления, то, смешивая её с вином, убивали сразу двух зайцев: и количество жидкости увеличивали, и питьё хоть немного, но очищали от всевозможной заразы. Короче, пили много, но, что характерно, не спивались, а это тоже, знаете ли, штрих к портрету эпохи…

Роман Святослава ЯРОВА «ВЕКСИЛЛУМ»

и послесловие Сергея ШУЛАКОВА "РЕКОНСТРУКТОР-СТРАННИК"
опубликованы в журнале «Детективы «СМ» №11-2015 (выходит в декабре)