КОЛОКОЛ ДАНИИЛА МОРДОВЦЕВА. Об авторе романа «Господин ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД»

Как и Михаил Шолохов, Даниил Лукич Мордовцев родился на Дону, на территории Всевеликого Войска Донского, в казачьей станице, где потомки запорожцев сохраняли свой уклад. «Там, у слободi Даниливцi, 7-го просинця (19 декабря по новому стилю) 1830 року я и побачив божий свiт. Слобода була чисто украiньська, и я до девьети лет ни слова не знав по-московськи – говорив тiльки рiдною мовою», - вспоминал писатель. Он был типичным разночинцем: отец, сохранивший прозвище Мордовец, – управляющий в помещичьей усадьбе, мать – из семьи сельского священника. Первой самостоятельно прочитанной Даниилом книгой был перевод «Потерянного рая», поэмы английского пуританина Джона Мильтона о силах зла и нравственном падении человека.
        Данило Мордовец – так называют его украинцы, считая своим национальным писателем – первую юношескую поэму «Козаки и море», подражание Тарасу Шевченко, написал на украинском языке.
Мордовцев учился в Казанском университете. Взгляды Даниила Лукича были для того времени вполне «прогрессивными» - по его мнению, Российская империя угнетала не только украинский, но и русский народы. На первом курсе он перевел на украинский знаменитую фальшивку, так называемую  Карледворскую рукопись чешского филолога Вацлава Ганки. Ганка объявил, что в 1817 году им был найден древнейший памятник чешской словесности, поэма, песнь о победе некого Ярослава из Штернберка над монголо-татарами под Оломоуцем в 1242 году – такой битвы не было, и прототипа у Ярослава не существовало. Знакомый с полемикой вокруг древнерусского памятника «Слово о полку Игореве», оригинал которого был утрачен, Ганка попытался ввести в научный оборот ряд подделок. Человек «прогрессивных» взглядов, Ганка таким образом боролся против гнета Австро-Венгерской империи.
Ему не верили даже его собственные учителя - профессор Йозеф Добровский сразу назвал Карледворскую рукопись «очевидным подлогом». Рукопись критиковал и Томаш Масарик, будущий президент независимой Чехии (и один из героев романа Анатолия Карпуса «Княжна Анастасия», опубликованном в 6-м номере «Кентавра» за 2013 год). В остальном Ганка был компетентным исследователем: перевел на чешский и немецкий языки «Слово о полку Игореве» и Остромирово евангелие, собирал славянский фольклор -  издал пятитомник, писал исторические труды, составил чешскую грамматику. Но Мордовцев выбрал для перевода очевидно лживую его работу. И эта творческая противоречивость стала доминантой всего творчества писателя.
Он переводил на украинский произведения Гоголя, писал «рiдною мовою», но в основном, все же по-русски, даже описывая историю Украины. Повесть Мордовцева «Сагайдачный» вместе с украинскими повестями Гоголя преподавали в дореволюционных гимназиях. Позже Мордовцев переводил на украинский им самим по-русски написанное. Даниил Лукич, окончив университет с золотой медалью, стал чиновником при саратовском губернаторе. Жизнь его наладилась – он женился на саратовской поэтессе-любительнице, которая была старше его на восемь лет и уже побывала в браке.
В своей публицистике Мордовцев выступал за преподавание в украинских гимназиях родного языка, и, в то же время, против восхвалений польского (дороссийского) периода украинской истории, надо сказать, для украинцев весьма кровавого.  Жена его  умерла рано. Необычайную плодовитость Мордовцева-беллетриста исследователи объясняют необходимостью обеспечивать  своих и приемных детей, и он оказался примерным отцом. Даниил Лукич собирает поэмы и стихотворения Тараса Шевченко – что позже  позволило издать  полное собрание сочинений поэта. И одновременно пишет романы «из древневосточной жизни» - «Месть жрецов», «Замурованная царица», «Ирод»… Эти романы современник деликатно именовал «поспешными», то есть  написанными неряшливо и торопливо.
Сборники его статей о злоупотреблениях помещиков, основанных на материалах, к которым он имел доступ как высокопоставленный чиновник, цензура дважды уничтожала на стадии отпечатанных тиражей. То же произошло и с драматическими произведениями из сборника «Славянские драмы». Определяя тираж к сожжению, цензор отмечал: «В пьесах, написанных страстным, поэтическим языком, выведены под весьма прозрачным замаскированием русские политические эмигранты Герцен и Бакунин». Страстная публицистика и драмы Мордовцева звучали, словно колокольный набат – это признавали все. «Славянские драмы» были найдены в личной библиотеке Николая II – ее собирали все русские императоры, а книги Мордовцева «Политические движения русского народа» и «Самозванцы и понизовая вольница» Энгельс, нашел, разбирая библиотеку Маркса после его смерти, и дал почитать русским эмигрантам. О Мордовцеве писали в «Колоколе» Герцен и Огарев.
За попытку опубликовать материалы «для служебного пользования» Даниила Лукича попросили со службы – вопреки расхожему мнению, при царе за такие пустяки в тюрьму не бросали. Мордовцев  принялся за исторические романы. И в этих произведениях появилась двойственность его натуры. В романах «Царь и гетман», «Царь Петр и правительница Софья», Петр I – «царь-антихрист», как у Мережковского. А в «Державном плотнике» - он «гений», «титан», «исполин». В романе «Господин Великий Новгород» Мордовцев, с одной стороны, понимает историческую необходимость   присоединения Новгорода к Московской Руси в процессе собирания государства, но с другой  – симпатии автора явно на стороне тех новгородцев, которые готовы бороться за свои обычаи до разорения и смерти. Даниил Мордовцев украшает свой текст далеким от академизма, живым языковым стилем: герои его говорят то на древнерусском, как говорили в XV веке, то используя северные диалектизмы и говоры.
Даниил Лукич Мордовцев умер в 1905 году. Он создал большое количество романов,  и собрание его сочинений, трижды выпускавшееся до 1917 года, насчитывает более сотни томов! Но в СССР единственное произведение Мордовцева издали всего дважды – в 1923 и 1957 годах выходил его роман «Знамение времени», довольно тенденциозное повествование о народнической интеллигенции. Настало время вернуть читателю главные произведения этого не однозначного, но  интересного автора. Одно из них –  «Господин Великий Новгород».

Сергей Шулаков