Юрий ЮМ

СЫН БУЛОЧНИКА
Отрывок из романа

ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

По пути я зашел в ту таверну, в которой поменял осла на самые большие шары, что видел доселе. Год, проведенный в монастыре, требовал компенсации. Причем в неотложном порядке. Однако хозяйка трактира, которой уже стала дочь трактирщика, заявила, что она замужняя женщина и грех прелюбодейства ей чужд. В ответ я потряс монеты в ладони и со вздохом сожаления начал совать их в карман. И тут сутулый парень в кожаном фартуке, разливавший по кружкам эль и нарезавший мяса на куски, бросил со злостью нож на стойку и подошел к нам. С размаху звезданул деве по лицу так, что звук пощечины напугал лошадей на улице. «В доме денег нет, а она тут из себя строит!» – пробурчал он и вернулся за стойку, продолжив резать мясо. Дева вытерла щеку и сообщила мне: «Сударь! Я к вашим услугам».

Уже в комнате, стягивая с себя платье, она сказала: «Мужа надлежит слушать! Непослушание – большой грех!» Я промолчал. Обожаю набожных женщин. Я излил на нее бездну нерастраченной энергии, Но утром я ушел неудовлетворенный. Я повзрослел и понял, что от женщины мне требуется что-то большее.

В том самом месте, где мы с монахами встретились с разбойниками, меня на обратном пути опять ждали окаянные злодеи. Однако на сей раз мы разошлись миром: один из них сообщил, что этого парня, то есть меня, до них успела выпотрошить жена трактирщика. Громкий хохот раздался в ответ. Я подумал про себя, что самое надежное вложение денег – пьянство и разврат. И все, что ты не успел пропить и прогулять, становится достоянием разбойников и баронов. Ну а если все же сумеешь сохранить добро до конца жизни – оно отойдет червям.

Что еще меня удивило, так это обилие людей. Там, где год назад стояли пустые дома и заброшенные села, появился народ. Разумного объяснения этому не существовало, но в огородах копошились женщины непонятного вида и возраста, где-то на заднем плане орали дети, а из труб шел дым. Похоже, народ, хоть и мрет как мухи, но и плодится так же, как эти досадливые насекомые. Я не стал ломать голову над этой демографической загадкой. Потому как еще Тертуллиан научил меня верить тому, что абсурдно. Логика и здравый смысл – удел ничтожеств, а философы, солдаты и монахи – иная порода. Монахи ставят веру выше знания, философы мудрость ищут в запутывании логики и здравого смысла, а солдатам приходится переть против логики и здравого смысла, потому как других приказов у командиров для них нет.

Прибыв на место, я направился прямехонько в замок. Однако попытка добиться аудиенции у моего покровителя наткнулась на нежелание стражи не то что пускать, но даже обсуждать эту возможность. На просьбу пропустить меня хотя бы к секретарю короля, они издевательски поинтересовались – почему не сразу к королю? И посоветовали убираться подобру-поздорову. Даже закралась мысль: а не забыли ли там вообще о моем существовании?

Будучи буквально без гроша в кармане, я выбрал для ночлега мостовую и накрылся небом в звездных дырах. На ужин пошел дым отечества. Как рассказывал брат Велор, римский поэт Гораций утверждал, что дым сей сладок и приятен. Я не успел заснуть, как меня попытались ограбить. Ночные воры с дубинкой и ножом, пригрозив мне смертью, потребовали кошелек.

Я развеселился донельзя – кем же это надо быть, чтобы ждать денег от человека, который ночует на голой земле! Таких дураков даже убивать жалко. Несколькими ударами меча плашмя (а появление меча для них оказалось неожиданностью) я выбил из их рук оружие, а из голов сознание. Дубинку оставил им для продолжения их промысла, который, без сомнения, при их-то ловкости приведет бедолаг на виселицу. Нож разбойничий я взял себе в качестве трофея и променял его в корчме на поздний обед и кружку вина.

Утром я решил искать службу. Или придется продавать штаны. Поспрашивал на рынке у служанок, что закупали снедь, не требуется ли их господам добрый малый, не обученный никакому ремеслу и не желающий работать. Они отвечали, что этими достоинствами господа щедро наделены сами и тут им помощники не требуются. Одна торговка предложила мне прикончить соседа за то, что он запускает скотину на ее поле. Предлагала за это плевое дело аж две монеты. Я пообещал подумать до вечера, если ничего другого не подвернется. И тут мне повезло: в трактире один ушлый парень, чей брат служил в замке, наставил меня на путь истинный. Вначале поднял меня на смех за желание увидеть моего патрона, а затем пояснил, что мне надлежит просить встречу с его слугой. Этот вариант стражники посчитают пригодным.

Все так и вышло. Патрон, увидев меня, потребовал письмо и зажал нос. Видимо, за время пути и ночевки на рыночной почве я набрался запахов, неприятных для аристократического носа. Так, с зажатым носом, он и разглядывал дубовый лист, да еще с таким удивленным видом, словно отродясь ничего подобного не видел. Затем приказал слуге привести меня в человеческий вид, после чего я оказался в подвале. В соседнем помещении кого-то пытали, и вопли, что он «ведать не ведает, кто украл свинью», переходили во всхлипы о милосердии и пощаде.

