Сергей КОЛБАСЬЕВ

ХОРОШИЙ КОМАНДУЮЩИЙ
Отрывок из рассказа

*
– Слева по носу мачта утопленного неприятеля, – доложил вахтенный. Командующий положил ложку и обтер губы куском хлеба.
– Очень приятно.
– Так точно, товарищ командующий. Только на ней люди, которые видны вооруженным глазом. – Вахтенный был из писарей и любил точную терминологию.
– Семафор на "Данай", чтоб обследовал, – распорядился командующий и снова занялся супом, сваренным по его собственному рецепту, а потому очень вкусным.
Вторая тарелка того же супа называлась вторым блюдом, а арбуз – третьим. За арбузом флаг-секретарь Фуше доложил, что на "Знамени" исправили повреждение в машине и сейчас будут отдавать буксиры.
– Отлично, – отплевываясь косточками, сказал командующий.
– "Данай" возвращается, – добавил Фуше. – Сообщает, что снял с мачты троих из команды погибшей канлодки. Он везет их сюда. – И все встали, потому что пленные – очень редкое явление в морской войне.
Первым на борт "Буденного" вступил голый (под одеялом) офицер в фуражке. Он не мог расстаться с черно-золотой кокардой, последним атрибутом утонувшей власти. Забронированный в серое одеяло с "Даная" и посиневший от холода, он остался боевым офицером.
Второй, тоже голый и завернутый в сигнальный флаг "ижица", с красно-желтыми полосами, несомненно, раньше бывший сигнальщиком. Третий, в грязном рабочем платье, конечно, кочегар. Он обсасывал потухшую папиросу и при виде людей в фуражках с козырьками выбросил свою за борт.
– Что вы с нами сделаете? – шепотом спросил офицер, и вдруг крикнул: – Расстреливайте сразу!
– Ты дурак, Дырка, – спокойно сказал командующий, и офицер вздрогнул. Как был в корпусе дураком, так им и остался. Мало я тебя под винтовку ставил. Товарищ комиссар, позвольте представить: бывший лейтенант Ржевский. Тремя выпусками моложе меня.
– Теперь старший лейтенант, – из последних сил сказал Ржевский и в упор взглянул на комиссара. Он самый страшный, этот комиссар, но бояться его не годится... Само слово "комиссар" – уже зловеще. Что он скажет?
– Теперь уже не старший лейтенант, – улыбнулся комиссар, и от этой улыбки сердце бывшего лейтенанта остановилось. Что же дальше? – Отведите их обедать и выдайте им обмундирование. – И, взглянув на своего смертельно бледного собеседника, комиссар хлопнул его по плечу: – Держись, лейтенант!
Но лейтенант не удержался. У него подкосились ноги, и он рухнул на железную палубу.
Когда в полной темноте поднимаешься по лестнице, бывает, что на площадке сделаешь лишний шаг вверх. Нога, не встретив ступеньки, проваливается. Это безопасно, но очень неприятно. Так же неприятно, как опрокинуть в рот вместо водки рюмку воды, налитую шутливо настроенным приятелем. От такой рюмки можно задохнуться.
Бывший лейтенант Ржевский приготовился к расстрелу и, когда узнал, что вместо комплекта пуль получает комплект обмундирования, упал в обморок. А когда, очнувшись, осознал, что он больше не старший лейтенант, – потерял способность управляться и, как миноносец с перебитым в бою штуртросом, не держался на курсе.
В кают-компании он жадно хлебал горячий суп и залпом выпил чай с сахаром флаг-секретаря Фуше, но наотрез отказался от папиросы, твердо выговорив:
– От врагов своей Родины принять не могу.
Решительно заявил, что он монархист, и не менее решительно, что все белые – прохвосты. Потом обругал комиссаров и сразу же высказал сожаление, что не служил с самого начала у красных.
Такая логика свободно может появиться у человека, свыше четырех часов просидевшего в холодной воде. После первых десяти минут холодная вода уже не освежает.
– Хотел бы у нас служить? Корабли наши, что ли, понравились? – осведомился командующий.
– Поганые пароходы !– возмутился Ржевский и начал с горячностью доказывать, что всю красную флотилию, безусловно, раскатал бы на своем "Салгире".
– Нет, – сказал командующий, – не раскатал бы. Твой "Салгир" лежит на дне и решительно никуда уже не годится.
– Мы понравились, – догадался комиссар.
Ржевский хотел что-то ответить, но так и остался с открытым ртом и долго смотрел на комиссара выпученными глазами. Наконец опустил их и тихо сказал:
– Да.
Потом опять разгорячился и заговорил о белом флоте. Здесь есть служба, а там нет. Там отличные корабли и пушки. Много офицеров, хороших, плохих, каких угодно, но нет команд. Комендорами – гимназисты, дальномерщиками – гимназисты, машинистами – студенты, кочегарами – благовоспитанные юноши. Это невозможно, от этого блевать хочется. А матросов на корабли почти не берут, потому что они сволочи и большевики.
