ДЕТЕКТИВЫ СМ

ПОДВИГ

КЕНТАВР

 

Владимир ЕВДОКИМОВ

 

 

 

 

 

ТЁТКИ
Отрывок из повести
ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ


Всё текло так, как текло и раньше, с удовольствием встретили новый год, пили шампанское, читали стихи, разыгрывали подарки, пели что-то, пытались танцевать. группа измерений, как всегда, оказалась в лидерах, а командовала праздником, конечно, Любовь Николаевна. Собрав с участников встречи взносы, она накупила линеек, счётных палочек, точилок, свистков и много чего подобного. Безделушки, развешанные на верёвочке, красиво упакованные, коллеги с завязанными глазами срез?ли ножницами. А к вещицам прилагались стихотворения, которые сочинял Шура Бурунов. Подзадоривала его к этому всегда Инна Сергеевна — ехидно, с блеском в глазах, и добивала знаменитым своим четверостишием, посвящённым в давние времена зубной щётке:
Вы если оченно зубасты,
Нужна ещё зубная паста.
А если же зубов негусто,
Поможет лишь юмОра чувство!
А раззадоривать надо было обязательно, потому что Шура Бурунов считал это всё же делом молодого Дюденкова, а не своим. С ним соглашались, но напоминали, как Дюденкова уговорили, а он и сочинил:
Цветным мелком со всей сноровкой,
Передо всей хвалясь Европой
Ты можешь запросто и ловко
Разрисовать себе всю ж...
Прочтя это, Любовь Николаевна пришла в страшное смущение и больше о стихах с Дюденковым, как со сквернословом, не заговаривала. Инна Сергеевна объяснила эту выходку лобашинским воспитанием и сделала вывод о безнадёжности Дюденкова, как творца:
- Запоминать он может, — пояснила Инна Сергеевна, — но что-то новое придумать, что-то сотворить ему не дано! У него идиосинкразия на творчество. Вот, он какой!
Дюденков устало соглашался.
Упрашивать Шуру Бурунова приходилось долго, но он обязательно сдавался — надо, так надо, это для него был сильный аргумент, «надо», и в итоге добросовестно сочинял:
Вот пенал, к работе годный,
Можешь взять и внутрь взглянуть.
Ты туда в день новогодний
Положи чего-нибудь!
Стихи, разумеется, всегда нравились. Так и в эту встречу нового года настроение было отличным, много смеялись, хлопали в ладоши. Но и грустили. Впрочем, на встречах нового года грустили всегда.
И, по традиции, в первой половине января ссорились. Любовь Николаевна заявляла, что Шура Бурунов весь декабрь не работал, стишки сочинял, готовился к каникулам, а дел не делал. В ущерб основной работе, между прочим! И даже забывал протирать листья фикуса влажной тряпочкой!
- Да?
- Ещё и слабые стихи! — добавляла Инна Сергеевна. — Разве так стихи сочиняют? Для стихов талант нужен! Вот я стихотворение про зубную щётку написала — так все просто ахнули, когда услыхали! До сих пор никто лучше не придумал! Сказать? Сказать? Ну, слушай, поэт несчастный...
Шура Бурунов уходил в курилку и, одолжив у Германович сигарету, с досады пытался курить. Германович насмешливо его утешала, заявляя, что тётки — старые дуры, и место им в Кащенке! Она сидела, плотно окутанная табачным дымом, изящно поднося сигарету к губам и стряхивая пепел в плевательницу.
- Ну почему, почему? — удивлялся Шура Бурунов.
- Всё, год начался, я осенью на пенсию!
- Но они-то...
- У меня внуки!
- А правда, что ваш дед в реке рыбу зубами ловил?
- Что?.. Кто тебе сказал?
- Дюденков.
- Врёт! — резко отвечала Германович и перекладывала ногу на ногу. — Он ловил её руками, когда нырял, под водой брал в зубы и так выныривал. Хвастун был тот ещё! Только не дед, а старший его брат. В Польше погиб. А про своего деда он тебе не рассказывал?
- Н-нет... А что?
- А его дед покупал билет на футбол: тогда ещё футбол здесь был, и билеты были. Вот, он покупал билет и проходил на стадион. А потом перелезал через забор и билет свой продавал. За полцены. Ну, там, пустят, конечно покупателя, вышел, как будто. Ненадолго.
- Зачем?
- Забавлялся так. Такой, вот, был дед у Дюденкова.
- И что?
 - Сначала покупали. Он тогда обратно через забор перелезал и игру смотрел. Потом наоборот — гонять его стали с этим билетом. Били даже. А он опять! Что-то в этом находил интересное. Ну, а когда не брали у него билета, то он походит-походит и уже возвращается обратно мимо контролёра, напрямик — как будто ненадолго выходил.
- А в чём смысл?
Шура Бурунов мял сигарету в пальцах, табак сыпался на брюки, а он и не замечал. На Германович смотрел недоверчиво, но и внимательно. Силился понять, даже морщился.
- Говорю же — забавлялся!
- Всё равно не понимаю...
