Олег МУШИНСКИЙ

НЕНАСТНЫЕ ДНИ
Отрывок из романа

ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

Город умирал. Об этом не принято было говорить. Более того, скажи коренному горожанину, что Сомания умирает, – и тот с жаром бросился бы доказывать обратное! Соманийцы были самыми большими оптимистами из всех, кого только довелось встречать Брану. Были…
Теперь люди, случалось, уезжали из города целыми семьями. В подъезде, где проживал Бран, из двадцати квартир пустовала уже дюжина. Магазинчики и кафе, многие из которых работали даже во время войны, закрывались один за другим. А в то утро на некогда многолюдной улице не было ни души, один только ветер трепал на стене афишу двухлетней давности.
Накрапывал дождь. Ветер, довольно сильный, на лету сгребал капли и швырял их в окна. В такую погоду лучше всего сидеть дома в уютном кресле с чашкой кофе или чая, или стаканчиком чего покрепче и слушать, как потрескивают дрова в камине.
Бран налил себе стаканчик чего покрепче и поднял его перед замызганным окном со словами:
– Твое здоровье, Сомания!
Ветер, словно бы отвечая ему, метнул в стекло очередную горсть измороси.
– Я тоже тебя люблю, – пробормотал Бран и опрокинул содержимое стаканчика в рот.
Потом посмотрел на бутылку и задумался: а не выпить ли еще? По правде говоря, для второго стаканчика было рановато, часы показывали десять утра. К тому же, формально, сейчас Бран был на работе, хотя раньше такие мелочи его никогда не останавливали, если чего-то очень хотелось. На этот раз его остановило другое.
Зазвонил мобильный. Бран взял его и плюхнулся в кресло. Оно жалобно скрипнуло - Бран мужчина корпулентный. Его твидовый костюм, сшитый на заказ, контрастировал с ботинками, но единство стиля пришлось принести в жертву комфорту. Ботинки были утепленные, для армейского горного корпуса. И для нынешней осени в самый раз.
– Привет, Бран, – раздался голос в трубке.
– Ну надо же! – Бран оживился. – Сам майор Торек.
– Просто Торек. Война, Бран, напоминаю, полгода, как закончилась. Я слышал, ты теперь частный детектив.
– Это верно.
– Отлично, – раздалось из трубки. – У меня для тебя работенка есть.
– Приезжай. Адрес помнишь?
– Да, но лучше ты ко мне. Я обосновался в порту. Четвертый пакгауз. И это... поторопись, дружище
Торек был стопроцентным соманийцем. Если он сказал: "поторопись", значит, все уже очень плохо. Если вдобавок ему требовался детектив, то причинно-следственная связь тут вырисовывалась довольно мрачная. В Сомании сохранилась весьма компетентная полиция, и к частному детективу обращались обычно, когда "все плохо" приобретало уж крайне тревожную форму.
Бран открыл верхний ящик письменного стола, и достал револьвер - редкий бельгийский "Франкотт" для левши, с правосторонним откидыванием барабана. На рукоятке красовалась надпись: "Лучшему стрелку Союза за демократию". Проверив оружие, Бран спрятал его в кобуру под мышкой, накинул на плечи потертый кожаный темно-коричневый плащ и вышел из квартиры.
Третий и четвертый портовые пакгаузы вытянулись вдоль четвертого причала. Это были старинные здания из красного кирпича с черепичной крышей. В передней части четвертого пакгауза возвышалась квадратная башня в три этажа. Дальше располагалось складское помещение. Оно было пониже – всего в два этажа высотой и с пологой крышей, отчего казалось вдвое ниже башни.
Третий пакгауз стоял закрытый и пустой. Под его крышей свили гнезда ласточки, а из разбитого окна выглядывала грустная серая кошка. Пространство между пакгаузами занимала обширная площадка. Раньше на ней разгружали контейнеры. По обеим сторонам площадки до сих пор стояли портовые краны, повесив носы-стрелы. Сейчас здесь выстроились в ряд черный джип, белая "фифа" и синий микроавтобус с надписью во весь борт "полиция", номера у которого были не соманийские.
Бран припарковался поближе ко входу в башню и вышел из машины. Мелкий дождик все еще накрапывал. Бран огляделся. Взгляд его выцепил двух мужчин с автоматами на углу, под навесом и еще одного – с другой стороны. Все трое были одеты в плащи того же оттенка, что и у Брана. На левом плече у каждого белел пластиковый наплечник в виде человеческого черепа.
