Валерий ГУСЕВ

АГЕНТ на ДОВЕРИИ
Глава из романа

Донос
– Товарищ Брагин, – окликнул Павла Андреевича дежурный, – тут до вас бумага доставлена.
Простой конверт, не запечатанный. Повестка? Брагин развернул вдвое сложенный листок.
«Сим предлагается т. Брагину П.А. явиться сего числа в распоряжение отдела Уголовной секции МЧК к т. Блинову Н.Ф., комн. 16. При себе иметь мандат сотрудника Уголовного Розыска г. Москвы».
Печати нет, проставлено число, подпись неразборчива.
Брагин вздохнул, сложил листок, убрал в конверт.

Блинов, Блинов… Мы с ним когда-то неплохо понимали друг друга. А теперь? Да, от прошлого не уйдешь, оно всегда рядом с нами. И без него будущее не обходится.
Брагин шел в раздумье. Хитра судьба на крутые повороты и перекрестки. Невольно вспомнилось: весна шестнадцатого года, Германский фронт…
…Прапор Белозерский получил посылку от матушки. Офицеры, предвкушая, собрались в блиндаже ротного. Сияющий Белозерский предложил тост: «За нашу победу в этой великой войне!»
Все дружно выпили. Впрочем, так же дружно все выпили бы и за черта-дьявола.
– Война не бывает великой, – мрачно обронил острый на язык и злой капитан Костров. – Война всегда – кровавая и грязная. Кровь, дерьмо и деньги. И вонь. От этого слова она и происходит.
– Вы не совсем правы, господин капитан, – возразил ему вольноопределяющийся Блинов. – Есть войны священные – за свободу и независимость, против угнетателей.
Костров презрительно прищурился:
– Вы, верно, из студентов, вольнопер? Из социалистов? Прокламации по окопам разбрасываете?
– А вы, господин капитан, не из жандармов?
– Я строевой офицер, будь вам известно. Исполняю солдатский долг перед Отечеством. А вот что вас сюда занесло? Мутили бы воду среди своего пролетариата.
Побледнел Блинов, сжал зубы. Но ссору решительно прервали, занялись картами. Брагин тогда на эту перебранку внимания не обратил. Прокламации, действительно, были, и солдаты им верили. Но не мое это дело, подумал тогда Брагин.
А через несколько дней, глубокой ночью он накинул шинель, вышел наружу – не спалось.
Воздух был густ и душен, как перед грозой. Круглая желтая луна упрямо, еще с вечера, висела на одном месте.
Было тихо, словно сама война, утомившись убивать, задремала в свежей весенней ночи.
Невдалеке сверкнул огонек папиросы.
– Кто здесь? – негромко спросил Брагин.
– Не признали, господин штабс-капитан? – Человек шагнул вперед. – Вольноопределяющийся…
– Блинов?
– Точно так.
– Зачем вы здесь?
– Покурить вышел на воздухе. Уж больно в нашей палатке дух тяжелый.
В руке Блинова что-то белело.
– Что это у вас?
– Бумажки, господин офицер. Подобрал на закурки.
– Позволите взглянуть?
– Отчего же? Пожалуйста.
Это была стопочка отпечатанных большевистских листовок.
– И где это вы подобрали?
– Да вот в старый окоп по нужде забрел. В печурке лежала.
«Печуркой» солдаты называли небольшую нишу в переднем срезе окопа, где держали махорку, спички, обоймы. А та печурка, что пониже, служила приступочкой, чтобы ловчее было выбраться при атаке.
– Там им и самое место. – Брагин вернул бумажки Блинову.
– Они и на раскурку хороши – бумажка мягкая. Разрешите идти?
– Идите. – Брагин отвернулся. А следующим утром стало известно, что в окопах, в парках, возле канцелярии и кухни появились листовки с призывом кончать войну, брататься с противником и уходить по домам, где заждались солдат матери, жены и дети.
Встречаясь с Брагиным, Блинов улыбался ему. Не дерзко, дружелюбно. А Брагин все чаще думал о том, что переступил своим поступком какую-то незримую черту, что вначале видел войну через задачи своего отряда, как бы в профиль, а вскоре она повернулась к нему своим страшным лицом…

