"Охридский "ястреб"" (фрагмент)
    Пилот свое дело знал. «Кондор» приземлился на удивление плавно, если не сказать деликатно. Те, кто находился в салоне, ощутили

лишь слабый, едва заметный толчок, когда шасси тяжелой четырехмоторной машины мягко коснулись бетона и покатились по взлетно-

посадочной полосе «Темпельхофа». Сразу же после остановки самолета пассажиры поспешили покинуть свои осточертевшие за многочасовой

перелет кресла и выбраться наружу – всем не терпелось ощутить под ногами твердую почву. Среди прилетевших этим рейсом был мужчина лет

тридцати, среднего роста и самой заурядной наружности, одетый в неброский серый плащ. В руках он держал самый обычный саквояж.
    Если что и выделяло его из стайки новоприбывших, бредущих по летному полю в сторону здания аэропорта, так это дочерна загорелое

лицо. Словно желая скрыть эту бросающуюся в глаза деталь своей внешности, он водрузил на голову шляпу и поглубже надвинул ее на лоб,

норовя сделаться совсем уж неприметным. Фамилия человека, всячески старавшегося не привлекать к себе внимания, была Шляйф, а в крайне

узком кругу осведомленных лиц его знали как штурмбанфюрера СС Ханса Ульриха Шляйфа – одного из ведущих научных сотрудников

«Аненербе», возглавлявшего отдел археологических раскопок, или иначе – отдел F-02/8.
    Нудные пограничные и таможенные процедуры он

прошел на общих основаниях, вкупе со всеми прочими пассажирами, даже и в мыслях не имея воспользоваться принадлежностью к всесильному

ведомству, дабы поскорее преодолеть отнимающие уйму времени бюрократические препоны. Третий рейх ни в коей мере не стал

ниспровергателем традиций прежней Германии, всегда славившейся чрезмерной забюрократизированностью государственных структур, а посему

на свежий воздух, если можно так выразиться, Шляйф выбрался только часа через полтора.
    Покинув, наконец, аэропорт и оказавшись на

площади перед центральным входом, он осмотрелся и, приметив черный «хорьх», стоящий чуть в стороне от суетливо снующих туда-сюда

встречающих и провожающих, направился прямиком к нему. Рядом с машиной топтался истомившийся от ожидания здоровенный детина в

штатском – водитель и охранник в одном лице. Едва завидев Шляйфа, он опрометью метнулся к пассажирской двери и предупредительно

распахнул ее:
 – Здравствуйте, герр Шляйф! – с должным почтением поприветствовал здоровяк штурмбанфюрера.
 – Здравствуйте, Гельмут, –

сдержанно ответил тот, усаживаясь в автомобиль, и, как только шофер занял свое место, коротко приказал: – В Далем!
 Осенний Берлин

встретил гостя неприветливо. Серый город под серым небом, затянутым свинцовыми тучами, являл собой весьма унылое зрелище. На Шляйфа

он произвел просто-таки удручающее впечатление, что, в общем-то, было неудивительно, если принять во внимание то обстоятельство, что

не прошло и сорока часов, как он покинул Пенджаб, где даже в это время года на безоблачном небосклоне сияло солнце и стояла вполне

терпимая для аборигенов, но, в сочетании с чудовищной влажностью, увы, плохо переносимая европейцами тридцатипятиградусная жара. Там,

в окрестностях Джаландхара, группа археологов под руководством Ханса Шляйфа в течение уже семи месяцев вела раскопки на руинах

дворца, принадлежавшего некогда пенджабскому радже Пору…
   Вспомнив об этом, он не без самодовольства ухмыльнулся: «Забавно! Вздумай

я рассказать кому – ведь не поверят! Англия и Германия уже третий год пребывают в состоянии войны, а мы несмотря ни на что под самым

носом у британской администрации, на подконтрольной ей территории, преспокойно занимаемся поисками артефактов эпохи Александра

Великого! Причем делаем это вполне легально, с ведома и одобрения местных властей… Впрочем, бравировать тут нечем, – урезонил он

себя, осознав, что в мальчишеском своем бахвальстве напоминает сейчас щенка, стянувшего кость у большущего пса и чрезвычайно гордого

тем, что ухитрился избежать вполне заслуженной трепки. – Следует честно признаться, что мои личные заслуги в успехе этой авантюры не

столь уж велики, и если бы не вмешательство рейхсфюрера, то…»
   Когда два с лишним года назад Шляйф выступил с предложением об

организации этой экспедиции, возражений со стороны руководства не последовало, ибо целесообразность проведения археологических

изысканий в джунглях близ Джаландхара никем не оспаривалась. Но по прошествии некоторого времени возникли препятствия, вызванные

изменившимися политическими условиями – началась Вторая мировая война, а Британская Индия отнюдь не являлась дружественным Германии

государством. В результате сама возможность отправки археологов «Аненербе» в регион, подконтрольный Великобритании, была поставлена

под сомнение. И тем не менее экспедиция все же состоялась.
   Позже, в приватной беседе, Шляйфу намекнули, что успешным разрешением

этой, казалось бы, тупиковой ситуации он всецело обязан не кому-нибудь, а шефу СС Гиммлеру, проявившему необычайную

заинтересованность в реализации данного проекта. Якобы по личному распоряжению рейхсфюрера людьми из его аппарата была проведена

хитроумная комбинация, в результате которой все пятеро участников экспедиции чудесным образом превратились из немцев в боливийцев –

сотрудников университета Сан-Андрес в Ла-Пасе. Шляйфа и его людей снабдили не какими-то там высококачественными фальшивыми, а самыми

настоящими боливийскими документами, которые в дальнейшем не вызвали ни малейших подозрений у представителей британской администрации

в Пенджабе.
    Более того, соответствующие бумаги за подписью министра культуры Боливии с убедительной просьбой оказать всемерное

содействие группе южноамериканских ученых в проведении археологических изысканий на территории Британской Индии позволили в

кратчайшие сроки получить все необходимые разрешения. Тому имелось вполне объективное объяснение – Боливия являлась основным

поставщиком олова в страны-участницы антигитлеровской коалиции.
    Разумеется, подобные нюансы были заранее учтены теми, кто готовил

легенду для Шляйфа и его подчиненных. Расчет на лояльность колониальных чиновников, которым ничего не стоило, не утруждаясь

дополнительными проверками, удовлетворить пустяковую просьбу стратегического партнера Великобритании – к каковым смело можно было

отнести Боливию – полностью оправдался. Так что, по большому счету, единственным неудобством для участников экспедиции стала

необходимость в экстренном порядке освоить испанский язык.
 И все же беспечность англичан поражала! Им следовало бы почаще

поглядывать на календарь, чтобы лишний раз напомнить себе о том, что сейчас тысяча девятьсот сорок первый год, что идет война…

Впрочем, бардак, царящий в заморских владениях Британии, был немцам только на руку. Ведь, прояви англичане чуть больше бдительности,

и тщательно подготовленная, хорошо легендированная операция в один миг могла сорваться…