Михаил ПОПОВ
БРАТЬЯ.Главы из романа.Печатается с сокращениями
 

Проснулся Дир Сергеевич от телефонного звонка. И звонок этот был ужасен.
Родственники из провинции!
Тетя Луша с Приколотного с сестрой соседки тетей Таней привезли лука на продажу, три мешка. Стоят на перроне Киевского вокзала. Звонили Коле, звонили Клаве (мать братьев), его нет, а она хворает. Вывод: приезжай, Митя, помоги.
 Ярость, охватившая Дира Сергеевича, была страшной, но абсолютно бессильной. Сколько раз он давал понять, что он очень плохой родственник. Выразительно комкал любой телефонный разговор с Приколотным, не откликнулся ни на одно предложение "погостить у наших", всегда выразительно воротил морду, когда от встречи "с нашими" было не уйти (похороны и т.п). И, оказывается, всего этого недостаточно. Стоило Аскольду залететь в украинский застенок, как на голову Дира обрушивается весь брянский лук.
Кипя и дергаясь на заднем сиденье, прикатил на Киевский вокзал. Действительно – стоят, вернее, сидят на туго набитых луком пластиковых колбасах. В каждой килограммов по семьдесят. Как только выволокли из вагона?
 Тетя Луша лезет с поцелуями, радостно сообщает, какой у них с тетей Таней план. Сейчас двоюродный племянничек отвезет их на московский рынок, на Дорогомиловский, "тут же рядом", они поторгуют, а вечером он заберет их домой, помыться, переночевать.
 Боясь рухнуть тут же, прямо на заплеванный перрон, от нервного взрыва, Дир Сергеевич, зажмурившись, выдает самую страшную фразу: у него нельзя остановиться!
 – А куды ж мы с ним? – Тетя Луша не столько обиделась, сколько удивилась.
 – Сколько стоит ваш лук?
 – Откуда ж мы знаем? Еще не торговали.
 Дир Сергеевич вытащил из бумажника две пятитысячные купюры и бросил на ближайший мешок. Потом добавил третью.
 – Уезжайте. Это вам за лук и на билеты. А я спешу.
 – Митя!
 – У меня дела! – взвизгнул Дир Сергеевич и убежал. Ни разу не обернулся. Был уверен – если встретится сейчас со взглядом родственницы, быть ему соляным столбом на этом перроне в назидание всем бессердечным племянникам.
 Всю дорогу до ресторана "Харбин" уравновешивал свое нервное состояние. Луковые тетки его возненавидели? Пусть лучше самый жгучий стыд, чем исполнение родственных обязанностей в только что предложенной форме.
 Войдя в заведение, дал себе приказ переключиться. Сел за столик и занялся изучением меню, где были не только названия блюд, цены, но и руководство к поведению. Едва он вошел в курс дела, появился майор. Широкоплечий, плоский, как доска, с длинным лицом, которое еще удлиняли вертикальные морщины на щеках. Ей-богу, похож на статую с острова Пасхи. Наверняка руки слегка в крови, остается надеяться, что не по локоть. Ходят слухи, что есть у него даже какое-то политическое прошлое. Кого-то он там, в верхних эшелонах, замочил. Остается надеяться, что в переносном смысле. С чего бы это Аскольду так уж ему доверять? Мрачноватый субъект.
 С этими мыслями "наследник" привстал и приветливо позвал:
 – Александр Иванович, сюда!
 Сделав витиеватый, как сама китайская чайная церемония, заказ, Дир Сергеевич навалился грудью на стол, чтобы сократить дистанцию, и сказал.
 – Хотите знать, о чем я буду с вами разговаривать?
 – По-моему, я догадываюсь. Об Украине.
 – Отлично!
 Майор едва заметно вздохнул и подвигал челюстью. Под "Украиной" он, в данном случае, понимал конкретную историю с исчезновением главы фирмы старшего Мозгалева. Младший Мозгалев, судя по первым его словам, имел в виду явно что-то другое.
 Официант принес заказ. Церемонно, при помощи каких-то лунатических движений переместил его с подноса на стол. Дир Сергеевич вопросительно посмотрел на него, что-то было не так. Официант пожелал "приятной жажды" и удалился. Дир Сергеевич бросил ему в спину пронизывающий взгляд и обратился к Елагину:
 – Знаете, Александр Иванович, сразу вам скажу, что мне очень понравился ваш план освобождения брата Аскольда. Изобретательно, думаю, обязательно сработает. Финансирование, как вы сами понимаете, без ограничений. Как я понимаю, кое-какие деньги у нас есть прямо сейчас в сейфе, и ожидаются поступления, кое-кто нам должен. Тому, кто рассчитывал нас одной этой торпедой пустить ко дну, придется еще подождать.