– Здравствуйте, Павел Андреевич. – Блинов привстал, протянул через стол руку. Все такое же широкое, в рябинках лицо, но утомленное. – Садитесь. Сколько же мы не виделись? Почитай, два года. Однако и встретились. Но я всегда думал, что мы когда-нибудь будем в одном строю.
– Ну, в каком я там строю…
– Я, как узнал про вас, все хотел повидаться, да в делах с головой.
– Догадываюсь.
Радушен Блинов. Но в глазах что-то таится. Близкое к недоверию.
– Догадываетесь, зачем вас вызвали?
– Полагаю, для уточнения некоторых деталей моей биографии.
– С вами легко разговаривать…
– Но трудно договориться, вы хотели добавить?
Блинов немного посмеялся.
– Вы не ошиблись. Я тут снова все бумаги ваши и на вас прочитал. И еще раз доволен остался: вы искренний и честный человек. И смелый.
Брагин слегка наклонил голову, иронически признавая справедливость оценки.
– Но все ли вы рассказали? Не утаили поступков?
– Все, что считал нужным.
– А вот этот неприятный факт? – Блинов взял листок, отогнул нижний его край, чтобы не была видна подпись, протянул Брагину. – Не сочли нужным? Читайте.
– Донос? Или донесение?
– Суть не в этом. Прочтите.
«…Располагаю также достоверными сведениями об участии бывшего чина сыскной полиции Брагина П.А. в попытке освобождения расстрелянного бывшего императора Николая II Кровавого в составе группы монархически преданных белогвардейских офицеров в начале лета 1918 года».
Брагин спокойно отложил листок, улыбнулся:
– Мне особенно понравились слова «освобождение расстрелянного».
– Это все, что имеете сказать?
– Могу добавить, что донос подписан: «Преданный делу социалистической революции пламенный борец за освобождение пролетариата агент УР второго разряда Клещев».
– Точно! – усмехнулся Блинов. – Как угадали?
– Я все-таки сыщик.
– А по сути сообщения? – настоял Блинов, избежав слова «донос». – Было, не было? Отвечайте честно, Павел Андреевич.
– Я даже в детстве не лгал. Но как ответить, не знаю. Однозначно не могу.
– Что не так? – нахмурился Блинов.
– История давняя. Долгая и непростая.
– Я вас не тороплю. Факт очень серьезный. Может дорого стоить. Хорошо, что этот… эта бумага направлена мне. Иначе вас не вызвали бы повесткой, а доставили с конвоем. – Блинов зачем-то передвинул на столе чернильный прибор, переложил бумаги, долго молчал. – Так была попытка, Павел Андреич? Было ваше в ней участие?
– Попытки не было. Участие было.
– Не надо мне этих загадок. Говорите толком. Рассказывайте.
– Долгий рассказ получится.
– Я потерплю. Или вот что, Павел Андреич, изложите-ка мне пояснение на бумаге. Все равно потребуется.
Блинов встал, отворил дверь в смежную комнату, протянул Брагину несколько листков бумаги:
– Хватит столько? Ну и ладно. Садитесь там и пишите. Как было, так и пишите. Чернильница там есть.
Когда за Брагиным закрылась дверь, Блинов долго сидел в раздумье. Покачивал головой, постукивал пальцем по столу. Потом вызвал секретаря.
– Принеси ему чай, – кивнул на дверь.
– И сухарь?
– Два.