Во время войны это был отличительный знак группировки "Черепа Сомании". Ходили слухи, что у самых безбашенных ее бойцов знаки на плече были выпилены из настоящих черепов, но Бран не встречал таких экстремалов даже во время боев. После войны группировка в полном составе влилась в охрану порта. Охранники из них, как говорят, вышли так себе – они и на войне отличались безалаберностью. Но их репутация бешеных беспредельщиков отпугивала потенциальных мародеров.
А автоматическое оружие в руках парней с такой репутацией – это уже совсем другое дело.
– Интересное кино, – озадаченно прошептал Бран и направился к четвертому пакгаузу.
Единственным входом в него была массивная двухстворчатая дверь в торце башни. Прямо над ней хлопал на ветру мокрый флаг с гербом города Сомания. До войны полотнище было красным, но после победы восстания его сменили на синее, под цвет флага Евросоюза. Но герб остался белым.
Левая створка двери была приоткрыта. За ней стоял Торек, то и дело слегка подпрыгивая от нетерпения. Это выглядело забавно - он был невысок, но весьма упитан. Когда доходило до дела, обходительный господин Торек мгновенно превращался в сурового майора, который относился к подчиненным, как к ценному, но расходуемому ресурсу, и никому не хотелось оказаться в его списке на отчисление из команды.
– Ну наконец-то! – воскликнул он, завидев Брана.
– И тебе привет!.
Торек посторонился, и детектив шагнул через порог.
– У тебя там, перед входом "черепа" с автоматами пасутся, – сообщил он.
– Да, это моя охрана на сегодня, – небрежно отозвался Торек, прикрывая за ним дверь и запирая ее на ключ.
Внутри пакгауз заметно обновили, причем недавно, в воздухе еще витал легкий запах краски. Слева на стене висела лакированная табличка с надписью золочеными буквами: "Киностудия Торека". Раньше это была просто студия. До войны – как Бран слышал от общих знакомых - и после нее тоже Торек снимал только рекламные ролики. Но на высоком уровне и до войны получил на разных фестивалях не меньше дюжины призов.
– Твоя киностудия? – удивился Бран.
– Теперь да.
– Так ты меня позвал, чтобы похвастаться этим?
Гордость в голосе Торека погасла:
– К сожалению, по другой причине. Идем.
Через всю башню проходил один коридор. Он был достаточно широк для того, чтобы двое мужчин могли спокойно идти рядом, но Торек все равно держал между ними дистанцию, чтобы капли воды с плаща Брана не попали на его новый дорогой костюм - серый с серебристым отливом.
– У меня тут нарисовалась серьезная проблема, – на ходу сообщил он приятелю.
– Выкладывай, – ответил Бран. – И по порядку.
– Если по порядку, то вначале все-таки похвастаюсь. Я урвал права на ремейк фильма "Молчание ягнят".
– Поздравляю, – сказал Бран. – И что случилось с твоими ягнятами?
– С ягнятами? – переспросил Торек. – С ними ничего не случилось. Они тут вообще ни при чем. В фильме их нет. Это, если хочешь, просто образ. Аллегория, так сказать.
Бран кивнул, мол, принял информацию к сведению. Аллегории его не интересовали, но никогда заранее не скажешь, какая деталь укажет на преступника.
Башенный коридор заканчивался огромным проемом, ведущим в складские помещения и частично перекрытым лестницей на верхние этажи. Торек превратил склад в один большой съемочный павильон. Перед сценой, изображавшей пустую комнату, в два ряда лежали софиты. Над ними нависал кран. Чуть дальше стояла камера на треноге. Рядом с ней сидел на тележке и курил долговязый мужчина. В полумраке Бран заметил его не сразу: свет на территорию склада проникал лишь через маленькие оконца под самым потолком.
Увидев Брана с Тореком, долговязый затушил сигарету и поднялся на ноги. В полосе света Бран разглядел на нем свитер с высоким воротом.
– Так, говоришь фильм твой будет про молчание… –начал Бран.
– Ты что, не смотрел "Молчание ягнят"?
– Нет.
– Ну ты даешь! А про Ганнибала Лектера хотя бы слышал?
– Тоже нет. Кто это?
– Да это же самый известный психопат и каннибал в истории кино!
– Мне их и в жизни хватает.
На психопатов Бран действительно насмотрелся во время гражданской войны. Она, словно магнитом, притягивала безумцев с горящими глазами, начиная с идеалистов, готовых "огнем и мечом" насаждать справедливость, и заканчивая маньяками, убивающими в свое удовольствие. Между этими двумя крайностями была солидная прослойка в прошлом нормальных людей, у которых в уличных боях сносило крышу.
