Александр ТРАПЕЗНИКОВ

ПОРОЧНАЯ АМНЕЗИЯ
Глава из романа
ПРЕДЛОЖЕНА АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

Картежный клуб полковников

Первым пришел Георгий Юнгов. В школе они сидели за одной партой и ладили больше других (а позади у стенки все время толкались и ссорились Карпатов с Шелешевым, может, потому они и в жизни встали по разные стороны баррикад). Высокий, подтянутый, выглядящий моложе своего возраста лет на десять, с щегольскими усиками, Юнгов, как всегда, был одет в шикарный дорогой костюм, модные туфли, свежую рубашку и благоухал французским парфюмом.
— Поздравь, я теперь парламентский корреспондент от своей газеты, — произнес он с порога. – А скоро в кремлевский пул войду.
- И что это тебе дает?
- Положение.
- А тебе мало?
- Да как сказать.
- Ну и не говори.
Тероян к приходу друзей-преферансистов прибрал в квартире, унес разбитые чашки в мусорное ведро, переоделся, задернул портьерой дверь в ту комнату, где спала девушка. Лекарство подействовало, она должна была проснуться только утром.
— Еще одна высота, — продолжил Жора. — Кроме того, интересно изучать Думу изнутри.
Юнгов был большим специалистом в самых различных областях. Он хоть и не получил высшего образования, но учился много и везде, схватывая знания на лету. Цепкая память, аналитический ум, умение общаться с людьми и входить к ним в доверие отличали его с юности. Два года он провел вместе с Терояном на медицинском. Ушел. Поступил на психологический факультет МГУ. Надоело — и бросил. Чуть не закончил заочно юридический. Вдруг оказался среди будущих инженеров, в Институте стали и сплавов. Зачем? Он, наверное, и сам бы не смог объяснить. Когда-то давным-давно пробовал поступить в цирковое училище, мечтал стать фокусником — и это у него неплохо получалось. У него вообще все шло легко, весело, «с песней», как он сам любил говорить, хотя мало какое дело доводил до конца. И все-таки он занял свою нишу. В журналистике.
Как-то написал одну заметку, другую. Их опубликовали. Заметили. Стали предлагать темы, командировки. Сотрудничал с самыми разными газетами и журналами, поскольку был всеяден, мог писать обо всем. Но не «чего изволите?», а вкладывая в материал свой взгляд, причем столь замаскированный, что не каждый редактор мог сразу разобрать — что там между строк? Писал живо, с юмором. Это нравилось. Вскоре он приобрел вес в журналистике, накропал несколько публицистических книжек, пару-тройку из них в соавторстве, а кое-какие и вообще под чужой фамилией. Ему заказывали написать за «высокого дядю», он и не брезговал. Работа есть работа, а деньги не пахнут. Купил дачу, машину. Так и не женился, хотя женщины возле него вились всегда, причем самые красивые. Жил со своей сестрой-инвалидом, о которой трогательно заботился.
Вторым пришел Владислав Шелешев. Прихрамывающий, с палочкой, хмурый и язвительный. С рождения у него был порок — левая нога чуть короче правой. Может быть, этот физический недостаток и подстегивал его всю жизнь, выталкивал наверх, заставлял постоянно доказывать себе и другим, что именно он — первый. Он даже и на уроки физкультуры в школе продолжал упорно ходить, хотя имел освобождение.
— А опер с Петровки опять опаздывает, — ехидно сказал он, осмотревшись. — Никак гоняет бабушек с редиской у метро.
— Где уж ему ухватить такого бобра, как ты! — корректно согласился Юнгов.
— О делах — ни слова, — напомнил им Тероян. — Что будем сегодня пить: чай или водку?
— Чай. И водку, — ответили оба.
Судьба Шелешева была расцвечена многими огоньками. Из-за своего увечья он не мог служить в армии, с детства мечтая о погонах, но зато умудрился как-то устроиться матросом в торговый флот и обойти на судне весь мир. Нрава вспыльчивого, жесткого, затевая в портовых городах драки, он успел посидеть в кутузках Индии, Гонконга, Панамы, Чили, Турции и был списан на берег во Владивостоке. Работал на заводе токарем и уже в те времена украдкой мастерил в ночные смены самодельные пистолеты и автоматы, надежности которых позавидовал бы и сам Калашников. За это и угодил в тюрьму на несколько лет. И больше, кстати, за решеткой не был. Бог миловал. Хотя и продолжал идти по тому полю, которое в это же время усиленно окучивал оперуполномоченный Карпатов.