 Майор кивнул, оторвав губы от приподнятой чашки.
 – Но это одна часть проблемы, Александр Иванович. Практическая ее часть. Повторяю, отрабатывать мы ее будем мощно и скрупулезно. Но есть второй фронт. Вернее, я собираюсь его открыть. Да, да, не удивляйтесь, фронт. Мы начинаем войну с Украиной, и я придумал, как нанести удар.
 Опустив голову, чтобы не выдать себя выражением глаз, майор тяжело и медленно выдохнул воздух.
 – Поверьте, это не бред, просто непривычно. На их ноу-хау – с государственным рэкетом мы отвечаем своим ноу-хау, ассиметрично, но очень выразительно.
 Дир Сергеевич сделал несколько глотков, подвигал бровями, пощупал бородку, как бы настраивая голову надлежащим образом.
 – Это ведь не вчера началось. Помните, я вам рассказывал свой сон. Это был знак. Ну, сон, где я с отцом захожу в кабак, его там оскорбляют, и отец там всех по-офицерски метелит. Перед вашим появлением в номере мне это и приснилось. Самое интересное, что отца я никогда живьем не видел, родился через восемь месяцев после его смерти. Я вам, кажется, говорил уже об этом. А убила его одна бандеровская сволочь. Убила именно как советского, русского офицера. Это Аскольда отец таскал с собой по местным кафешкам в Дубне, то есть в Дубно. Улавливаете символический смысл?
 – Вы про название города?
 – Нет, Александр Иванович, я про сон.
 – Аскольда сажают, а вы занимаете его…
 – Метафизическое место! – радостно закончил Дир Сергеевич. Теперь я глава рода. Для чего-то это случилось, правда?!
 Майор предпочитал молчать, ему было даже интересно, куда заведет нового шефа его слишком живая мысль.
 – Это только кажется, что мы с ними почти слились, да, где-нибудь на просторах Самотлора или на курильских берегах Петров и Петренко это почти одно и то же. Мы впитали в себя значительную часть украинской самости, щедро отдавая приезжим важные должности и лучшие заработки, относясь к ним, как к своим. Мы приняли их борщ и вареники, взяли их красавиц в жены, а песни – в репертуар своей души. Открыли для них Россию полностью, вплоть до кремлевских кабинетов. Черненко, Кириленко и т.д. Мы отчасти впитались в украинскую землю. Но, заметьте, – лишь отчасти. Левобережье, Киев, а дальше – стена. Уклончивая, лукавая жизнь лесных братьев. Украина, даже по видимости сливаясь с нами, мечтала о бегстве на Запад. Собственно, почему я так истерил там, на хуторе? От ужаса смысловых рифм, что обрушились на мое сознание. Вы читали их писателей? Как тонкий яд, по дну даже патриотических повествований о геройских казаках, разлито тайное желание быть побежденными католической Польшей, то есть Западом. Да что там, сам Гоголь в "Тарасе Бульбе" не может скрыть невольного почтения к грандиозности костела. Защитники православной веры у него звери, младенцев на пики поднимают, монашек насилуют, а поляки ведут себя почти как рыцари. Вы меня поняли?
 – Да, – сказал спокойно майор, – все понял, кроме одного.
 – Чего?
 – Какие конкретные действия последуют за этими обобщениями?
 Дир Сергеевич расплылся в улыбке:
 – Вы организуете мне встречу с кем-нибудь их тех, кто может связаться с вооруженными исламскими группами в Ираке. В общем, там, где есть украинские формирования в составе натовских сил.
 – Вы хотите…
 – Да, я хочу заплатить за точечное нападение именно на украинское подразделение. Эти люди, как я знаю, всегда добровольцы, они сами выбрали этот путь.
 Молчание продолжалось довольно долго. Успел подойти меланхоличный официант. И Дир Сергеевич переключился на него. Придраться, как в любом московском пафосном заведении, было к чему. Парень как-то не по всей форме подал чайник, не зажег ароматическую свечку, что-то напутал с салфетками для умывания рук. Дир Сергеевич язвил его безжалостно, с явным удовольствием, по всем пунктам:
 – Теперь принесите мне счет.
