ДЕТЕКТИВЫ СМ

ПОДВИГ

КЕНТАВР

 

  

Николай ПРОКУДИН                          

ПОСТАРАЙСЯ ВЕРНУТЬСЯ ЖИВЫМ

Отрывок из романа

ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

 

     AfganВертолет, на котором я летел в район десантирования, бросало из стороны в сторону. Первым бортом высадили разведвзвод с Чухвастовым и Пыжом, вторым— взвод АГС и комбата. Третий борт вез меня, расчет миномета и взвод связи. Барражирующие в небе «крокодилы» расстреливали «нурсами» для профилактики горные вершины. Я прильнул к иллюминатору: сквозь легкий туман уже виднелась площадка десантирования. Борт медленно двигался к ней левым боком. В этот миг под ногами солдата, изготовившегося для прыжка, раздался звонкий щелчок и в днище сверкнул рикошет от пули.

—«Ленинград»! Ты почему не поставил автомат на предохранитель?—рассердился я на Коршунова и дал ему пинка.
—Но я не стрелял! Это не я!—ответил испуганный связист.
И правда, еще одна пуля пробила кабину, но теперь пулевое отверстие образовалось в боковой стенке, возле иллюминатора.
—Бортач! Давай быстрее, а то собьют!—заорал я летчику.
Тот и сам увидел пробоины и срочно связался с пилотом. Вертолет завис над самой землей, и мы вместе с борттехником быстренько вытолкнули бойцов вниз. Солдаты, кувыркаясь, с ругательствами и воплями упали на площадку. Громко матерясь, последним спрыгнул я. Десять секунд—и двенадцать человек на земле! Вот это скорость! Жить захочешь—поторопишься!
Вертушка легла набок и, дымя, резко ушла вправо. Потом, заложив крутой вираж, вертолет взмыл в небо. Лежащие вокруг бойцы стреляли куда попало в направлении противоположного склона. Я тоже расстрелял два магазина. Рядом со мной прошла очередь, и несколько пуль зарылись в каменистую землю.
Следующий вертолет высадил взвод Шведова. В него тотчас ударили пулеметные очереди. И эта вертушка задымила, но удержала высоту и сумела улететь. Подорожник приказал усилить огонь по духам. К площадке подлетела еще одна пара вертолетов. Первый борт быстро высадил людей и уступил место следующему. Второй завис над вершиной, опираясь на одно колесо, и начал высадку солдат. Выскочили один боец, второй… Вот выпрыгнул Серега Шкурдюк, за ним— пара солдат. И тут раздалась длинная громкая очередь из крупнокалиберного пулемета. Вертолет, дернувшись, начал медленно заваливаться в ущелье. Звук двигателя стал прерывистым, упали обороты, ему не хватало мощности. Из люка вывалились еще два человека, а затем борт, накренившись, закувыркался в пропасть. Взрыв и удар соединились в один громкий хлопок. Снизу полыхнуло пламя и поднялось облако дыма. Из ущелья послышался треск горящего дюралюминия.
«Крокодилы» обрушили на противоположный хребет море огня, но пулеметы и автоматы мятежников не смолкали. Я лежал рядом с комбатом, расстреливая магазин за магазином. Во время перезаряжания рожка патронами мой взгляд упал на лежащую возле локтя пулю. Она сверкнула сбоку минуту назад, и теперь я ее мог разглядеть. Стальной сердечник длиной сантиметров пять пробил бруствер и застрял в камушках.
—Иваныч, взгляните, из чего по нам лупят!—показал я подполковнику пулю.
—От ДШК! Вот из него они и завалили Ми-8. Комиссар! Надо доставать людей из ущелья. Может, кто живой на склоне остался.
—А почему опять я? В зеленке мне досталось и теперь подставлять задницу?
Василий Иваныч задумчиво поглядел на меня и хмыкнул.
—Согласен. Тогда, Василь, твоя очередь под пулями побегать,—сказал комбат Чухвастову. – Вперед, тезка!
Замначальника штаба медленно пополз к месту катастрофы. Он перекатился в ближайшую ложбинку, где его прижали пулеметными очередями. Минут пять мои мысли пребывали в полном смятении. «Жить хочется! К черту войну! Зачем мне это надо? Что я— один-единственный, кто должен лезть во все дыры? Пусть Шкурдюк ползет, его рота! Но ведь внизу кто-то кричит и зовет, а эти балбесы почему-то залегли и не спускаются на помощь»,—размышлял я, терзаемый угрызениями совести.