Слуга велел мне скоренько вымыться в огромном котле с водой, что стоял над очагом, пока она совсем не закипела. Я едва успел отмыться, как он опять начал торопить меня, котел с водой понадобился для варки в нем бесноватой, вступившую в связь с инкубом прямо на супружеском ложе и, что особенно преступно, в присутствии законного супруга. Я, конечно, оставил при себе мнение, что при таком раскладе варить надо не бабу, а мужика. Лишь поделился со слугой мнением о весьма рациональном использовании кипятка и котла. Слуга же в ответ сообщил, что мне повезло успеть помыться до ведьмы, а то бы пришлось ждать, когда вода остынет после нее. Я согласился, что имею привычку мыться в более холодной воде, чем ведьмы. Хотя мне стало слегка не по себе от самой идеи искупаться в бульоне от ведьмы.

После мне выдали одежду и обувь. Вещи эти оказались не новыми, но добротными. Судя по всему, прежние их хозяева были людьми состоятельными. До этого подвала. Потом меня покормили. Мясо и еще раз мясо. Пища нездоровая, но я достаточно постился доселе и наелся в своей монастырской жизни травы, то бишь здоровой пищи, за двух ослов кряду. Напуганный моим аппетитом, а еду я поглощал со скоростью, неуловимой для глаз, слуга велел подать вина. Видимо, чтобы я не подавился всухомятку. Налили всего одну кружку, потому как со мной трезвым собирались беседовать. Затем пару часов я отходил от слишком резкой перемены участи – от голода и грязи к запредельной сытости и чистоте. Но что-то мне подсказывало, что новая жизнь – это надолго и чистых дел в ней не предвидится.

Слуга сообщил, что меня ждут, и повел опять бесконечными коридорами. Вышли мы на один из дворов замка. На возвышении, под балдахином сидел патрон. Перед ним стоял стражник, державший на веревке и так тщедушного, да еще съежившегося от страха до полного ничтожества человечка. Сбоку даже не стоял, а возвышался священник. Лицо у него было упитанное и грозное. Как выяснилось, тут шел скорый, но справедливый суд. Априори правота была за святым отцом, обвинявшим подсудимого в краже свиньи. Слуга подвел меня к помосту. Патрон бросил на меня взгляд и велел рассудить дело. Я растерялся. Ощущение было такое, словно меня подняли со сна пинком в голову. Однако приказ есть приказ.

Я выступил вперед и приступил к допросу. Спросил обвиняемого, признается ли он в краже свиньи. Хотя, пока я мылся в котле, слышал сам, как он в том признался. Но тут требовалось публичное признание обвиняемого. Он всхлипнул и признался. Судя по кровавым подтекам на его рубахе и распухшим пальцам, познакомившихся с молотком ката, он был готов сознаться в чем угодно. После я спросил священника, какова была свинья. Он возвел очи горе и с восхищением описал достоинства скотины: годовалый кабан со слоем жира в ладонь и весом с самого святого отца. Далее он поведал, что злодей проник с черного хода на кухню и уволок тушу. Я заявил, что этот рассказ проясняет дело. И велел развязать злодея. Затем приказал ему взвалить на себя священника и идти восвояси. Он не поверил в свое счастье, схватил священника и... рухнул. Причем оказался придавленным так, что его и видно не было из-под святого отца. Патрон даже не поменял позы, но лицо его скривилось в малозаметной улыбке.

Однако я вовсе не собирался прекращать свое следствие. Задал вопрос святому отцу, не собирает ли он в дом гостей и не ждет ли какого торжества. Священник ответил, что, согласно своему сану, он ведет скромный образ жизни и пиров не устраивает. Я переспросил: получается, что кабанчика он намеревался употребить лично? Получив утвердительный ответ, я поинтересовался, а как же Адвент, что начнется через три дня? Или святой отец, впав в грех чревоугодия, собирался съесть кабана за три дня? Он напрягся до такой степени, что аж тонзура его покраснела и почти задымилась. Я же обернулся к патрону и заявил, что обвинять в краже свиньи подсудимого невозможно и его требуется оправдать. А вот священник явно намеревался впасть в грех чревоугодия в нарушение поста. Поэтому требуется наложить на него пени, в пользу как обвиняемого, так и церкви.

Затем патрон отстранил меня от судейства, поскольку я способствую расколу между властью и церковью. Суд, по его мнению, не должен служить поиску истины или установлению справедливости. Как известно, ни того, ни другого не существует в природе, и в человеческом сообществе в частности. Предназначение суда состоит в торжестве закона. Законы принимаются в поддержание существующего порядка. Пусть они кому-то и не по нраву. А устои наши таковы, что благородное и духовное сословия имеют законный приоритет перед плебсом.

Если обвиняемый не виновен, его надлежит наказать максимально строго. Желательно смертью. Иначе после легкого наказания он будет шляться и гундеть повсюду о несправедливости правосудия. Да и труд катов надлежит уважать – зря они, что ли, в дымном подвале, в нечеловеческих условиях во всех смыслах, стараются в дознании истины? Поэтому априори подсудимый виновен и будет казнен через повешение. Патрон объяснил, что оправдательный приговор неприемлем и лично для меня: «Голубчик, ты стоишь в его башмаках. Не разувать же тебя из-за такого пустяка – какого-то висельника. Надеюсь, башмаки тебе не жмут?»

Роман Юрия ЮМА «СЫН БУЛОЧНИКА»
опубликован в журнале «ПОДВИГ» №12-2021 ( выходит в ДЕКАБРЕ)