Виктор САФРОНОВ «ПИЛИГРИМ». Отрывок из романа.

Выбран автором для публикации на сайте.

Глава 25

Как я и предполагал, в самый кульминационный момент раздались выстрелы. Стреляли двое пожарных. И началась потеха. Точь-в-точь как с убийством Освальда (предполагаемый убийца 35-го президента США Кеннеди). Камеры работали, некоторые из них сразу выходили в эфир.
Не сделав даже минимальной попытки сблизиться с объектом, мои противники, стоя рядом с вооруженными судебными приставами из службы защиты и охраны свидетелей, открыли огонь на поражение. Лупили в мою персону из короткоствольных пистолетиков. До меня было метров девять-десять. Попасть с такого расстояния клиенту в голову очень даже можно, но для этого следовало иметь хорошие навыки.
Несмотря на всю суету, главное – зафиксировать диспозицию врага – мне удалось вовремя. Практически одновременное выведение двух пар рук на биссектрису прицельной стрельбы (стандартное действие при стрельбе с помощью второй руки) – это я даже очень хорошо успел увидеть.
Еще до начала стрельбы, пока руки убийц были только занесены над головой жертвы, я успел, разбросав стулья, подмять под себя девушку-стажера.
Сработал отцовский инстинкт, и никакой другой. Она из-под меня, перекрывая звук выстрелов, стала что-то возмущенное верещать и вырываться. Я еще плотнее прижал ее к полу.

Что стало со стрелками, я не видел. (Через пару часов в «Новостях» сообщили, что оба были якобы убиты.)
Резко подняв голову, я осмотрелся. Увидел, что в зале мордатые, плечистые парни, представлявшиеся чиновниками силовой судебной поддержки, кого-то споро вяжут. В этот момент сверху на меня упал до этого спокойно сидевший тучный редактор.
– Все. Газета спасена. Спасибо, – сказал он и потерял сознание.
Вот как оно получилось: я – ему, владельцу-миллионеру, создаю сенсацию и спасаю от банкротства газету. А он – как бы в благодарность за это, принимает в свое тучное тело предназначавшиеся мне пули. Но не все.
Одна, на излете, все же задела меня. Плюс ко всему, на меня было пролито много редакторской крови. Девушка, наконец, выбралась из-под навалившегося на нее тела. Только сейчас до нее стало доходить, что произошло. Машинально она посмотрела на свою липкую руку, на ней была кровь, на блузке тоже. Рядом, тяжело опираясь на руку, полусидит, полулежит ее спаситель. Весь окровавленный и с поплывшими глазами, тянет к ней руки...
Я, почему-то по-английски, спросил:
– Are you ок? (Ты в порядке?)
И, не дожидаясь ответа, вырубился.
В сопровождении судебных приставов повезли меня лечить, а больше следить, чтобы я еще какую-нибудь конференцию не «замутил». Эти ребята вызывали невольное уважение уже одними своими габаритами. Я обратил внимание, что они от направленных на них видеокамер не отворачиваются и «рожи в объектив не строят», появилось доверие к ним. Что-то внутри меня говорило: все будет нормально. Внутренний голос был трезв, к нему можно было прислушаться.
  Привезли меня в достаточно неприметное здание. Это была одна из резиденций, подконтрольных министерству юстиции. Там перевязали царапины, сделали уколы, и глаза мои сами собой начались закрываться. Перед тем как уснуть, у меня хватило сил с тревогой спросить:
– Доктор! Ну... Как там у меня гипоталамус... – для уточнения, еще напрягся. – Не поврежден ли?
– Все у вас в полном порядке, – ответил док.
Успокоенный ответом, я уснул.