—Василий Иванович, я посмотрю, в чем там заминка. Возьму с собой Шапкина.—Комбат, не глядя на меня, кивнул головой и продолжил стрелять одиночными по зарослям кустарника.
—Сашка! Бери станцию и за мной!—скомандовал я связисту.
Сержант без лишних пререканий поспешил следом. Пули плотно ложились вокруг нас.
—Шапкин, прижми ниже задницу, а то отстрелят! Что, в учебке ползать по-пластунски не учили?—негодовал я на Сашку, потому что тот, не желая пачкаться, не полз, а передвигался на четвереньках.
Раскаленный металл врезался в каменистый гребень горы и с отвратительным визгом рикошетил во все стороны. Хорошо, что стрельба идет только с левого склона. Если духи такой же пулемет поставят и справа—нам всем смерть!
Шапкин полз следом за мной и громко матерился после каждой очереди. Конечно, неприятно, когда ежеминутно отлетающие камушки секут по щекам.
Я добрался до глубокой ложбины, в которой сидел бледный и изможденный Шкурдюк. Рядом теснились Чухвастов и четверо растерянных солдат.
—Ну что там случилось, Серега? Тебя не зацепило осколками?—забеспокоился я.
—Нет. Перелякался дюже, но штаны сухие. К счастью, не задело ничем.
—Кто еще был в вертолете?
—Не знаю, выпрыгнул ли Арамов… Мы вместе с ним летели… Я выскочил, и почти сразу вертолет упал и взорвался…—ответил Сергей медленно, с большими усилиями, делая долгие паузы. Его колотила мелкая дрожь…
Солдаты лежали, прижавшись друг к другу, как испуганные воробьи. Они понимали, что сейчас офицеры станут всех поднимать и гнать вниз к раненым и убитым. Доставать тела из глубокого ущелья под обстрелом было страшно. Ни у кого не было желания в любую секунду превратиться в окровавленный труп и лежать на земле рядом с мертвым приятелем.
—Вася! Чего ждем-то? Внизу кто-то орет и стонет! Нужно ползти!
—Вот сам и ползи, умный какой! Пулеметы молотят без остановки, головы не поднять!
—А ты ее и не поднимай! По-пластунски, змейкой, мордой в землю!—предложил я капитану.
—Стар я ползать под обстрелами. Помоложе найдутся,—возразил Вася и нахмурился.
—На меня намекаешь?—усмехнулся я.
—Ни на кого не намекаю. Я простой замначальника штаба батальона. Мне по должности не положено водить в атаку людей, воодушевлять бойцов. Другие на это учились…
Я взглянул на Сережку, но того била сильная дрожь. После болезни не окреп, а тут еще такой шок! Черт! Опять мне в передрягу попадать! До чего не хочется подставлять башку! На какое-то время я закрыл глаза, размышляя о предстоящей вылазке, достал номерок из-под тельняшки и погладил его для удачи. Убьют, как пить дать, убьют! Если послать одних солдат, а самому остаться в этой спасительной ложбинке? Нет, они наверняка где-нибудь залягут и никого искать не станут.
—Что ж, миссию следопыта беру на себя,—сказал я Чухвастову.—Сейчас с Шапкиным спущусь метров на пятнадцать по склону, а вы прикрывайте меня. Огонь из всех стволов! Отвлекайте пулеметчиков!
В этот момент на наши ноги сверху рухнуло тело. Оно было довольно крупных размеров, в шлемофоне вертолетчика, с окровавленным лицом, и громко материлось.
—Ты кто?—удивился Чухвастов.—И откуда свалился?
—Я борттехник! Я же из этого вертолета! Как живой остался, не пойму!—торопливо принялся объяснять бортач.—Меня выбросило из люка вниз головой. Вот всю морду себе разбил при падении о камни.
—Сколько человек осталось в вертушке?—поинтересовался я.
—Ваших трое, кажется, и экипаж. Там кто-то стонет среди валунов.
—Шапкин, за мной!—рявкнул я, плюнул три раза через левое плечо и выполз из укрытия.
Сержант, чертыхаясь, выбрался следом. Пулеметная очередь взрыхлила землю метрах в пяти от меня. Плохо! Пристрелялись гады! Справа кто-то громко стонал и звал на помощь. Я перекатился туда и увидел обгорелого, закопченного летуна.