 – Пожалуйста.
 – По счету я заплачу. А вот это, – Дир Сергеевич достал тысячную банкноту и медленно, демонстративно разорвал ее на глазах у покрасневшего юноши на многочисленные кусочки, – это был ваш "чай"!
 Когда экзекуция закончилась, пояснил смысл своей выходки, мстительно глядя в удаляющуюся спину униженного подавальщика:
 – Юные халдеи реагируют только на такую науку. Куда-то пропадает весь их пофигизм. – Все же ему было слегка неуютно под внимательным, спокойным взглядом начальника службы безопасности. Он счел нужным добавить еще несколько слов:
 – Вы думаете, я не понимаю, что это было поведение нувориша? Просто я еще не освоился со своей новой ролью главы большой фирмы. Старые привычки.
 Майор стал смотреть себе в чашку, показывая, что он не считает нужным поддерживать разговор. Дир Сергеевич подергал бородку.
 – Ну, что? Вы уже что-то придумали, Александр Иванович, есть у вас знакомые моджахеды? Или вы думаете отказаться из соображений ложной человечности?
Я подумаю.

 *** 
 Дома майор открыл холодильник, налил себе на дно широкого стакана на два пальца водки. Бросил туда пару кубиков льда, хотя водка и так была холодная. Сел в кресло перед полуоткрытым окном. Было приятно ощущать, как по ногам тянет сыроватой прохладой. Потом стало неприятно. Майор запахнул халат.
 Итак, с работы, видимо, придется уходить. Еще во время чайной церемонии с новым шефом майор решил про себя, что парень явно психопат, что если ему удастся реализовать свои болезненные видения и раскрыть придушенные комплексы, никому мало не покажется. Бодливая корова получила вдруг страшенные рога. Признаться, до конца майор не верил в то, что дойдет всерьез до реализации параноидальных планов, но считал, что обязан исключить даже малый риск своего замешивания в кровавый бульон, что собирался заваривать "наследник". Решил уходить, но…
 Вот только как уйти?!
 Начальник службы безопасности сбегает с должности сразу после того как на его шефа совершается подлейший и очень опасный наезд! Елагин очень любил китайскую поговорку – «не наклоняйтесь завязывать шнурки в огороде соседа». Общественное мнение надо учитывать, но только до тех пор, пока это уважение не заставит тебя поступать в разрез с твоими представлениями о том, что хорошо, а что плохо. Нельзя бросить Аскольда в такой ситуации. Причем даже неизвестно, где именно бросить! Своего старого шефа майор уважал. Невозможно не уважать человека, который работает, любит и умеет работать и способен всех остальных заставить работать. Аскольд Сергеевич был не ангел, как руководителю службы безопасности майору это было хорошо известно, но он всегда понимал, что глава фирмы никогда не переступает некой незримой черты, даже в тех случаях, когда преступает закон. То есть разбавить бензин – да, обидеть ребенка – нет.
 Ну, хорошо, а что же ему делать, если он остается?
 Всерьез искать людей, связанных с иракскими суннитами или талибами? Бред! Во-первых, надо выяснить, есть ли вообще где-то хоть какие-то украинские силы под американским началом. Что-то подсказывало Елагину, что в этой части рассчитывать на хорошее не стоит. Может оказаться, что украинцы все давно вернулись с южных фронтов. И бить просто не по кому. Чем-то Дир руководствовался, когда отдавал приказ подумать в этом направлении. Или все-таки его можно обмануть? Он человек разбросанный и мелко нахватанный, и в интеллекте, и в характере есть явные бреши. Отвлечь, перенацелить? Нет, он, судя по всему, давно вынашивал эту бредовую мысль. Закулисная геополитика – увлекательная игрушка. Организовать так, чтобы он как следует обжегся? Нет, самый простой и лучший путь – это попытаться вытащить Аскольда, пока не началось. Вот еще одна причина помедлить с увольнением. Из двух братьев Мозгалевых Елагин, безусловно, симпатизировал старшему. И считал, что кличка, пришедшая за ним из прежней жизни, Блез Мозгаль, справедлива.  Хотя бы в том смысле, что Аскольд Сергеевич был, несомненно, очень умным человеком. Начальник службы безопасности сбежит сразу после того, как его шефа… Блез Мозгаль не поверит, что это простое совпадение.