И вдруг он заметил, что его внимательно слушают. От этого неожиданно почувствовал какую-то новую уверенность в себе и даже улыбнулся. В конце концов, можно жить и без чина старшего лейтенанта, а у большевиков порядок и верная победа. Комиссар говорил, что до конца войны посадят в какой-то концентрационный лагерь. Что ж, пускай сажают.
– Товарищ комиссар, – неожиданно для самого себя сказал он, – дайте, пожалуйста, закурить.
**
Вечер спокоен и горизонт чист. Команде выдали манную кашу с недельным пайком сахара, и люди праздновали победу.
Начальник дивизиона канонерских лодок Сейберт, вызванный в штаб, медленно проходя мимо флотилии на "Данае", думал о не полученном в порту брезенте. Сейчас самый подходящий момент для того, чтобы вырвать у командующего громовую резолюцию на рапорте.
Командир "Даная" долго и сурово жаловался на свою судьбу. Ему надоело быть извозчиком, развозить всякое начальство с корабля на корабль, подходить к этим чертовым бандурам, выуживать из воды каких-то белогадов, и вообще гонять взад-вперед.
На "Буденном" в кают-компании – снова заседание. Весь старший комсостав флотилии с хмурыми, озабоченными лицами, а на столе перед командующим – голубой бланк из радиорубки. Неужели новое оперативное происшествие? И Сейберт почувствовал, что определенно не любит боевых операций на море и сильно хочет вернуться в Мариуполь. Довольно славы.
– Садитесь, Сейберт, – предложил командующий, не отрываясь от лежавшей перед ним бумажки. Все молчали, и от этого становилось тревожно.
– Нет, – вдруг сказал флагманский штурман, – не годится.
– Конечно, не годится, – согласился командующий. – Ваше предложение тоже ни к чему, Кисель.
Флагманский артиллерист вздохнул, и снова наступило долгое и тягостное молчание. Наверху громыхал штурм-трос, а под ногами медленно пульсировали винты. Нет хуже тишины на идущем корабле.
– Сейберт, – сказал, наконец, командующий, – мы в затруднительном положении. – Сейберт выпрямился.
– Слушайте, Сейберт, вы, кажется, умеете сочинять стихи.
– Стихи? Какие стихи?
– Всякие, – объяснил командующий, – с рифмами.
– Почему стихи? Допустим, что умею, но зачем?
– Для передачи по радио, – ответил комиссар и, взглянув на лицо Сейберта, расхохотался. Он никогда еще не смеялся так долго и громко, и за ним засмеялась вся кают-компания.
– Слушайте, Сейберт, и вникайте, – продолжал командующий. – Мы собираемся по радио послать привет белым. Начинается так:
Господа офицера,
Не пора ли вам, пора
От баронова двора...
– Понимаете? А что дальше – неизвестно.
– Простите, товарищ командующий, вы для этого меня вызвали?
Командующий молча кивнул, и Сейберт долго думал, что ему сказать. Наконец наклонился вперед и начал:
– На "Знамени социализма" нам крайне нужен...
– Брезент? – перебил его командующий. – Знаю. И знаю, для чего он нужен, десять раз слышал. Если хорошо сочините – получите.
– Так, – подумав, сказал Сейберт. – В таком случае... пишите, – и одним духом выговорил: – А не то на Перекопе Накладем мы вам... по шляпе.
Командующий записал и, скосив голову, взглянул на написанное. Он прочел его про себя не меньше двух раз, отбивая ритм указательным пальцем по столу, а потом поднял голову и сказал:
– Брезент получите.
***
Наверху крупные звезды, внизу черная, медленно ползущая вода, а посредине, на кормовом мостике "Буденного", четыре человека. Они отдыхают.
– Откуда командующий узнал, что белые заночевали у Обиточной косы? – удивился голос флагманского артиллериста. Артиллерист до сих пор не мог успокоиться.
– Сведения разведки,– с подчеркнутой небрежностью ответил голос Фуше. Он чувствовал себя великолепно осведомленным флаг-секретарем.
– Глупости, – возмутился штурман.
– Конечно, глупости, – прозвучал голос командующего, и все вздрогнули. – Товарищи командиры, я объясню вам все. Я хочу развить ваше оперативное мышление. Прежде всего, надо знать своего противника, а белых я знаю. Я не способен допустить, чтобы они предприняли поход исключительно с боевыми целями, конечно, имели более важные намерения: например – половить рыбку. Сперва они выполнили официальную часть своей программы, а именно – постреляли по Бердянску. Это для реляции по начальству. А потом отправились по персональным надобностям. Кроме того, судя по времени обстрела, им пришлось либо совершить ночной переход в Керчь, либо переночевать на якорях. Последнее значительно приятнее, а потому казалось мне более вероятным. Где самая удобная стоянка? За Обиточной косой. Кстати, там чудесно ловится рыба. Остальное ясно само по себе. Не так ли?

Рассказ Сергея КОЛБАСЬЕВА «ХОРОШИЙ КОМАНДУЮЩИЙ»

и послесловие Сергея ШУЛАКОВА  "ЛЕЙТЕНАНТ КОЛБАСЬЕВ"
опубликованы в четвёртом выпуске журнала «КЕНТАВР» за 2015 год