Джо ГОРС

ОКО ЗА ОКО
Отрывок из романа

Перевел с английского Виктор ВЕБЕР

Дебби сдала экзаменационную работу по французскому языку и направилась в общежитие. Занятия в летней школе закончились, более того, и само лето доживало последние дни. Но Дебби не чувствовала грусти, которая, вроде бы, если верить словам популярных песен, присуща ранней осени.
Какая, к черту, грусть, если сегодня она намеревалась ступить на тропу радости, по которой вместе с Риком будет идти долгие годы! Через полчаса он заедет за ней, и они вместе отправятся в коттедж его стариков на океанском побережье. Вдвоем. Ее, конечно, мучила совесть: все-таки пришлось обмануть родителей, сказав, что она проведет уик-энд у Синтии в Сан-Хосе, но ведь она пошла на это ради Рика!
У нее запылали щеки, не от быстрой ходьбы, а от волнения. Этим вечером... Синтия говорила, что не так уж это и плохо даже в первый раз, если парень нежен. А Рики будет нежным.
В комнате она собрала дорожную сумку: косметичка, купальник, наполовину использованная упаковка «C-Quens», полученная от Синтии, отец которой был фармацевтом. Она принимала их уже десять дней, решив, что уступит домогательствам Рики и поедет с ним в коттедж.
Она застегнула молнию на сумке, подхватила ее и тут только заметила записку, оставленную у нее на подушке дежурной по этажу. У Дебби перехватило дыхание. Что если Рики не сможет... Если она не поедет с ним сегодня, едва ли она уговорит себя еще раз сказать ему «да».
Но ее просили позвонить по внутреннему номеру. Уфф! Вероятно, какая-то неувязка с экзаменационной работой или насчет первой репетиции хора в осеннем семестре. А может, из студенческой газеты. Она позвонит в понедельник, когда вернется, и...
Но в понедельник будет такая запарка. Надо прибраться в комнате, потому что оставшиеся до занятий дни она обещала провести с родителями. Нет, лучше позвонить тотчас же, пока не приехал Рики. Она спустилась вниз к телефону-автомату в небольшой нише, набрала номер университетского коммутатора, продиктовала указанный в записке номер.
– Кафедра антропологии, миссис Ривз, – услышала она.
Антропологии? С чего бы это. Антропология не входила в сферу ее интересов.
– Это Дебби Марсден. Меня попросили позвонить по этому телефону.
– Да-да, – прервала ее мисс Ривз. – Соединяю.
– Но...
Но в трубке уже послышался щелчок переключения. Антропология? Кто...
– Добрый день, мисс Марсден. С вами говорит Курт Холстид. Извините, что я послал вам анонимную записку, но я не знал, позвоните ли вы мне, увидев в ней мою фамилию.
– Что значит... не позвоню? – Дебби заметно сникла.
Профессор Холстид! Жена которого переспала с Рики, а затем покончила с собой, когда тот не пришел к ней, как обещал, в ту пятницу. Но не об этом же он хочет с ней поговорить. Это невозможно. Она провалится сквозь землю, если он...
Профессор же заговорил о другом:
– Мисс Марсден, мы с вами незнакомы, вы не ходили на мои занятия, так что я боялся, что вы просто выбросите записку в корзину для мусора. – Она вспомнила, что видела профессора на том вечере для первокурсников. Крупный, полный мужчина с приятной улыбкой. – Видите ли, недавно я потерял жену...
– Я... да, я слышала, я... – Дебби изо всех сил сжала трубку и привалилась к стене, чтобы не осесть на пол. Лицо ее в эту минуту своим цветом напоминало мел.
– Раз так, не могли бы вы зайти ко мне домой во второй половине дня? Я узнал, что вы недавно сдали последний экзамен, и...
К нему домой? Почему? Зачем? Сегодня?
– Но я... профессор, я... в этот уик-энд я...