В нашем распоряжении оказалось «Собственноручное объяснение Брагина П.А. по поводу его «участия» в попытке освобождения б. императора Н.А. Романова от содержания под стражей в г. Екатеринбурге». К сожалению, не все его листы сохранились до нашего времени, и мы заполнили недостающее от своего лица.
«В июне 1904 года в Казанском женском монастыре была похищена явленная чудотворная икона Казанской Божией Матери. Чины городской полиции быстро и умело раскрыли кражу, арестовали дерзких татей (тать – церковный вор). Но икона, несмотря на тщательные обыски, не была найдена. Вообще говоря, кражи в церквах на Руси не редки. Всегда есть, что там взять, и всегда найдутся люди, которые охотно это сделают. Но тут случай особый: похищена всенародная святыня.
Кража иконы повергла в уныние без малого всю православную Россию – от царского двора до дворов крестьянских. И более того, похищение чудотворного образа явилось для России грозным предзнаменованием. Забродили черные слухи, появились мрачные пророчества, будто пропажа народной святыни повлечет за собой неисчислимые и великие бедствия, которые, по народному поверью, не прекратятся до той поры, пока похищенная икона не будет вновь обретена.
И пророчества эти вполне подтвердились и сбылись. Беда за бедой обрушились на Россию: война с Японией, кровавые беспорядки пятого года, неурожаи, война с Германией…
(NB на полях неустановленного лица: «Интересно знать, т. Брагин Октябрьскую революцию тоже относит к великим бедствиям на Руси?».)
Следует заметить, что помимо всенародной духовной и исторической ценности похищенная икона имела и весьма высокую материальную цену. Она была буквально осыпана драгоценными камнями. Перечень их занял в деле о розыске несколько страниц. Общую сумму в золотых рублях затруднялись назвать даже опытнейшие ювелиры России.
(NB! Вышеприведенные сведения т. Брагин сообщил, видимо, с целью более убедительного обоснования своих дальнейших действий.)
Розыску чудотворной иконы было уделено первостепенное внимание, вплоть до самого государя. Ближайшее наблюдение за ходом розысков велось непосредственно Департаментом полиции под руководством и при непосредственном участии жандармского полковника Полянского. Образованный офицер, истинно верующий, он посвятил им неустанных десять лет своей жизни, рискуя карьерой и добрым именем, когда его соображения и выводы по ходу следствия приходили в несоответствие с мнением министерства и Двора.
Мне неоднократно приходилось выполнять его поручения по разработке тех или иных подозреваемых в уголовной среде, поскольку чинам сыскной полиции, по ходатайству полк. Полянского и личному распоряжению Аркадия Францевича Кошко, вменялось активное участие в проверке некоторых версий, возникавших в процессе розысков Чудотворного образа.
Задача оказалась сложной. И своей сложностью она увлекла меня.
(NB! Имеется замечание ген. Кошко: «Агент Брагин большой любитель решать сложные задачи и разгадывать мудреные загадки. Он из тех, что спешит зажечь свечу в темной комнате».)
Мое участие в розысках чудотворной прервала мировая война в 1914 году. Нахлынуло много новых забот, оживилась и пополнилась преступно-уголовная среда»…
К сожалению, как уже указывалось, письменные показания сотрудника Уголовного розыска г. Москвы, бывшего чина сыскной полиции Российской империи штабс-капитана П.А.Брагина сохранились далеко не в полном объеме. Самая содержательная их часть безвозвратно утеряна. Однако нам в какой-то мере удалось восполнить утраченное. И установить подлинную роль российского сыщика в несостоявшейся попытке освобождения Николая II Романова. Предлагаем эти сведения читателю.

По возвращении с фронта через какое-то смутное время Брагин был мобилизован в формировавшийся Дроздовский полк. Получил случайное ранение. В госпитале ему доверился какой-то тяжело болевший тифом офицер по имени Евгений (фамилии его Брагин не знал) и предложил включиться в группу офицеров, намеревавшихся отправиться в Екатеринбург с целью организовать побег из заключения бывшего Российского императора Николая Романова.
Брагин выслушал его. Не потому, что мог принять его предложение. Просто держал паузу, чтобы убедительно отказать, не обидев умирающего человека. Брагин не был монархистом, к Николаю Романову относился прохладно и, уж в любом случае, не стал бы рисковать, ввязавшись в заведомо провальную авантюру. Однако выслушав офицера Евгения, принял неожиданное решение.
План заговорщиков был прост и глуп. Основан на том, что жители Екатеринбурга частенько приходили к Ипатьевскому дому, где содержалась под стражей императорская семья с челядью, и, желая облегчить их участь, приносили свежие яйца и молоко, пироги и ягоды, иконки и образки. Охрана не препятствовала, возможно, еще и потому, что ей перепадала некоторая доля приношений.
На это и рассчитывали заговорщики, намереваясь передать императору образ Казанской Божией Матери, в который будет вложен листок с планом спасения.
Вот тут и дрогнуло сердце сыщика. Неужели?..
– А что за образ? – перебил он Евгения.
– Чудотворный! Святой силой его спасется государь! – обдавая Брагина горячим дыханием, шептал офицер. – Вы фронтовик, разведчик, сыщик! У вас получится. – И перекрестился слабеющей рукой.
Евгений написал записку к своим соратникам, где рекомендовал Брагина и поручался за него, а также указал предполагаемый маршрут и назвал адрес, где Брагин сможет получить от надежного человека продукты на дорогу и несколько денег.