 Есть еще Клавдия Владимировна. Мать братьев. Толстая, рыхлая, когда-то, видимо, властная и, может быть, красивая женщина. Но сейчас у нее никакого видимого влияния на сыновей нет. Съездить к ней, конечно, можно, рукой подать, пять километров от Кольцевой… Нет, бессмысленная трата времени и гипертонический криз для старушки. Оставалось только лечь досыпать с верой в то, что утро подарит неожиданную мудрость.
 Утром майор собрал всех людей, которые могли принести хоть какую-нибудь пользу в деле вызволения шефа и предложил:
 – Докладывайте.
 Он требовал подробностей, отчасти чтобы самому погрузиться в детали дела, отчасти для того, чтобы продемонстрировать одному из директоров, какого масштаба и тщательности работа производится службой охраны. За сто часов, прошедших с момента "похищения" или "пленения" главы фирмы "Стройинжиниринг", были произведены десятки контактов с представителями различных российских и украинских служб информированными людьми, повторно была просканирована виртуальная территория, контролируемая криминальными силами. Нарисовались очертания нескольких больших, вполне возможных неприятностей для "Стройинжиниринга». Так, проверяя в доме проводку, можно обнаружить, что сгнили водопроводные трубы. Будь здесь Аскольд, закипела бы бурная упредительная работа. Но Аскольда не было, и не появилось никаких намеков на то, где он мог бы находиться. Одно было несомненно – до Киева доехал. Из гостиницы "Украина" вышел. Но вот куда именно направился и где оборвался его след, оставалось неизвестно.
 "Политические" контакты тоже не принесли ничего утешительного. Опять все замыкалось на Аскольде. Вот если бы он сам поехал в Думу, в ФСБ или в Администрацию президента, то тогда… В общем – круг. Чтобы спасти Аскольда, нужен был Аскольд.

***
 Поздоровавшись с секретаршей Никой, Елагин показал пальцем на дверь кабинета "наследника":
 – Там?
 – Подождите, пожалуйста.
 – Доложите, пожалуйста.
 Елагин вошел в кабинет.
 Дир Сергеевич приветливо указал на кресло.
 – Садись, садись. Знаешь, о чем я сейчас подумал? Почему нам совсем, ну совсем не жалко всех этих погибающих на кино и телеэкране? Ума Турман сотнями рубит головы, Шварценеггер дырявит из пулеметов-автоматов, вроде бы даже кровь течет реками, а мы никогда же не задумываемся, что они люди.
 К такому разговору и к внезапному переходу на "ты" майор не был готов и поэтому ответил банально:
 – Мы просто знаем, что они актеры и не умирают по-настоящему, а кровь…
 Дир Сергеевич недовольно замахал руками и тихонько загундел в нос:
 – Нет, нет, нет, неправильно. Ведь если гибнет герой, Чапаев, например, мы переживаем, а некоторые даже плачут. Хотя мы знаем, что Бабочкин не утонет.
 Майор подвигал бровями, изображая работу мысли, потом слегка развел руками – сдаюсь.
 – А мне все объяснил маленький мальчик. Сын. Мой. Мишка. Когда я у него спросил… короче, он сказал, что эти герои второго плана, отдаваемые сюжетом на заклание главному герою, все они берутся из рекламы, понимаешь? Они одной персонажной крови. Такие же искусственные. Мы это знаем в душе и никогда не любим героев рекламы. Нам их не жалко, даже когда они переходят в кино и гибнут пачками. Понятно?
 Елагин кивнул:
 – У вас очень умный сын.
 – Был. Теперь теряет непосредственность.
 Это заявление майор комментировать не стал.
 Дир Сергеевич несколько секунд молча смотрел на него. Потом опять заговорил, но значительно медленнее:
 – Знаешь, зачем я тебе все это рассказываю?
 – Нет. – Майора намного сильнее любопытства мучило желание спросить – когда это мы перешли на "ты"?
 – Не просто так, Александр Иванович.
 Шеф, словно почувствовав, что немного хамит, чуть выправил положение. Все-таки "ты, Александр Иванович", это не так колет, чем голое тыканье.
 – Я веду к теме нашего предыдущего разговора. Я не забыл, как ты, наверно, надеялся. Скажи, надеялся, думал, что у Дира -командира семь пятниц на неделе?