– Вы заняты? Хорошо, мисс Марсден, тогда я жду вас к чаю в понедельник. Скажем... в два часа дня?
– Но я... я не...
– Вот и прекрасно, мисс Марсден. Дорогу вы, я полагаю, знаете.
В трубке давно слышались гудки отбоя, а Дебби все стояла, приложив ее к уху, словно ожидая, что услышит что-то еще. Гулко билось сердце. Что ему от нее надо? Она заставила себя отлепиться от стены, повесила трубку. Да, странный получился разговор, но... речь же не шла о телефонной будке, вечере в пятницу, самоубийстве. Проблема заключалась в том, что она знала о супружеской неверности Паулы Холстид, а профессор – нет. Может, теперь, когда Паула мертва, ему и дальше следует пребывать в неведении?
Поднявшись к себе, Дебби села на кровать в ожидании Рики. Надо бы сказать ему об этом телефонном звонке, он подскажет, как ей себя вести. Он... Нет. Это ее трудности, она ничего не должна говорить до встречи с профессором. Как глупо все будет выглядеть, если она придет к нему в понедельник, и выяснится, что он хотел поговорить с ней о статье в газете или о предстоящих занятиях. Она не намерена портить свой уик-энд с Рики. Во всяком случае, не этот уик-энд, который будет принадлежать только им двоим. Все постороннее должно отбросить, и уж совсем ни к чему напоминать Рики о Пауле Холстид.
Через открытое окно донесся автомобильный гудок. «Триумф» уже ждал внизу. Она схватила сумку и сбежала по лестнице. Бросила сумку в багажник, уселась рядом с Рики, чмокнула его в щеку.
Отъезжая, они не заметили зеленый «рамблер», припаркованный в квартале от общежития. «Рамблер» последовал за ними.

*
В понедельник, в три минуты третьего Дебби позвонила в дверь Курта. Ожидая его, она втянула и без того плоский живот и выпятила грудь. Я женщина, не без самодовольства подумала она. Рики сделал меня женщиной. И не мне, вооруженной женскими чарами, бояться какого-то профессора, даже если он и заговорит со мной о своей умершей жене.
Дверь открылась, Курт всмотрелся в нее.
– Мисс Марсден? Пожалуйста, заходите, – Курт закрыл за ней дверь. Он-то представлял ее иной. – Хотите чаю... или кофе?
– Я... лучше чаю.
А она нервничает, отметил Курт.
– Сейчас принесу, мисс Марсден. Или я могу называть вас Дебби?
– Разумеется, сэр.
Она села на диван, плотно сжав колени, не отрывая взгляда от спины Курта, вышедшего в отделанную темным деревом столовую. С того вечера для первокурсников он сильно изменился. По возрасту он не моложе ее отца, а движения у него легкие, как у Рика. На мгновение ей стало не по себе: женские чары, на которые она полагалась, могли не пробить броню такого, как он.
Курт вернулся с полным подносом. Точно так же он угощал и Монти Уордена в то первое утро после смерти Паулы, почему-то некстати вспомнилось ему.. А девушка так юна, свежа… Однако не до этого ему сейчас, он должен узнать у нее фамилии «хищников».
– Вода закипит через минуту, – сказал он, опустил поднос на стол и добавил тем же будничным голосом: – Когда вы ушли из телефонной будки в ту ночь? Когда Паула покончила с собой?
– Я... что вы хотите сказать?... Я... не понимаю вас...
– Вас опознал мальчик-разносчик газет, Дебби. Вы должны помнить его.
Только тут Дебби осознала, что почему-то поднялась с места, и заставила себя снова сесть. Увидела, что он смотрит на ее переплетенные пальцы, и быстро развела руки, положив их на диванные подушки. Разносчик газет! Естественно, она его помнила. Но как мог узнать о нем профессор? И... и... она не должна признаваться, что была в будке. Она пообещала Рики, что никому не скажет насчет него и Паулы Холстид...