- Курить будешь?
- Нет.
- Ну и иди отсюда. Добро только переводит.
Шура Бурунов уходил гулять по институту, а вернувшись, кричал на весь чердак:
- Любовь Николаевна! Зарплату в кассе выдают! Можно получать!
- Нет-нет, Шура, что ты — некогда!
Поссорились и на этот раз, однако теперь стали рушиться традиции одна за другой, и всё пошло кувырком.
Группа измерений разрабатывала вопросы создания и совершенствования измерительных приборов и, разумеется, новых методик измерений. Распределение интересов было таково: Шуре Бурунову и Дюденкову было всё равно, что разрабатывать, Германович тоже — она набирала тексты и чертила схемы в отчёты.
Инна Сергеевна была сторонницей упрощений и страстно пропагандировала методы подручных измерений. Она знала всё! Первый вопрос, который она задала Дюденкову, едва он приступил к работе, был:
- Каков диаметр копейки советской чеканки?
- Откуда я знаю? — удивился Дюденков.
- Пятнадцать! — захохотала Инна Сергеевна. — Пятнадцать миллиметров! А пятака?
- Может, двадцать?..
- Двадцать пять! Ровно двадцать пять миллиметров! Почти дюйм! Сколько — дюйм? Не знаешь? Двадцать пять и четыре! А почему винтовка называется трёхлинейка?
- А... — удивлялся Дюденков и чесал нос.
- Потому что у неё калибр три линии, понял?
- Куда? Линии...
- Линия — десятая часть дюйма, два пятьдесят четыре, три линии — семь шестьдесят два, ты про автомат Калашникова что-нибудь слышал?
- Стрелял из него...
- Молодец! Так вот у него калибр как раз три линии, он трёхлинейный, автомат, как и винтовка. Понял? Потому что есть такие единицы измерений!
- А...
- Почему у нас рельсы шире стоят, чем в Европе?
- Так, Николай... по линейке... там палец, он сбился. Но это легенда...
- Ха-ха! Чуть что, так сразу легенда! Да просто мерить надо было по осям! Понимаешь? По осям! Наши хотели как лучше, чтобы стандарт был, запросили размеры между рельсов, им и дали — по осям! А наши решили буквально — «между рельсами», и вот результат! Знаешь ширину рельса?..
А Любовь Николаевна была строже, больше доверяла технике, чем подручным эталонам и создавала прибор, который мог бы измерять всё — от градусов угловых до градусов по шкале Кельвина. Не так давно смонтированная вторая рабочая модель этого прибора занимала в углу группы измерений около кубометра объёма, требовала много насадок, но к новому году с её помощью можно было производить уже тридцать шесть измерений! Прибор совершенствовался, и полезный его объём уменьшался по мере увеличения количества производимых им измерений! Дивайсы и гаджеты появлялись, компоновались, подключались — в этом отношении Любовь Николаевна ставила задачи одну за другой и компьютерное  мастерство Шуры Бурунова эксплуатировала беспощадно. Называлась модель ИЗУМ – измеритель универсальный модернизированный.
Вот, кстати, не с ИЗУМа ли всё обозначилось окончательно? Обычно наименования на чердаке давались всегда чёткие, строгие, приборам ли, темам — однозначные. В ИЗУМе же сквозила двусмысленность. Так не было принято! Даже Инна Сергеевна не приняла окончательно этого названия — увидев или услышав его, вытягивала губы трубочкой и ехидно смотрела. А Любовь Николаевна в этом была тверда и, отстаивая название, объясняла это так:
- Вы знаете, мне много приходится заниматься не своим делом. Я договора пробиваю, отстаиваю наши позиции в плане научных работ, я составила программу соотношения измерительных единиц, я добилась поблажек для нашей группы. А когда руководство хотело уволить Шуру, я пошла и сказала — не смейте этого делать! Я воспротивилась, и ничего у них не вышло! И этот мой ИЗУМ... А я не вечна...
 - Руководство никак не могло предложить меня уволить! — возразил Шура Бурунов.
- И, тем не менее, Шура, это было!
- Ну, как хотите...
А может, ИЗУМ тут ни при чём? К концу первого квартала он уже мог производить сорок измерений, Любовь Николаевна ходила по чердаку гордо и меняла  косынки ежедневно. Ну, а коллеги ей улыбались! ИЗУМ работал.
Фунты, галлоны, секунды, вёрсты, градусы по Фаренгейту и Реомюру, локти, стадии, миллиметры ртутного столба, пуды, вершки, парсеки, баррели, таблицы Брадиса, шкала Мооса, классы чистоты и точности, а ещё: пиксели, мегабайты, румбы, радианы, размеры фигур и размерения судов — всё это составляло для Любови Николаевны и Инны Сергеевны колоссальный мир творчества. И ещё — море измерений оказалось бездонным, например, выявилась на севере мера длины «аргиш», то есть, расстояние, пройденное за сутки оленным караваном. А что лучше — миллиметр ртутного столба или гектопаскаль? Инна Сергеевна считала, что миллиметр, а Любовь Николаевна — гектопаскаль. Было о чём говорить!