—Эй, брат, ты кто?—крикнул я ему.—Идти или ползти можешь?
—Нет, не могу. Ноги обожжены. А-а-а-а-а!—громко, с надрывом в голосе прохрипел в ответ вертолетчик.—Я—командир эскадрильи, подполковник! Помогите кто-нибудь ради бога!
—Сейчас поможем. Держись!—обнадежил я летчика и взял у связиста радиостанцию.—«Багор», я «Багор-300», докладываю обстановку: найден живой член экипажа. Нужны «карандаши», чтоб выносили. Летчик ранен, обгорели ноги. Срочно сюда на помощь.
—Сейчас пришлю. У тебя промедол есть?—спросил комбат.
—Кто на связи? Всем остальным молчать! Что видишь внизу?—перебил Подорожника голос какого-то начальника.—Это с вами говорит «Заря-1», докладывайте обстановку!
Ого! Это комдив вклинился в разговор. А что сказать? Ни хрена не видно: сплошная дымовая завеса. Вертушка коптит горящими колесами и топливом из баков. Дюралюминий с громким треском и шипением полыхает, время от времени стреляя искрами. Но это хорошо, что много копоти: духовские пулеметчики потеряли нас из виду.
—Нашли одного раненого! Это командир вертушки. Нужна срочная эвакуация. Других никого пока не вижу. Сейчас спущусь вниз, как только заберут раненого. Докладывает заместитель «Багра» «Багор-300».
—Давай, сынок, действуй! Удачи!—напутствовал полковник.
Ишь, папочка нашелся! Лучше огневые точки духов подавите артиллерией. Потому что ползти дальше— значит выбраться из дымового прикрытия. Будем прекрасной мишенью.
Сверху зашуршали камушки, и к нам подползли Шкурдюк, Чухвастов, Сероиван и солдаты.
—Ну вот и славно! Выносите подполковника, а я пробираюсь к пожарищу. Может, и там есть кто живой,—сказал я Чухвастову и, поплевав через левое плечо, направился дальше.
Шапкин, словно нитка за иголкой, передвигался за мной. Ползти стало совершенно невозможно. Едкий дым и гарь стелились по земле, вызывая жжение во рту и глазах. Запах разлившегося керосина затруднял дыхание. Вначале я поднялся на четвереньки, затем пошел чуть пригибаясь, а потом и в полный рост. Миновав дымовую завесу, мы с сержантом оказались возле горящей кабины. Внутри нее находился пилот. Это была в общем-то уже не кабина, а бесформенные, разбросанные повсюду куски обшивки, стекла, пластика, которые продолжали гореть. Летчик сидел в кресле, пристегнутый ремнем, а языки пламени лизали его руки, ноги и закрытый гермошлем. Тело полностью обгорело, оплавилось и пузырилось под действием огромной температуры. Обугленная головешка—а ведь полчаса назад он был человеком, живым, здоровым, уверенным в себе, молодым офицером.
—Наверное, это «правак». Не успел выпрыгнуть, потому что был пристегнут. Комэск сумел, а он—нет. Да и кабина на его сторону завалилась. Шансов не было никаких. Как подполковник умудрился выскочить? Непонятно!—рассуждал я вслух. Разговаривал, чтобы успокоить и себя, и молодого сержанта. Непривычно для нормального человека видеть обугленное человеческое мясо. На нас пахнуло кислым, противным запахом.
Шапкин вдохнул, согнулся пополам, и его вывернуло наизнанку прямо в пепелище.
—Прекрати так громко блевать, Сашка! А то и меня вырвет! Я уже и так еле сдерживаюсь!—крикнул я связисту, пытаясь хоть как-то подбодрить его.
Отойдя чуть в сторону от рычащего, мучающегося бойца, я вышел в эфир и сообщил о своей страшной находке. В этот момент снизу раздался чей-то нечеловеческий вопль. Крик сопровождался проклятиями и многоэтажными ругательствами.
—Шапкин, хватит рычать на обломки вертолета и пугать горы! Внизу кто-то живой орет. Скорее за мной!— приказал я и послал длинную очередь по противоположному склону ущелья, для успокоения нервов.