И тут она услышала свой голос. Доносящийся как будто издалека, словно принадлежащий другому человеку:
– Я... примерно в половине десятого. Я...
– Паула покончила с собой незадолго до моего возвращения. Где-то без четверти двенадцать. Если б я приехал сразу после окончания семинара, она, возможно, осталась бы в живых, – голос профессора звучал бесстрастно.
Засвистел чайник, и он встал. Направился из столовой на кухню, но внезапно обернулся. Вспомнил: Уорден подсказал ему, сколь важно застать допрашиваемого врасплох. – Что вы делали в телефонной будке?
Дебби попыталась отвести удар:
– А что... что обычно делают в телефонной будке?
– Обычно звонят. Вы же никому не звонили!
И он ушел, оставив ее одну. Дебби едва подавила в себе желание немедленно броситься к двери. Она не должна ничего говорить. Не должна, не должна, не должна! Помни, сказала она себе, если бы жена профессора не приставала к Рики, ничего бы и не произошло. Вина тут ее, а не Дебби или Рики.
Курт вернулся, разлил чай, добавил молока в свою чашку, насыпал пару ложечек сахара. Дебби положила в свою ломтик лимона. Возможно ли, что она не имеет никакого отношения к случившемуся? Но ее руки, держащие чашку, дрожали, и она не решалась встретиться взглядом с этим тревожащим ее человеком.
– Ну? Так что вы делали в будке?- не отступил он.
Дебби расплескала чай, почувствовала, что теряет контроль над собой, как бывало в школе, когда ее начинала распекать строгая учительница. Курт пристально наблюдал за ней.
– Я... Ри... приятель попросил меня... Пожалуйста, не смотрите на меня так, словно я... это... во всем виновата ваша жена. Если бы она оставила... оставила его в покое...
– Неужели? – Он отошел к камину, облокотился на каминную доску. – Оставила в покое кого?
Дебби покачала головой, изо всех сил сдерживая готовые брызнуть слезы. Она не должна ничего говорить!
Курт, почувствовав, что уперся в стену, и предпринял обходный маневр:
– Вот вам носовой платок. Берите. Так что сделала ему Паула?
– Хорошо! – вскричала она, укрывшись за носовым платком. – Хорошо! Ваша драгоценная жена пристала к нему в баре мотеля, завлекла в свой номер и... соблазнила его! Ему еще нет двадцати, а ей... ей было...
– Тридцать шесть, – естественно, старуха для девятнадцатилетнего. – Название мотеля? В каком месяце? В какой день? - начал он напирать на нее
– Я ничего не знаю, - плаксиво ответила она. Рики сделал ее совершенно беззащитной. Таких вопросов она не ожидала. Впрочем, сама виновата, не сказала ему о звонке профессора Холстида. Она продолжила, уже едва сдерживая слезы: – Но это не все. Она продолжала названивать ему домой, поджидала около Джей... того места... где он работает. Не оставляла его в покое. Она... она была ненасытной.

Дебби ожидала, что после их слов он сломается, потрясенный неверностью жены. Но профессор все так же внимательно слушал ее. Где же та боль, которую испытала бы она, узнав, что Рики... Может, в старости эмоции притупляются? Или она этого дядьку и не удивила вовсе?
– Так вы оказались в телефонной будке по просьбе своего приятеля?
Теперь, когда самое опасное вроде бы осталось позади, Дебби заговорила куда смелее:
– Ри... он собирался приехать к ней в ту пятницу и потребовать, чтобы она отстала от него, но у него спустило колесо и...
– …и Паула в отчаянии покончила с собой… – снова закончил за нее фразу Курт. И подумал: если только девушка не одаренная актриса, она действительно ничего не знает о нападении на Паулу. Ее дружок, назовем его пока Икс, чертовски лицемерно и цинично использовал ее любовь – во всяком случае, то, что считается любовью у девятнадцатилетних, – к нему, скормив ей историю, в которую той хотелось поверить. Трагическую историю, только возвысившую его в ее глазах. Слишком хитроумно для девятнадцатилетнего юнца? Пожалуй, нет, если тренироваться все детство и отрочество на любящей матери, да еще и на сестрах.
