РУССКАЯ ТАЙНА
Послесловие к роману Юрия БЛИНОВА «ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ»

Глеб Успенский, чрезвычайно популярный до революции 1917 года писатель и публицист, писал о загадке «русской души»: «Тайна эта поистине огромна... народ, который держит на своих плечах все и вся, народ, который мы любим, к которому идем за исцелением душевных мук, до тех пор сохраняет свой могучий и крепкий тип, покуда над ним царит власть земли… Оторвите крестьянина от земли, от тех забот, которые она налагает на него… добейтесь, чтобы он забыл «крестьянство» – и нет этого народа, нет народного миросозерцания, нет тепла, которое идет от него».

В романе Юрия БЛИНОВА «ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ» Глеб Успенский упоминается лишь однажды. Герой повествования член партии эсэров Архипов занимается переселением крестьян  из центральных губерний на земли Сибири (конец Х1Х века). Роман охватывает наиболее сложное  время – от начала переселения, связанного с именем Петра Столыпина, до окончания Гражданской войны и начала коллективизации.

Трудно представить лишения, которые претерпевали первые переселенцы в дороге, пролегавшей через половину огромной Российской империи. Главы  романа, рассказывающие о преодолении опасностей жизни в тайге, читаются, как своего рода вестерн. Но в центре внимания автора – отношение человека к земле и трагическая история России на рубеже веков.

Юрий Блинов острых тем не избегает. Он проводит героев через знаковые для нашей истории события. О таком явлении, как коллективизация, мы имеем противоречивую и до обидного скудную информацию. Советские историки занимались пропагандой коллективизации, рассказывая о героическом становлении сельского хозяйства на новых принципах. Современные публицисты утверждают, что собирание единоличных хозяйств в коллективные было зверским и бессмысленным насилием советской власти. Истина, как всегда, находится посередине.

Изначально коллективные хозяйства существовали не только в виде колхозов и совхозов. Кооперативы, артели, коммуны, товарищества по обработке земли, и другие видоизмененные формы дореволюционных общин были весьма эффективны. Но, по советской статистике 30-х годов, по окончании Гражданской войны, пошел обратный процесс – крестьяне стали возвращаться к единоличному хозяйству. За четыре года число коллективных хозяйств в Сибири уменьшилось на четверть. Советская власть стала принудительно собирать крестьян в колхозы. Ждать было некогда: начинался голод.

Голодомор – всенародная трагедия,  замалчиваемая советскими историками и поднятая на перья  современными, в том числе украинскими, политтехнологами. Голодомор начался  на закате Новой экономической политики. Провоцируя дефицит хлеба, нэпманы скупали зерно у колхозников и у единоличников, не пуская его на производство муки. Кулаки в ожидании роста цен тоже придерживали зерно. Хранили урожай часто в земляных ямах, попросту гноили. Хлеб из зараженного грибком и попорченного грызунами зерна попадал к голодным людям. Городские комсомольцы, веря в настающую эру всеобщего благоденствия и коммунизм, при виде голодающих и пропавшего хлеба, конечно, впадали в гнев и ярость… А уж почему на приморских складах на Украине гнили сотни тонн выловленного бычка, сытной и дешевой рыбы, – вопрос к украинским историкам, у которых всегда наготове стандартный ответ – во всем виноваты русские.

Еще одна историческая трагедия  – Гражданская война за Уралом. В условиях Сибири война приобретала воистину апокалиптические формы. Автор повествует о  борьбе отряда генерала Пепеляева за якутское стойбище Сасыл-Сысы (Лисья Поляна). Селение оборонял красный отряд под руководством бывшего эсера Ивана Строды.

В ожидании подкрепления бойцы Строды сооружали брустверы из брикетов мороженого навоза, которые местные поселенцы запасали к весне. Бреши закладывали трупами погибших, лошадиными головами . Остальное шло в пищу. Есть исторические описания этой «навозной цитадели»... Труп пепеляевского унтер-офицера, помещенный меж лошадиными головами, вмерз в бруствер с вытянутой рукой, тянувшейся к осаждавшим в каком-то необъяснимом жесте. Ветер шевелил его волосы и бороду. Красные не могли выпрямиться в полный рост – преграда была невысока, а тонкие бревна жилищ простреливались насквозь. Оборонялись, ели, перевязывали раненых, передвигаясь на четвереньках, словно животные. Кончилась вода, и пили воду из талого снега. Кипятили ее, но не могли избавить от трупного запаха. Пепеляевцы мерзли в шалашах и ходили в обреченные на неудачу атаки. Противостояние стало самоцелью, обе стороны действовали словно в каком-то забытьи…

Юрий Блинов щадит читателя и избегает ТАКИХ подробностей, описывая жертвенное противостояние «красных» и «белых» в Сибири. Он рассказывает о народных традициях, обрядах, свадебных песнях…. Писателя заботят взаимоотношения человека и земли, та неразрывная связь, о катастрофических последствиях нарушения которой предупреждал Глеб Успенский.

О том же говорил Сергей Есенин, имевший отношение к рождению «Журнала крестьянской молодежи», переименованному со временем в «СЕЛЬСКУЮ   МОЛОДЁЖЬ». Из приложения к «Сельской молодёжи» вырос журнал, а затем и издательство «ПОДВИГ». Известные писатели-почвенники Федор АБРАМОВ, Борис МОЖАЕВ, Василий БЕЛОВ, Валентин РАСПУТИН публиковали в журнале «Подвиг» романы и повести о судьбах русской глубинки. Юрий Блинов продолжает эту традицию.

Сергей ШУЛАКОВ
Адаптировано для публикации на сайте

О «СЕЛЬСКОЙ МОЛОДЁЖИ»:

статья «Журнал для тех, кто хочет жить в России»