Вертолет развалился на множество кусков и фрагментов, которыми был усеян весь склон. Кабина пилотов лежала сверху, хвостовая балка—чуть в стороне, а винты и двигатели—далеко внизу в ущелье. Между тремя огромными валунами застряло перевернутое днище с уцелевшим колесом. Вот оттуда и раздавались крики. Лишь бы только не засада, устроенная духами. Голос был с акцентом, и человек кричал что-то неразборчивое. Из клубов дыма появился сапер Фролов. Солдат пришел на наши голоса. Он сбился с пути.
—О! Витька! Пойдем с нами вниз. Вдруг там мины! Щуп у тебя с собой?—задал я вопрос саперу.
—Да, сейчас соберу, скручу,—затараторил боец.
Облегчивший желудок Шапкин приободрился. Он взобрался на самый большой камень и осторожно выглянул из-за груды мелких камней.
—Никого не видно: ни наших, ни духов. Интересно, кто же тут орал?—недоумевал сержант.
Словно эхом откуда-то снизу раздался стон, опровергающий наблюдения Шапкина. Неизвестный где-то мучился и боролся за жизнь. Сапер прокрался за камни, заглянул под дно вертолета и обрадованно сказал:
—Тут он лежит! Весь в крови. Какой-то солдат. Но я его не узнаю.
Мы спустились к телу и ужаснулись. В луже крови лежал боец, лицо которого опознать было просто невозможно. Как он выжил? Изодранное хэбэ, порванные штаны, одна нога в сапоге, а другая лишь обмотана впортянку. Сапог валялся чуть в стороне. Выходит, счастливчик долетел до самого дна ущелья! И живой! Я взглянул наверх. Н-да! Как же его вынести-то отсюда? Крутой спуск метров двести! Эвакуировать можно только ползком. Если положить на плащ-палатку, то всех несущих ее сразу расстреляют. Лучшей мишени не придумаешь. Как пить дать, перестреляют! Словно в подтверждение этих мыслей, вражеский пулеметчик вновь переключил свое внимание на нас. Очередь хлестнула по днищу, валунам и пересохшему руслу ручья.
«Не донести нам его, никак не спасти. Если только положить кому на загривок?»—рассуждал я про себя.
—Эй, Шапкин! Ты готов вытащить раненого? Кажется, это Алахвердыев. Сержант из второй роты. Не желаешь спасти товарища?
—Как я его спасу?—насупился сержант.
—Очень просто. Укладываем его тебе на спину, и ты не спеша ползешь по склону к вершине. Автомат и радиостанцию я возьму себе. Давай берись. Будешь медбратом-спасителем.
—Может быть, у Фролова лучше получится? Я после ранения.
—Дружище, тебя тогда осколками в щеку ранило. Да и было все почти год назад. Вот если б в спину или жопу, тогда другое дело. Хватит отлынивать. Сапер меньше ростом. В тебе здоровья поболее будет!
—Товарищ старший лейтенант! А может, вы сможете? Заодно он вам и спину прикроет, на себя пули примет в случае чего,—ухмыльнулся сержант.
—Во-во, Шапкин, он тебе сейчас спину и прикроет. Придумал ты ловко, молодец! Замкомбата ползет с раненым на спине, а вы вдвоем курите и в носу ковыряете!
Сашка, смирившись с неизбежным, лег на щебень, а мы аккуратно положили сверху раненого, скрестив его руки на шее Шапкина. Чтобы тело не свалилось, мы придерживали Алахвердыева с обеих сторон за плечи. Вершина, где сидел комбат, беспрерывно изрыгала автоматный и пулеметный огонь. И мы с сапером для самоуспокоения выпускали очередь за очередью. Стреляли не целясь в сторону противоположного склона, заросшего кустарником и деревьями. Где-то там хорошо замаскированные блиндажи, пулеметные гнезда врага. Ну надо же так! Попали в центр укрепрайона! И какой идиот спланировал место десантирования? Еще бы в лагерь к Ахмад Шаху высадили!
Через полчаса Шапкин дополз до середины склона. Стрельба постепенно прекратилась. Духи, скорее всего, выполнив план по вертолетам и трупам, ушли. Наступило затишье. Взяв тяжелораненого под руки и за ноги, мы стали торопливо ползти наверх. Возле дымящихся развалин нам встретились два солдата. С их помощью дело пошло еще быстрее.
—«Багор», вызывайте «Птичку»! Нужна срочная эвакуация!—сообщил я комбату.—«Карандаш» почти наверху.
—«Багор-300»! Вытянуть и «ноль двадцать первого», а не только «двухсотых», потому что это будет единственный борт. Больше не прилетит ни одна вертушка. Выноси сгоревшего пилота!
