Лара АЛЬМ

СНЕГОВИЧКА

Отрывок из рассказа

Снеговик увидал снеговичку.
И забилось сердечко, как птичка,
Засияли искринки в глазах:
Белоснежная девочка, ах!..

Я вышла в морозную ночь, полюбовалась заснеженной панорамой города и потопала на высоких каблуках домой. Хорошо, что ресторан находился неподалеку от дома. Нужно лишь перейти дорогу, миновать два девятиэтажных строения, а третье будет моим. Ой, забыла о здании районной администрации, перед которым стояла сверкающая огнями высокая ель. Я остановилась рядом с неизменным атрибутом новогодних праздников, втянула носом воздух, чтобы насладиться хвойным ароматом.
Голова слегка закружилась, и я попыталась сосредоточить внимание на каком-нибудь объекте. Этими объектами оказались два снеговика, пристроившиеся на заснеженной клумбе. Они выглядели, как во времена моего детства: три шара разного диаметра пристроились друг на друге, вместо носа – морковка, на голове одного – пара мохнатых веток сосны, изображающих волосяной покров, а на голове другого – клетчатая кепка. Да, такого мы в детстве не придумывали, – усмехнулась я и поняла, что снеговики – женщина и мужчина.
– Даже снеговики и те ходят, тьфу, стоят парами, одна я... – пожаловалась я непонятно кому и уже хотела двигать дальше, когда снеговик мужчина зашевелился и стал семенить ко мне. Я с интересом наблюдала за его походкой гейши, ничему не удивляясь. Только сейчас я обратила внимание, что на руках снеговика – красные рукавички. Лично я предпочитала вставлять снеговикам вместо рук тонкие палки с разветвлением вместо пальцев на концах. Но современные дети пошли дальше: позаботились не только о головном уборе, но и о руках.
Снеговик, наконец, доковылял до меня. Я заглянула ему за спину, надеясь, что его дама присоединится к нашей беседе, но она не двинулась с места. Патриархат, – мысленно заключила я. Между тем снеговик протянул мне руку в красной детской рукавице. Я как зомбированная повторила его движение. Он легонько пожал ее и тихо, но внятно произнес.
– Шубу сымай!
– Не сымай, а снимай, – на автомате поправила я, по образованию филолог, не терплю, когда коверкают великий и могучий. Пару лет поработав в школе, я поняла, что мне до чертиков надоело ходить в драных сапогах и старом полушубке, поэтому окончила курсы мастеров маникюра и устроилась в салон красоты.
Материальная сторона жизни радовала двадцативосьмилетнюю девушку Аделаиду Шнуркову, то есть меня, а личная оставалась настолько личной, что о ней не знала даже я.
Снеговик в кепке опешил от моего спокойного заявления.
– Ты... не спорь, а... Короче, давай шкурку! – приказал он зычным голосом, разлетевшимся по площади. Даже сам испугался и огляделся по сторонам. Я тоже проследила за его взглядом в надежде, что появится ОН и спасет меня и мою шубу. Окружающее пространство не порадовало. Было 30 декабря, вернее, уже наступило тридцать первое, нормальные люди предпочитают в последнюю ночь уходящего года хорошенько выспаться, а не шататься по корпоративным вечеринкам, как работницы нашего салона. Но иначе нельзя. Сегодня у нашей смены был последний рабочий день, поэтому совместное празднование было назначено в этот день, плавно переходящий в последнюю ночь покидающего нас года. Завтра на трудовую вахту заступят девочки из другой смены, и я им не завидую: пропашут до шести, придут домой усталые, и никакой праздник уже не будет им нужен.
Но я отвлеклась...
– На чем мы остановились? – продолжила я беседу со снеговиком.
– Ты че, совсем того? – Он покрутил четырьмя пальцами в рукавичке у виска, словно закручивал гайку.
– Не че, а что, – снова поправила я и сложила колечком руки на груди, ожидая продолжения.
– Давай шубу! – взвился он.
– Не-а, – отрицательно покачала головой я. – Во-первых, я ее себе подарила на Новый год, а подарки, как известно, не передаривают. Во-вторых, я девушка хрупкая, по морозу без шубы мне... не комильфо.
Снеговик задумался, даже сдвинул на лоб кепку, почесав затылок красной руковицей.
– Что ты предлагаешь? – спросил он после некоторого раздумья, словно вопрос с шубой был уже решен, но передача оной откладывалась на неопределенный срок. Именно сроками интересовался снеговик.
– Мы можем пойти ко мне домой, – неуверенно предложила я, надеясь, что в тепле он растает и проблема легко разрешится. Если не в прямом, то в переносном смысле уж точно. Разглядит меня при свете лампы Ильича, забудет о своей второй половине и... оставит мне шубу. Как мужчина, снеговик меня не заинтересовал: я не отбиваю чужих мужей и предпочитаю высоких, подтянутых молодых людей, а не дутышей на перевязочках, каким выглядел мой ночной собеседник.
Я решила продолжить наступление:
– Если я отдам вам шубу, то останусь в одном вечернем платье, упаду, не дойдя нескольких шагов до дома, и умру от переохлаждения. Но учтите, перед этим, я накарябаю на снежном насте заявление: "В моей смерти прошу винить снеговика в красных рукавицах". – Я снова взлохматила свои рыжие кудри, как это проделывала в ресторане, и с видом гарпии уставилась на него.