– Вы были его дозорным, так, Дебби? Чтобы его не застали у нее врасплох... и не скомпрометировали?
Она кивнула:
– Только он заботился о ее репутации, а не о своей.
Курт кивнул, с трудом сдерживая охватившую его злость:
– Вот что удивляет меня, Дебби. Если он собирался прийти сюда, потому что его попросила об этом Паула, зачем ему понадобился часовой? Если б кто-то позвонил в дверь, она могла бы просто не открывать ее.
– Я... не... – Дебби собралась с мыслями. – Наверное, он боялся, что вы вернетесь домой...
– Вы слышали, что случилось с неким Гарольдом Рокуэллом?...
– Я... нет, сэр, – она действительно не понимала, о чем речь. – Он – еще один ее... я хотела...
– Еще один любовник Паулы? – Курт криво усмехнулся. Да уж, этот Икс поработал на славу. – Нет. За неделю до самоубийства моей жены Гарольда Рокуэлла избили на улице. Ни за что. Да так, что в результате он ослеп. Сделали это четыре подростка, Дебби. Которые ездят в темно-зеленом «шеви»-фургоне выпуска пятьдесят пятого или пятьдесят шестого года.
Он пристально наблюдал за ее реакцией. Этот «шеви» что-то для нее да значил, тут сомнений быть не могло. Но она откинула назад голову, еще не до конца сломленная.
– Я не понимаю, при чем тут... это.
– Паула была свидетельницей избиения. Единственной свидетельницей. Ослепший Рокуэлл уже не мог опознать нападавших. Неделей позже, тоже в пятницу, когда Паула покончила с собой, в мой дом ворвались четверо подростков. Вернее, четверо хищников. В восемь вечера, когда вы сидели в телефонной будке, они припарковали темно-зеленый «шеви»-фургон выпуска пятьдесят шестого или пятьдесят пятого года к северу от поля для гольфа и перешли его. Вы держали дверь будки открытой, подавая сигнал, что путь свободен...
– Нет! – воскликнула девушка, начиная понимать, куда он клонит.
– Когда Паула открыла дверь, они ударили ее в живот, затем затащили в библиотеку... – он показал на коридорчик, – вон туда. Там есть диван…
Дебби, закрыв глаза, отчаянно замотала головой, уже понимая, что последует дальше. Курт понимал, что тут бы ему лучше остановиться, но не смог совладать с собой. Слишком часто он представлял себе все это, чтобы молчать.
– А потом они изнасиловали ее, один за другим. Может, и по два раза каждый. Но один из них постоянно находился на крыльце, наблюдая за телефонной будкой.
– Прекратите! – Она зарыдала. – Пожалуйста, остановитесь...
А он и не подумал останавливаться: не тот случай, чтобы проявлять такт.
– Через час или два после их ухода – точного времени нам не узнать – Паула поднялась наверх и перерезала себе вены. – Как, по-вашему, почему она это сделала?
Он навис над ней, тяжело дыша. Дебби сидела, вся сжавшись, опустив голову, обхватив себя руками. Подняла голову. Лицо ее перекосилось от ужаса.
– Если вы думаете, что я... помогала кому-то в...
Курт отступил на шаг, покачал головой:
– Нет, Дебби, я так не думаю. Я полагаю, что вас, ничего не подозревающую, подло использовали.
Но он слишком сильно надавил на нее. Загнал в угол, откуда ей приходилось вырываться любой ценой.
– Я... – Губы ее так пересохли, что ей пришлось замолчать и облизать их, но она тем не менее с вызовом вскинула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. – Неужели вы рассчитываете, что я поверю, будто Ри... мой... что он может такое сделать? Я... его знаю. Я...