Я задумчиво стоял возле пожарища, в центре которого продолжал гореть труп пилота. Как его достать из горящей кабины?
—Эй, Фролов, у тебя «кошка» есть с собой?—спросил я у солдата.
—Да, к мешку привязана. Сбегать принести?—откликнулся сапер.
—Беги скорей. Времени совсем мало. Как его потом эвакуируем?
Солдат быстро вернулся. После третьего броска удалось зацепить кресло пилота, и мы совместными усилиями вытянули погибшего в безопасное место.
А дальше? Солдаты расстелили на камнях плащ-палатку, тлеющее кресло наклонили, и труп пилота соскользнул на нее. С высотки спустились на помощь еще трое бойцов из взвода обеспечения. Они взяли брезент за углы, подняли и, сгорбившись под тяжестью, медленно понесли. Палатка пару раз ударилась о камни и расползлась пополам. Тело погибшего летчика было таким горячим, что прожгло материал почти сразу.
—Бойцы! Еще одну палатку тащите и плащ от химзащиты. Хрен с ними, если и испортится, после рейда имущество спишем.
Солдаты надели рукавицы, чтобы можно было взяться, не обжигаясь. Затем полили накидку водой из фляжек и перекатили на нее обгоревшее тело.
В моем желудке бушевал гейзер. Я прилагал титанические усилия, удерживая завтрак внутри, чтобы не пустить фонтан на глазах у солдат. Более страшной картины в своей жизни я не видел никогда. Разум протестовал против реальности всего происходящего.
Я вновь вышел на связь с комбатом и попросил отправить ко мне еще людей. Оставалось найти живого или мертвого Арамова. Да и должны были находиться где-то трупы еще двух солдат. К нам спустился Хмурцев и четверо связистов. Мы растянулись в цепь и пошли вправо по склону. Через тридцать метров ребята обнаружили сгоревший, с обугленным лицом, труп бойца. То, что было недавно военной формой, превратилось в кровавые лохмотья. Солдаты положили убитого на палатку и унесли наверх. Рядом нашелся второй почерневший от огня труп.
—Кажется, это Петров, а тот—Исламов,—задумчиво произнес Шкурдюк.
—Нужно проверить у них патроны-жетончики,— распорядился я.—Если их нет, то вложить в карманы записки. В морге будет понятно, кто есть кто.
—Хорошо, сейчас пойду наверх, займусь этим,— ответил Шкурдюк.
Мой взгляд упал чуть в сторону: из-за камней торчало что-то темное. Я толкнул в бок Сергея, и мы побежали к каменным навалам. За булыжником, раскинув руки и слегка подогнув ноги, лежал на спине старший лейтенант Арамов. Автомат и нагрудник без лямок отброшены в сторону, клочья хэбэ валялись разбросанные тут и там. Бахадыр полностью сгорел. Пустые глазницы смотрели в небо. Кончики пальцев обгорели, а половой орган превратился в маленькую головешку. Кожа выглядела так, словно какая-то сволочь по телу прошлась гигантской паяльной лампой. Я в ужасе смотрел на мертвого приятеля. И вновь погладил на счастье номерок и поплевал в злых духов.
—Баха!—вырвался крик из груди Шкурдюка, и замполит роты громко зарыдал.—Как же так? Почему не выпрыгнул? Он мог выскочить! У двери же сидел. Видимо, выталкивал солдат наружу до последней секунды, а сам не сумел спастись! Но почему он раздетый? Кто с него сорвал одежду?
—Серега! Это от взрыва. Взрывная волна содрала даже «лифчик», видишь, лямки порваны.
На вершине появился комбат и громко скомандовал:
—Эй вы там, внизу! Скорее поднимайте всех сюда. Сейчас появится вертушка—последняя. Не успеете— на себе понесете ребят к броне.
После этой угрозы вниз спустился Пыж и разведчики. Мы подхватили мертвого командира роты и быстро вынесли на пятачок для приземления вертолета. Только занесли наверх, как в небе показался Ми-8, делающий сложный вираж против ветра. Машина камнем устремилась вниз и довольно жестко приземлилась. Во время выполнения маневра по ней откуда-то выпустили зенитную ракету и несколько пулеметных очередей. Промазали.