Заговорщики передвигались по России на телеге, по-цыгански крытой старым брезентом. Под соломой в телеге хранились револьверы и гранаты. Состав группы – какой-то полковник, поручик, два зеленых прапора и донской есаул. Едва представившись, Брагин понял: они не только провалятся, но даже до Екатеринбурга не доберутся. Но это его не волновало. Волновало другое.
Подбираясь к главной цели, он у ночного костра задал заговорщикам несколько вопросов. Каким транспортом они будут располагать и в каком количестве, чтобы вывезти семью из семи человек и прислугу? Каков путь следования? Чем будут кормить их в дороге? Как обеспечат ночлеги? И главное – как они согласуют свои действия с узниками?
Вопросы были по существу, ответы – наивные. В городе есть надежные люди, они обеспечат автомобили и коляски. Они же помогут перебить охрану. Фронт близок, главная задача – доставить семью к своим. В крайнем случае можно отсидеться до их прихода в какой-нибудь деревушке, у добрых крестьян.
– Как вы собираетесь связаться с государем?
– Передадим ему образ со словами: «Здесь ваше спасение». Он поймет.
– А если не поймет? – как ледяным дождем окатил. – Можно взглянуть?
– Сделайте одолжение. – Поручик достал из котомки завернутую в полотенце икону. Развернул, протянул Брагину. Брагин пересел поближе к огню. Ни один мускул на лице его не дрогнул.
– Вот там, с обратной стороны, посмотрите. Щелочку видите?
С оборота икона была обтянута малиновым бархатом. Вверху он немного отставал – вполне вошла бы под него небольшая записка. Да, это был образ Казанской Божией Матери… прекрасно выписанная копия. И даже имелся небольшой скол в левом нижнем уголке, как на подлиннике. Но там этот скол не слева, а справа. Брагин подержал икону в руках, вернул поручику.
– Что ж, – сказал Брагин. – Можно рискнуть.
Какая-то пустота образовалась в сердце. Как в те дни, когда он вернулся в Питер, и когда пьяные матросы пытались сорвать с него погоны.
А теперь куда? И за чем?
«Я убедился, что предпринимаемая попытка не серьезнее детской игры в индейцев или сыщиков. Я убедился, что опять взял неверный след. По которому пошел по привычке доводить дело до конца. Мне представилась возможность – я не отказался ее использовать. В любом случае, участвовать в освобождении царя я бы не стал. В удобный момент я покинул группу, не вызвав у нее ни опасений, ни подозрений. Судьба ее мне неизвестна. Но судя по дальнейшим событиям, попытка освобождения не удалась. Вышеприведенные сведения сообщены мною с целью убедительного объяснения моих действий в связи с поставленными вопросами.
П. Брагин.»