 Елагин стал смотреть на одноглазую рыбу на стене.
 – А суть в том, что я видел, по телевизору видел, этих вояк. Так вот, Александр Иваныч, у меня во время этой передачи появилось отчетливое ощущение, что это не живые люди, а телевизионное пушечное мясо. Бывают, ты ведь знаешь, такие пронзительные моменты, когда вдруг разом приоткрывается огромный кусок истины. Бывало?
 Гость ничего не сказал, а хозяин вдруг гаркнул:
 – Ника, чаю! – Посмотрел на майора. – А может, кофе?
 За кофейком философствование продолжилось:
 – Я обратил внимание на то, как меняются с ростом капитализации нашего общества моды высших кругов. Для мужиков по возрастающей: машины, дачи с саунами, самолеты, яхты. Для жен фитнес -теннис, дизайн интерьера, коллекция собственной брендовой одежды, дизайн ландшафта, ну и там еще бог знает что. Я решил шагнуть дальше и совместить женскую и мужскую линии. Понимаешь?
 – Еще нет.
 – А уже можно было бы, когда б ты был внимателен к моим построениям. Объясняю: я решил заняться геополитическим дизайном. Для начала подкоротим оселедец украинской демократии. Когда мои верные аллах - акбары вырежут их роту где-нибудь под Кербелой, вот тогда мы… – Дир Сергеевич остановился, сделал большой глоток и впился взглядом в переносицу майора.
 – Работать будешь?
 – Буду.
 -А я сомневался. Ладно, Саша, иди трудись.

***
 – Ну?
 – Дай хотя бы переобуться.
 Жена Дира Сергеевича сложила руки на груди.
 – Ну, переобулся?
 Ничего не отвечая, Дир Сергеевич побрел по коридору в сторону кухни, по пути передумал и свернул в кабинет. Сел в кресло, к рабочему столу, заваленному бумагами, газетами, книгами, раскрытыми корешком вверх. Подтащил к себе телефонный аппарат, начал набирать. Светлана Владимировна нажала пухлой ручкой на рычаг.
 – Рассказывай.
 – Согласись, Света, это все-таки ненормально.
 – Что именно? То, что похитили Аскольда?
 – То, что ты так этим увлечена.
 – "Увлечена"? Изволь подобрать какое-то другое слово.
 Муж резко поднялся и пошел туда, куда ссорящиеся люди обычно ходят в момент обострения разговора – к окну.
 – А что, собственно, произошло?
 – Не поняла.
 – Это я не понимаю твоей реакции. Это мой брат пропал, а не твой. Не твой брат и не твой муж.
 Светлана Владимировна прищурилась:
 – Что, что?!
 И глава фирмы "Стройинжиниринг" испугался. У них с супругой уже состоялся один разговор на эту тему, когда однажды, неожиданно так, выяснилось, что все годы его семейство тайным образом финансировалось Аскольдом. Тогда, в порыве ослепляющего гнева, Дир бросил такую фразу: это ненормально, когда женщина, живя с одним мужчиной, берет деньги у другого.
 – А ты думаешь, – гремела тогда супруга, – что все это можно было оплатить из моей зарплаты? Но тогда ты или дурак, или подлец! Про твои заработки я и не говорю. Две статьи за тридцать лет!
 Статей было написано больше, а лет потрачено меньше, но распекаемый не стал уточнять. Он привыкал к мысли – на этом фронте ему не победить. Ему даже намекнуть впредь не дадут, что ситуация с тайными денежками от Коляна дурновато пахнет. Даже в том случае, если там ничего не было кроме простой передачи конверта. В то, что жена и брат у него за спиной... в это он все же не верил, но при этом не мог избавиться от раздражения и испуга в связи с этой историей.
 Дир Сергеевич не стал тогда выяснять отношения с братом и прекратил выяснять их с женой. Он боялся, что еще раз получит аргументом по физиономии, но страх не исключал нарастающего раздражения. Бояться надоедало. Тем более что с исчезновением Коляна поведение Светы сделалось невыносимым.
 – Учти, я не дам тебе спустить это дело на тормозах! Как бы тебе этого не хотелось.
 – Что ты несешь, Света!
 Он примирительно улыбнулся приближающейся жене. Время рвать и уходить или выгонять еще не пришло.
 

Полностью роман Михаила ПОПОВА «Братья» читайте в сборнике «Детективы СМ» № 10-2013 г.