Так было и что показать! Даже с юмором. Из многочисленных командировок и поездок на конференции и Любовь Николаевна, и Инна Сергеевна понапривозили много симпатичных комнатных термометров с символикой городов  Советского Союза. Они сделали большую деревянную решётку, нанесли на неё контур СССР и повесили на стену. В решётку, при появлении нового термометра забивался гвоздик примерно в месте расположения города и на него вешался градусник. Выглядело не только оригинально, но и эффектно. Называлось это «Градусная карта  России и сопредельных территорий», ею заслуженно гордились. Новому человеку на чердаке, например, гостю, хвастались возможностью в любой момент определить комнатную температуру в любом городе страны. Например, в городах Поволжья. Или Средней Азии. Или Российского Нечерноземья... Гость изумлялся. Тогда его подводили к Градусной карте и спрашивали:
Хотите узнать комнатную температуру, например, в... Ялте?
- А... Х-хочу...
- Двадцать два градуса! Это если по стоградусной шкале Цельсия!
Инна Сергеевна азартно снимала показания с красивого термометра, выполненного в виде якоря и надетого на него спасательного круга с надписью Крым Ялта.
- Это по Фаренгейту будет... семьдесят два градуса! — ласково поясняла Любовь Николаевна. — И примерно восемнадцать по Реомюру.
- А...
- А по Кельвину, — громко уточняла Инна Сергеевна в справочной таблице, — двести девяносто пять градусов!
- А в Саратове комнатную температуру не хотите узнать? — с озорной искоркой в глазах интересовалась Любовь Николаевна. — Или в Ташкенте?
Гость соображал не сразу, чем доставлял большое удовольствие группе измерений, да и окружающим тоже: за выражением лица его наблюдали и восторгались. Но когда он всё понимал и с юмором переводил своё первоначальное замешательство в добрую улыбку, группа измерений радовалась за него и выражала солидарность: дескать, дело это каверзное, но он молодец, толковый оказался! Справился!
А потом Любовь Николаевна или Инна Сергеевна, хотя чаще Инна Сергеевна, уважительно интересовалась его мнением по поводу до сих пор якобы непонятной обратной зависимости комнатной температуры от широты местности города. Ведь из климатических правил следовало, что, чем севернее расположен город, тем ниже средняя температура — холоднее же! А комнатная температура в Архангельске на Градусной карте была выше, чем в Сочи или Баку! Всегда! И в Петербурге! И в Перми!
Тут уж надо было соображать по настоящему и понимать просто, на уровне школьного учебника физики. Оказалось, что такое соображение у большинства  гостей отсутствовало! Тут уж группа измерений получала высшее интеллектуальное удовольствие — внутреннее, с самым серьёзным при этом выражением лица. Козловский, например, так ничего и не понял, даже несмотря на подсказки, вроде — вот, если забраться на козлы и красить потолок, или хотя бы вешать занавески, стоя на стремянке... Или, как открытым текстом учила его Инна Сергеевна:
Да ты мысленно построй эпюру изменения температуры от пола до потолка!..
Козловский молча сосал свою пустую трубку, поворачивался и уходил.
- Потому-то Лобашиха и чума, что у неё начальники такие — объясняла Шуре Бурунову феномен Козловского Германович.
- Какие такие? — уточнял Шура Бурунов.
- Ни в  зуб ногой! —  злилась Германович.
Аккуратно расчёсанные русые волосы, твёрдый взгляд, сомкнутые губы, к которым она время от времени подносила сигарету — Германович более напоминала строгую старшую медсестру, нежели инженера. И как старшая медсестра она хорошо понимала всё, что  происходит:
- Получат высшее образование, диссертации напишут, сделают морду ящиком, а в голове мякина. Трубку он курит...
Шура Бурунов недоумевал.
Коллеги по чердаку группу измерений любили. Хотя чуть побаивались:  чтобы так шутить, так это как же соображать-то надо? Это не любительский уровень, это — высший пилотаж! Полёт в стратосферу!

Повесть Владимира ЕВДОКИМОВА «ТЁТКИ»
опубликована в журнале «ПОДВИГ» №8 за 2017 год (АВГУСТ)

 

 

Статьи

Обратная связь

Ваш Email:
Тема:
Текст:
Как называется наше издательство ?

Посетители

Сейчас на сайте 291 гость и нет пользователей

Реклама

Патриот Баннер 270

Библиотека

Библиотека Патриот - партнер Издательства ПОДВИГ