  Спал недолго. Проснулся от того, что кто-то рядом со мной прогуливался по битому стеклу. Открыл глаза – темень хоть глаз выколи. Я стал оценивать ситуацию.
Звук шагов прекратился. Тот, кто ходил вокруг да около, видно, заметил, что я очнулся. Странно, в обозримой округе, даже лампочка дежурной медсестры не светится. Интересно, в какое подземелье они меня заточили, пока я почивал? А может быть, враги уже выкрали меня и сейчас спрятали израненное тело в бывшем термоядерном бункере? Нездоровые фантазии начинали приобретать черты устойчивой паранойи.
Решительно сдернул с головы одеяло. Хлынул в лицо потока света,и все наладилось.
Утро. На стуле рядом с кроватью, склонив голову, сидела стажер. Она спала. Лицо утратило строгие очертания двоечника, явившегося к учителю с угрозой исправить отметку. Нормальное лицо. По-детски доверчивое и трогательное. Не стал я тревожить спящую красавицу, слез с кровати, сходил в туалет. На обратном пути стало прохладно. Распашонка, доходящая мне до пупа, особо не грела. Кто разгуливал по битому стеклу, выясню позже, а пока следует одеться.
Девочка уже проснулась и с застенчивой улыбкой наблюдает за мной. Мою одежду, залитую кровью, наверное, выбросили. Из центра по оказанию помощи престарелым притащили на выбор тюк одежды. Обновки хороши, слов нет. Вещи чистые, крупные – «американского размера», не по моей истощенной фигуре. Фыркать носом и возмущаться я, однако, не решился.
Девушка назвала меня своим спасителем, а себя Лаурой. Я тут же ответил, что сам-то я не местный, но зовусь Петраркой. Посмеялись, весело так, озорно. В общем – познакомились.
– Когда, вы, как настоящий герой, бросились меня закрывать своим телом, это было так... Так красиво и трогательно, что я... Раз десять просмотрев запись, я была просто поражена вашим мужеством и готовностью к героизму, к самоотдаче. Газета наша сегодня вышла  рекордным тиражом. Наш редактор выживет. Вся страна просто наповал сражена, особенный успех имеет то, как вы меня спасали... Большое спасибо от всей моей огромной родни. Извините, тороплюсь. Обязательно загляну вечером.
Сунув мне в руки газету и свою визитку, она умчалась. У нее, оказывается сегодня дежурство. Интересно, чья она дочь, если ее пустили в такое особое место?
Прибыли следователи Прокуратуры и сразу приступили к делу. Разложив передо мной, как колоду карт, пачку фотографий, предложили выбрать тех, кто меня вербовал.
Переспросил – прямо уж так и выбрать?
Прокуратура смутилась.
– Мы имели в виду совершенно иное. Просим указать тех, кого вы узнаете по фактам и случившимся с вами событиям.
Выражались витиевато. Как видно, у них, чтобы сбить с толку и еще больше запутать свидетеля,  принят такой стиль общения. После чего его, запуганного юридической терминологией, совершенно спокойно можно было превращать в главного подозреваемого.
  Я послушно  перебирал взглядом предложенные изображения. Спокойно и терпеливо смотрел на эти солдафонские морды. Наконец ткнул в одну из фотографий пальцем. «Бинго!» – заявил один из прокурорских. Видно, это слово означало у них точное попадание в цель.
– Нет, не тот, – прокомментировал я его «бинго».
– Может, этот? – вздохнув, мне предложили еще одну фотографию.
– Ну-ка, ну-ка… – заинтересовался я.
Посмотрел повнимательней, покрутил и так и этак. И не обрадовал:
– Нет, тоже не он. Почему, собственно говоря, все те, кого вы мне показываете, одеты в военную форму? – спохватился я.
Мне объяснили, не поленились. Весь ворох фотографий – это военнослужащие, недавно погибшие или умершие от ран, полученных в боевых столкновениях с превосходящими силами противника. Но почему весь этот мартиролог принесли мне на опознание? – подумал я. Застреленные вчера «пожарники» числились в министерстве обороны офицерами спецподразделений. Согласно документам, оба погибли несколько лет назад. Выходит, вчера они внезапно воскресли.
Что удивило прокурорских работников, так это то, что их простой пулей кокнули, а не каким-то специальным средством против зомби. Посмотрел я на них – и успокоился. Люди, способные при исполнении служебных обязанностей шутки шутить, совсем не безнадежные тупари, готовые исполнять любые приказы. Если так дальше пойдет, наша страна сможет выбраться из затянувшего ее водоворота правового беспредела.
Внезапно я ощутил, что жутко голоден. И с заунывным криком раненной чайки устремился вон из палаты. Работники Прокуратуры, глядя друг на друга, заулыбались. Не понимая, что происходит с  неугомонным клиентом, пошли следом.
Всем, а их было пятеро, дойти до двери не удалось. Матовое пуленепробиваемое окно разлетелось рваными бумажными лоскутами. Комната  наполнилась ярким дневным светом, и полетели пули...
Наблюдая боковым зрением, как за моей спиной из палаты стали вылетать куски кирпича, я сориентировался и забежал в ближайшую комнату. В окне увидел машину, развозящую жителям мегаполиса утренние завтраки. На сей раз машина привезла закрепленный на турели спаренный крупнокалиберный пулемет.
Мне стало нехорошо. Со спины несло холодом и тиной. Вновь поймал себя на чувстве личного участия в нарезке кадров из ранее виденных мною фильмов. Где-то я уже видел эти сюжеты, и с воскресшими упырями-убийцами, и с этим пулеметом. Выглянул в окно. Как учили, сфотографировал взглядом улицу и заложил ее в свою память. В машине, стоящей точно напротив меня, обратил внимание на до боли знакомую посадку головы. По тому, как эта голова, увидев меня, отчаянно плюнула в открытое окно, догадался, что и сам был узнан. Могильным холодом в душу закралось еще одно фантастическое предположение о воскресших покойниках, повсеместно творящих зло.
Машина снялась с места и, медленно развернувшись, уехала. Почему в мою сторону не стреляли? Боезапас, судя по всему, был израсходован полностью.
Двое из смешливых следователей были убиты наповал. Один – тяжело ранен. Я стал оказывать ему помощь. Двое оставшихся в живых находились в истерическом шоке и, судя по тому, как трясли головами, были контужены.
Судьба опять сберегла меня. Спасибо тебе, мой ангел-хранитель. Я оглянулся окрест и дал деру через открытое окно. Бежал не оглядываясь,и мучал себя вопросом: лицо человека, сидящего в машине, действительно ему принадлежало, или  «белая горячка» всё-таки настигла меня?