Встречались Брану и каннибалы. Ближе к зиме правительственные войска отрезали в предгорьях два района, где засела крупная группировка ополченцев. Когда съестные припасы у них подошли к концу, они пошли на крайние меры. Некоторые – на самые крайние. Больше всех зверствовали трое братьев Фальк, державшие в страхе всю округу. Ловкие и хитрые, они умудрялись вырезать даже военные патрули. И награбили столько, что этого им вполне хватило бы на целый год безбедной жизни.
Вот только охотились Фальки не ради пропитания. Для них главным удовольствием было потрошить своих жертв. Особенно тех, кого удалось захватить живыми. К тому времени, когда братьев поймали солдаты, на их счету было не меньше сотни трупов. Расстрелять бы этих уродов на месте, но военные до самого конца держались закона, и Фальки в итоге оказались в каком-то закрытом дурдоме без права даже выглянуть на волю.
– Ладно, с молчанием мне тоже все ясно, – сказал Бран. – А где твоя проблема?
– Наверху.
Наверх, на второй этаж, вела широкая лестница. Перила были новые, а вот ступеньки остались от прежних времен. Кое-где сохранились отметины от пуль. Когда миротворцы штурмовали порт, здесь у ополченцев был один из главных узлов обороны.
Торек бодро запрыгал вверх по ступенькам. Бран широким шагом последовал за ним.
- До сих пор не могу поверить, что у меня все получилось. – быстро говорил на ходу Торек. – Я урвал права на ремейк практически без борьбы, а ведь этот фильм шедевр мирового уровня!
– На Западе закончились свои режиссеры? –поддел приятеля Бран.
– Они нынче по щелям сидят, – заявил безапелляционно Торек. – У них сейчас с искусством строго. Чуть что, сразу к ногтю! Причем фиг поймешь, что именно им не так. Показал что-нибудь актуальное в кадре – плохо - преувеличиваешь, нагнетаешь, а кто-то из-за этого страдает. Не показал – тоже плохо: замалчиваешь проблему, а надо бороться. В общем, им безопаснее вообще не высовываться. Когда я свою заявку подавал, всего один конкурент у меня был, да и его сожрали еще до подведения итогов.
Они поднялись на лестничную площадку второго этажа. Сразу от нее начинался коридор, в котором скучали двое полицейских. Однако Торек направился не к ним, а пошел выше.
– В каком смысле сожрали? – спросил его Бран.
– Фигурально выражаясь. – Торек широко улыбнулся, словно бы образ пожираемого конкурента доставлял ему удовольствие. – Там на моего конкурента правозащитники накинулись, ну и общественность еще натравили.
– И чем он им не угодил? Или это ты подстроил?
– Не, я тут ни при чем, Он сам против правил пошел. Затеял снимать фильм про какого-то исторического трансвестита… Не припомню, как его звали, но не суть, а в том, что зазвал он на главную роль Скарлетт О`Хара. Про нее-то ты хоть слышал?
– Угу, – кивнул Бран. – Даже видел, в кино. Симпатичная дамочка.
– Вот в том-то и проблема, что дамочка. А играть надо было трансвестита. Как это дело вскрылось, настоящая буря в прессе поднялась. Пришлось Скарлетт покаяться, прощения у общественности просить, ну и от роли, само собой, отказаться. Про режиссера я уж и не говорю. Он небось счастлив был, что вообще ноги унес.
– Но актерам за то и платят, чтобы они изображали из себя кого-то другого.
– Это в прошлом, Сейчас в кино время абсолютного реализма. Даже натурализма. Если герой - трансвестит, то изволь выставить на роль настоящего трансвестита. Герой чернокожий – ищи негра. И на роль каннибала, стало быть, искать надо натурального психопата.
Бран оторопел:
– Ты что, в самом деле думаешь пригласить на эту роль настоящего каннибала?
– Уже пригласил. Помнишь братьев Фальк?
Бран машинально кивнул.
– У меня остались кое-какие связи в столице, – пояснил Торек. – Вот я их на кастинг и выписал. Под охраной, конечно.
– Ты рехнулся?
– Скорее пошел на разумный риск.
– Разумный?! Ты помнишь, что они творили в горах?
– Забудешь тут, как же. – Торек нахмурился и тут же стер это выражение с лица. – Зато какая фактура! Любого из них возьми - настоящий людоед и законченный маньяк.
– Да уж, Торек, не слабо учудил ты, нечего сказать. А теперь главный вопрос. Скажи мне, ведь никто из них не сбежал? Верно?
Торек тяжело вздохнул:
– Вот тут, понимаешь, не все так просто. Пойдем, я покажу тебе труп.

Роман Олега МУШИНСКОГО «НЕНАСТНЫЕ ДНИ»

опубликован в журнале «ПОДВИГ» №12-2021 (выходит в ДЕКАБРЕ)