Очевидно, духи прекратили стрельбу, надеясь на крупную добычу. Ждали борт экспедиции спасения и на некоторое время затаились. Теперь они весь огонь сконцентрировали на вертолете. Решили, наверное, удвоить показатели по сбитым летательным аппаратам.
Я вспомнил про лежащий в камнях автомат Арамова и стремглав бросился вниз. Тем временем первыми осторожно погрузили раненых комэска и Алахвердыева, а потом тела убитых. Стояла невообразимая суета. Еще бы! Трудно проводить эвакуацию при работающем двигателе, под крутящимися винтами и под огнем противника.
Я успел вернуться до отлета и протянул автомат борттехнику. Тот схватил его за приклад и сразу захлопнул люк. Вертолет камнем устремился вниз в ущелье, наклонившись на правый бок, а затем резко выровнялся и, петляя по распадку, умчался на базу.
Пыж задумчиво почесал подбородок и спросил у меня:
—Никифорыч, тебе пистолет нужен?
—Какой пистолет?—удивился я.
—Да вот, командира эскадрильи. Автоматический пистолет Стечкина. Я у него из рук забрал, чтоб в бессознательном состоянии не пальнул в кого-нибудь. А когда подполковника на борт подняли и увезли, вспомнил, что кобуру к своему ремню пристегнул. Забыл внутрь вертушки бросить.
—Ладно, сделаем так: спустимся к полку, я поеду в госпиталь к нашим бойцам и завезу пистолет. На броне мне отдашь, и все дела. А пока носи. Пойдем, Коля, может, в обломках еще что-то найдется. Летчики просили отыскать черные ящики для комиссии по расследованию катастроф.
—Ну что ж, пойдем!—согласился разведчик.
Мы побрели по осыпям к еще дымящимся листам дюраля. Между камней валялись какие-то шестеренки, болты, осколки стекла и рваные куски металла. За нами следом пошли Шкурдюк, Хмурцев, Шапкин и солдат-сапер. Среди дымящегося пепла Фролов разглядел искаженную оплавленную оранжевую шкатулку. Это и был один из черных ящиков.
Что-то блеснуло на дне ущелья. Туда отправились Фролов и Шапкин. Вскоре бойцы вернулись, неся гермошлем, большую сферу защитного цвета, с забралом из плекса. На шлеме белой краской выведен номер борта вертолета и еще какие-то обозначения.
—Наверное, это сфера комэска. «Правак» сгорел вместе с шлемаком. Видимо, когда летчик выбросился через свою форточку, он и укатился вниз,—предположил я.
—Расстреляем или сожжем?—спросил Шапкин.
—Нет, Сашка, не расстреляем! Привязывай шлем к мешку, понесешь домой. Будет сувениром. Я его над койкой повешу.
—А почему я?—запротестовал сержант.—Может, сразу заберете?
—Сержант, ты постоянно свои проблемы пытаешься превратить в мои!
—Какие же это мои? Мне эта кастрюля даром не нужна. Лишний вес!
—Отставить разговорчики!—гаркнул я.—А ну, продолжай зарабатывать очки на орден!
—Ну, если дадут орден Красной Звезды, тогда другое дело!—пошутил невесело сержант.

К нам подошел огромный, как монумент, взводный минометчик Волчук. Для этого офицера Панджшер был первым рейдом. Он еще не освоился на войне, таращил глаза и всему удивлялся.
—Ребята, я с собой взял в горы фотоаппарат! Может, снимемся на память?
—Конечно! Если пленка имеется—фотографируй!— обрадовался Хмурцев.—Только не испорть кадры!

Офицеры принялись позировать на фоне огня и дыма, надевая по очереди гермошлем, то у разбитой кабины, то у перевернутого днища. Пленка закончилась быстро. Духи молчали, и наша наглость сошла нам с рук. Наверное, мы им порядком надоели, или, что скорее всего, они ожидали другую, более ценную добычу.

Ведь за сбитый вертолет стрелок получит миллион афганей, а за наши жизни и сотни тысяч не дадут.

Afgan soldati Николай ПРОКУДИН, заместитель командира рейдового батальона по политчасти 1 мсб 180 мсп.

                                  Май 1987 года, Алихейль, АФГАНИСТАН

 

 

Реклама

Патриот Баннер 270

Библиотека

Библиотека Патриот - партнер Издательства ПОДВИГ