– Да… Вы лихо завернули. – Блинов, прочитав объяснение, растерянно поскреб макушку. – Непростой вы человек, Павел Андреич.
– Простых людей не бывает. – Брагин устал. Да и воспоминания невольно затронули и взволновали его. – Я, по крайней мере, таких не встречал.
– Не скажите! Вот Клещев ваш…
– Клещев? Он не только зол, но и глуп. Впрочем, по мне, эти понятия равнозначны. Мне, например, кажется необъяснимой его ненависть к моей персоне.
– Ну, это просто зависть.
– Вот это мило! – вырвалась у Брагина старорежимная фраза.
– Да. Да. Он завидует вашему мастерству, какового Клещеву никогда не достичь. Вашему мужеству и самообладанию. Вашим манерам, знаниям. Успехам у женщин. Да мало ли…
Брагин искренне рассмеялся:
– Да, поистине опасен человек, которым движут такие низменные мотивы. Ладно, я сегодня же избавлюсь от него.
– Это каким же манером? – насторожился Блинов. – Не вздумайте.
– Вчиню ему встречный иск, как говорят адвокаты. Напишу донос, что на фронте, перед наступлением, на молебне он пел в строю «Боже, царя храни!». Этого, по вашим меркам, будет достаточно.
– Но он не был на фронте! – Блинов аж руками всплеснул.
– Ну, пока вы разберетесь, его уже поставят к стенке.
– Послушайте, Павел Андреич, – нахмурился Блинов, – не надо преувеличивать наши недостатки. Они у нас есть – да, мы их знаем и с ними боремся. Но идет жестокая борьба. И если мы ее проиграем, на земле так и не состоится первое в мире социалистическое государство.
– Лес рубят – щепки летят? – горько усмехнулся Брагин.
– Да, Павел, летят. И вы можете стать такой щепкой. И я.
(Как в воду глядел Блинов.)
– Это неправильно, – твердо сказал Брагин. – Вы строите государство, справедливое для людей, для каждого человека. А человек – не щепка. – Брагин встал. – Надеюсь, я свободен? До следующего доноса товарища Клещева…
– Постойте, Павел Андреич, а скажите по чести и совести, – Блинов почему-то улыбался, но напряженно. – Скажите, в других условиях вы стали бы спасителем бывшего императора? Рискнули бы?
– По чести и совести? – Брагин помолчал, обдумывая ответ. – Как человека, пожалуй, попытался бы спасти, как императора – нет.
– Что ж так? Ты ведь присягал ему. – Блинов невольно перешел на «ты». – Ты ведь ему служил.
– Я служил «святому делу сыска». А охранять и спасать императора – не моя обязанность. У него была своя охрана. Да каким числом! Дворцовая комендатура, отделение в Жандармском управлении, лично его и ее величества именные полки, гвардия, казаки. Верные ему воинские части, которые он кормил из своих рук. И куда все эти армии подевались, когда к нему прибыли за отречением и с арестом? Я ведь не думаю, что он своей волей отрекся… А его соратники и свита? Вся бесчисленная родня в Европе? Да какая родня! Короли и королевы, кайзер, принцы, герцоги. А союзники по войне? И никто, чтобы помочь ему, не протянул руку, не шевельнул пальцем! Он отрекся от престола, они отреклись от него.
– Ты что ж, огорчен этим? – усмехнулся Блинов.
– Удивлен.
– Ты не прав – попытки освобождения были. И неоднократные. И не вашей чета.
(Блинов не стал говорить Брагину о том, как был создан Центр по спасению императора. В этом Центре сходились все нити заговоров, сюда стекались энергично настроенные монархисты и необходимые денежные средства. И все исчезли бесследно, и так же без следа исчез сам Центр, когда в нем отпала надобность. Блинов не сказал Брагину, что это была одна из первых блестящих операций молодой ЧК.)
А вместо всего этого сказал:
– Помнишь, Павел, на фронте ты почему-то выручил меня?
Брагин с улыбкой кивнул.
– Так вот! – Блинов сложил странички объяснения в стопочку, убрал в стол, – я тебе обязан. Отплачу. Но второго раза не будет.
– Не возражаю. Только … Касательно Клещева… Здесь не зависть, здесь гораздо серьезнее и глубже.
– Не понял, – признался Блинов.
– На вашем месте я бы задумался, откуда у товарища Клещева сведения об этой группе и об участии в ней господина Брагина?
Блинов, как привстал при этих словах, так и завис задом над стулом.
– Павел Андреич, договаривай!
Брагин покачал головой:
– Мы с вами служим по разным ведомствам. Но я помогу, позже. Мне нужно кое-что выяснить.

Роман Валерия ГУСЕВА «АГЕНТ на ДОВЕРИИ»
опубликован в журнале «ПОДВИГ» №03-2020 (выходит в МАРТЕ)