Курт понимал, что отбивается она автоматически, просто ее разум отказывается воспринять эту чудовищную правду, но все-таки в его душу закралось сомнение: а вдруг он ошибся и все это лишь цепь роковых совпадений? Может, у Паулы действительно был роман с дружком Дебби?
Он вздохнул.
– Если вы уверены, что ваш приятель здесь ни при чем, скажите мне, кто он. Позвольте мне переговорить с ним, чтобы я убедился в вашей правоте, – произнося эти слова, он уже знал, что проку от них не будет.
Дебби встала, вновь едва не плюхнулась на диван: ноги отказывались ей повиноваться.
– Я хочу уйти отсюда, - заявила она.
– Я отвезу вас в университет.
– Мне лучше пройтись.
Она уже двинулась к двери, когда Курт внезапно схватил с каминной доски конверт с предсмертной запиской Паулы. Слова ее давно уже намертво впечатались в его память. У двери он сунул конверт в руки Дебби. Она подняла на него глаза, не понимая, что все это значит.
– Прочтите. Это предсмертная записка моей жены. Если у вас возникнут вопросы, позвоните мне. Назовите имя и фамилию вашего приятеля. Больше мне от вас ничего не нужно. И скажите ему, что полиция ничего ему не сделает, так, к сожалению, у нас работает закон в случаях самоубийства, имеет кто-то какое-то отношение к подобной трагедии или нет.

Дебби, как в тумане, вышла на крыльцо, спустилась по ступеням, зашагала по подъездной дорожке, сжимая в руке конверт. Только на Линда Виста достала из конверта записку Паулы и прочитала ее. Замерла, потрясенная.
«...я делаю это из-за непереносимого для меня лично...»
Настроение девушки начало меняться. Ну конечно. Старая женщина не могла жить без Рика. «Непереносимое для меня лично». Стыд заставил ее покончить с собой. Она вновь перечитала записку. Бывает, что старые женщины, ищущие все более и более молодых любовников, в муках совести они и накладывают на себя руки.
Что до остального, насчет Гарольда Рокуэлла, то она не сомневалась, что все произошло, как и говорил профессор, но Рик или его друзья никоим образом к этому не причастны. Впрочем, она бы не удивилась, услышав такое про Хулио. Когда он на нее смотрел, его глаза нагло раздевали ее. От этих взглядов ей всегда становилось очень не по себе . Как она могла, даже на мгновение, усомниться в Рики после проведенного вместе уик-энда! Она ничего не скажет ему насчет сегодняшнего разговора. Иначе все будет выглядеть так, словно она ему не верит. Их любовь слишком хрупка и прекрасна, чтобы подвергать ее таким жестоким испытаниям.

Курт стоял на крыльце, провожая взглядом уходящую по подъездной дорожке девушку. Скоро она затерялась за деревьями и кустами, но он все еще смотрел ей вслед. Значит, его расследование продолжится. Придется поговорить с дежурной по общежитию, с родителями Дебби, хотя те могут и не знать ее дружка: взрослые уделяют все меньше внимания детям – как своим, так и чужим. Тогда он обратится к ее подругам. В крайнем случае привлечет Эндрю Мэтьюза.
Мимо поворота на их подъездную дорожку по направлению к университету проехал зеленый «рамблер». За листвой Курт не смог разглядеть водителя. Да и не особо стремился.
Все он сделал не так. Слишком сильно надавил на нее, слишком много и сразу ей рассказал. Не оставил ей другого выхода, кроме как убеждать себя, что все это говорится не про ее дружка. Его тревожила ее уверенность в невиновности своего приятеля. Может, ему не следовало спешить с этим разговором?

Роман Джо ГОРСА СВЕТЛИЧНОЙ «ОКО ЗА ОКО»
опубликован в журнале «Детективы «СМ» №05-22 (ОКТЯБРЬ).