 Промышлял ночной торговлей водкой, чуть-чуть иконами, потом — редкими камешками, золотишком с приисков, где у него были налажены связи. Завязать его на чем-нибудь было трудно — не подкопаешься, работал он осторожно, прощупывая каждый шаг, перепрыгивал через расставленные ловушки. Но досье в МУРе на него накапливалось. А в преступные авторитеты выбился так. Когда на улицы Москвы хлынула дикая торговля, звериный капитализм, а впереди замаячила приватизация, Владислав понял: его время. Он рассудил: если все бросились к выставленному корыту с помоями, то кому-то надо стоять рядом, чтобы оттаскивать назад за уши слишком уж зарвавшихся хрюшек. Пусть и другие похлебают — Бог велел делиться.
Сколотил крепкую команду, обложили торговцев в своем районе данью, а те и рады — защита от беспредела появилась, хозяин пришел. Действовал он грамотно и справедливо. Сверх меры не брал, споры между молодыми бизнесменами решал четко, вникая во все тонкости, своих в беде не оставлял никогда. Вскоре вышел на такой уровень, что волей-неволей признали за ним право на владение частью Москвы, перестали пробовать его команду на прочность. Отпор давать она умела, хотя Шель не любил доводить дело до лишней крови. Но случалось всякое…
Но всё это было в прошлом, в девяностые годы. В нулевые его бизнес приобрел легальный характер. А сейчас, к середине шестнадцатого, он и вовсе как бы отошел от дел. Однако всё это было для видимости. Бывших криминальных авторитетов не бывает. Как и бывших оперов.
Последним появился Олег Карпатов. Крепкий, жилистый, с профессиональным взглядом следователя и с усмешкой на устах. Как всегда, он кипел энергией и каким-то неиссякаемым оптимизмом. Школьный заводила во всех играх, выдумщик, любитель розыгрышей и таинственных приключений.
— Так. Все в сборе, — констатировал он. — А я еле ускользнул от… супруги.
— Делаешь успехи. От Маши не так-то просто уйти, - сказал Шелешев. – Ей бы самой в МУРе работать, цены бы вашей конторе не было.
- О, Маша! – мечтательно произнес Юнгов. – Единственное светлое пятно в нашей злосчастной юности.
«Ну, поехала телега!» — подумал Тероян, который редко принимал участие в их болтовне.
Карпатов единственный из всей их картежной компании был женат. Причем обзавелся семьей очень рано, еще до службы в армии, взяв женщину старше его на пять лет, да еще и с ребенком. Но это была такая роковая страсть, что все вокруг только диву давались. И мало кто думал, что брак будет прочным. На свадьбе гулял весь класс — еще неоперившиеся птенцы, а сидящий за столом безусый жених уже фактически был главой семейства. И горячо целовал в губы тоненькую женщину рядом с ним. Любовь оказалась крепкой, крепче печати в паспорте. Наперекор людскому недоверию и времени.
Маша дождалась его возвращения из армии и шла с ним по жизни, как верная, любящая и любимая спутница. Он окончил Высшую школу милиции, работал в органах, не пропуская ни одной ступени, — патрульным, участковым, опером, начальником угро, получая и ранения, и награды, и звездочки на погоны. Способного розыскника пригласили в МУР, на Петровку. И уже полтора десятка лет он служил здесь, ведя самые сложные дела. Бандиты были и будут при любой власти, а значит, всегда будут нужны те, кто станет с ними бороться. С возрастом Карпатов уже несколько раз хотел подать в отставку. Рапорт лежал у него в столе. Маша отговорила.
Олег всегда мало интересовался политикой, но в последнее время начал задумываться: куда, кто и зачем вел Россию все эти годы? Кого хотят сделать из его детей? Да и сейчас многое непонятно. Но, кажется, теперь-то государство идет правильным курсом. Правда, внутренних врагов по-прежнему много. Вся эта «пятая колонна»… Черт с ней! Справимся.

Роман Александра ТРАПЕЗНИКОВА «ПОРОЧНАЯ АМНЕЗИЯ»
опубликован в журнале «Детективы «СМ» №06-2016г. (выходит в декабре)