По выражению круглых глаз-пуговок было понятно, что снеговик уже был не рад, что связался со мной. Отвечать он не желал или боялся попасть впросак с очередной неграмотностью. Тогда я продолжила свой монолог.
– Если вы... стараетесь для своей дамы, то я могу предложить ей другую верхнюю одежду, – вовремя вспомнила я про куцую старую шубейку или, как я ее называла, молесборник. Я боялась, что летучие твари почувствуют новый корм, коим являлось мое приобретение, и поэтому желала избавиться от старья. Случай представился.
– Пошли, – махнул рукой в варежке снеговик.
Я пока не знала, какое из моих предложений он выбрал, но надеялась, что последнее. Кивнув на прощание его даме, я неуверенно зашагала рядом, стараясь подстроиться под мелкошаговую перебежку гейши-снеговика. Я не удивилась, что он знает, куда идти: оживший снеговик обладал неким даром, в котором я пока не разобралась. Когда мы досеменили до моего подъезда, я почувствовала себя уверенней. Как филолог, я знала много разных пословиц и поговорок: успокоение принесли родные стены, которые, как гласит одна из них, всегда приходят на помощь.
Я покопалась в своем ридикюле, вытащила на свет божий связку ключей, отобрала один, от домофона, прислонила к блестящему пятаку, раздался зуммер, и мы очутились в теплом нутре подъезда. Я почувствовала себя хозяйкой положения и с независимым видом двинулась к лифту, но не сделав и пары шагов, споткнулась и упала на что-то мягкое. Освещение в нашем подъезде оставляло желать лучшего, поэтому я не сразу сообразила, что за ворох тряпья смягчил мое падение. Сфокусировав зрение, я поняла, что подо мною... Дед Мороз.
Я неприветливо зыркнула на снеговика: раз они из одной команды, то пусть он и объясняет, что на цементном полу делает пожилой труженик новогодних праздников. Только сейчас я поняла, что... немного перебрала. Надо было остановиться на третьей рюмке, выпить за любовь, и больше ни-ни. Но в душу закралась надежда, что еще один тост за счастье не повредит, а наоборот, коренным образом изменит жизнь Аделаиды Шнурковой, мою жизнь.
На моих глазах стали происходить странные вещи: снеговик снял кепку вместе с головой или, попросту говоря, с верхним шаром, который был самым маленьким. Шар оказался полым, из второго шара, большего размера, торчала прилохмаченная голова мужика средних лет. Несколько помятая и, на удивление, благоухающая приличным парфюмом. Безголовый снеговик наклонился над Дедом Морозом, присмотрелся и удивленно изрек:
– Петрович?! – Полувопросительное – полуутвердительное заявление заставило меня последовать примеру моего сопровождающего. Мне было легче оценить внешность Петровича, так как я продолжала возлежать на... пожилом мужчине и не собиралась подниматься: ноги после смены и хождения на высоких каблуках по гололеду гудели. Я была рада даже такому отдыху.
Снеговик присел рядом и хотел поправить сдвинутую в сторону бороду, но вдруг резко отдернул руку, затем снова потянулся к бороде. Резинка, сидящая на макушке, сползла ниже, оголив шею, в которой зияло небольшое круглое отверстие, из которого сочилась струйка крови. Даже непосвященному в такие дела человеку было понятно, что убийство произошло совсем недавно.
Я, наконец, встала на ноги и тут же захотела упасть в обморок, но быстро передумала: вдруг испачкаю свою шубку. Чтобы отвлечься, я спросила у снеговика:
– Это ваш знакомый?
Он только кивнул и почесал затылок рукой в красной рукавичке. У любительницы детективов Аделаиды Шнурковой сразу появилась свежая мысль – Деда Мороза убил снеговик! Потому и рукавицы не снимает, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Убил, вышел на улицу и стал поджидать меня, чтобы сопроводить до дома, создав с моей помощью собственное алиби. Мол, вместе зашли в подъезд и нашли тело Деда Мороза. Откуда я знаю, что он делал до того, как познакомился с той женщиной, снеговичкой? И почему не взял ее в свидетели?
– А давно... вы женаты? – ляпнула я, не найдя более подходящего места для проснувшегося интереса к его семейному положению.
– Я разведен, – ответил он после паузы.
– А та... дама, что была с вами на площади, она кто?
– Какая дама? – не понял снеговик.
– Ну, снеговичка, – пояснила я, удивляясь его непониманию, и изобразила круговыми движениями над головой вихревые потоки, пытаясь напомнить ему прическу его напарницы.
– Снежная баба! – догадался он. – Так... это... ее детишки слепили, – недоуменно доложил он.
– А... вас?
Снеговик окинул себя взглядом, сбросил легким движением невидимые пылинки и заявил:
– Это костюм такой. – И шмыгнул носом.
– А-а-а, – протянула я с разочарованием в голосе, – так вы ненастоящий! – и ущипнула его за ватно-мягкое тело.

Рассказ Лары АЛЬМ «СНЕГОВИЧКА»

и  полесловие Сергея ШУЛАКОВА "ЕЩЁ ИДУТ СТАРИННЫЕ ЧАСЫ" опубликованы
в журнале «Детективы «СМ» №9-2015г. (выходит в октябре)