Ирина ДЕГТЯРЕВА

Почти весь  Ближний Восток сегодня - это территория хаоса. Здесь массово  гибнут люди  с  разных сторон, в том числе мирные жители и дети. Разрушаются города и исторические памятники, возникают новые  угрозы для мира. В эпицентре этого хаоса действует бывший офицер иракской армии, завербованный российской разведкой.  Сказать, что у него сложная миссия – это еще ничего не сказать...

 

 

В ТЕНИ СКАЛЫ

Отрывок из романа

А утром прибыла на яхту рев-серен ЦАХАЛ* ( *майор армии обороны Израиля) Гила Бойш.

Руби смеялся, вел себя непринужденно и уверенно.

Он всячески ее обхаживал, давал понять, что прошлое – это прошлое, а сейчас он открыт и хочет легких, ни к чему не обязывающих отношений.

Когда увидел ее, приближающуюся по пирсу в широких полупрозрачных цветастых шароварах и в белой майке, подчеркивающей смуглые плечи, Руби зябко поежился, ощущая, как накатывают давно забытые чувства болезненной страсти к этой женщине и одновременно неприязни, порожденной ее отношением к нему.

Тарелки, частенько летевшие в его голову, пятно от бутылки красного вина, оставшееся на стене квартиры Руби в Тель-Авиве (он до сих пор его не закрасил), – все эти воспоминания будили тревожные ощущения. Возвращаясь домой, Руби каждый раз, поглядев на эту бордового цвета кляксу, качал головой и вздыхал.

Ему сейчас приходилось непросто, и это не осталось без внимания Гилы.

– Ты изменился. Выглядишь жалким, впрочем, как всегда.

– Тогда в чем изменения? – не удержался Руби.

– Еще более жалкий, чем всегда, – убийственно уточнила Гила. Она плюхнулась в салоне яхты на диван, скинула шлепанцы и водрузила ноги на подлокотник. Пожалуй, только ступни выдавали ее профессию, то, что большую часть времени Гила проводила в берцах. Хоть и покрывал розовый лак ногти, но ступни выглядели натруженными.

Сумку она бросила на кресло. Руби задумчиво посмотрел на этот, мягко говоря, объемный баульчик из джинсовой ткани. Он понадеялся, что там лежит и ее «Глок», с которым она обычно не расставалась.

– Мне кажется, ты позвонил не просто так. – Она поворошила свои кудряшки.

Выглядела Гила воспитательницей детского сада. Миловидная, с короткими кудрявыми каштановыми волосами, карими с поволокой глазами, с густыми бровями и тонкими, красиво очерченными губами. Она говорила бархатистым голосом, всегда проникновенно. Она и гадости говорила так же проникновенно.

– Ну а ты приехала не просто так. Пойдем наверх, я хочу вывести яхту в море. Сможем там искупаться. Порыбачить. Ты любила когда-то.

– Может, еще книжки почитаем? – сказала она, вставая и потягиваясь.

– Здесь только брошюры по технической эксплуатации яхты, – вежливо предложил Руби.

– Иди ты! – Гила запустила в него шлепанцем.

– Все те же манеры, – посетовал он, увернувшись.

– Ты просто не можешь устроить личную жизнь. И понял, что любил меня всегда. Куда ты?

Руби пошел наверх к штурвалу. Запустил движок. Сердитая Гила выбралась следом.

– Швартовы, – подсказал он ей.

Гила отдала честь, приложив ко лбу правую руку в характерном жесте. И, как была, босая, перебежала на пирс, отвязала от пала концы и перекинула их на яхту. И запрыгнула следом, легкая, гибкая.

Палуба чуть вздрогнула, заработал мотор, и яхта двинулась к выходу из порта. Зажурчала вода вдоль бортов. 

– Как я тебе в виде матроса? Целый рав-серен у тебя в качестве юнги, – кокетничая, сказала она и уселась на скамью перед штурвалом, за которым встал Руби.

– Подчиненная, смиренная роль тебе идет больше. – Он начал выводить яхту из марины медленно, маневрируя, чтобы не задеть борта соседних яхт.

Пока Руби вел судно мористее, подальше от берега, Гила без церемоний разделась, оставшись в оранжевом бикини, и, приняв горизонтальное положение, нежилась на солнце. Делала вид, что уснула. Руби ощущал исходившее от нее напряжение, но не понимал, к чему это отнести, – скованность оттого, что они давно не виделись? Но Гиле не свойственно испытывать смущение.

И все же он видел, ее что-то гложет. Руби не лез с расспросами, зная, как она этого не любит. Если посчитает нужным, сама расскажет. Он нашел место, где смог стать на якорь, и заглушил двигатель.

Их окружала синева и тишина. Море было еще по-утреннему спокойно. Если и начнется легкое волнение, то к вечеру и если его нагонит ветром. Прогнозы обещали безветренную погоду на несколько дней.

– Ты был там? – вдруг спросила Гила, не открывая глаз.

– Где? – не понял он, но вдруг догадался, о чем она, сел рядом, щурясь от слепящей поверхности моря. – В секторе Газа? А ты ездила туда в эти дни? Я знаю, что там действовали бойцы из «Шайетет 13»*( * подразделение специального назначения ВМС Израиля) в районе Судании… Когда ты успела?

– Так вышло. – Гила села и поглядела ему в глаза. – Мы обнаружили тоннель, идущий к нам, а в нем схрон с формой ЦАХАЛ и нашим оружием. Они, понятное дело, готовились к диверсии. Как-то спонтанно так вышло, что мы ринулись в этот тоннель, рассчитывая на внезапность. В общем, конечно, внезапность получилась. Мы попали в чей-то дом уже по ту сторону. Обычный дом, где оказались дети. Девочка лет десяти и несколько мальчишек. Мои парни стали палить во все, что движется.

Руби представил себе накал той ночи. Адреналин зашкаливал. В нарушение инструкций сунулись в тоннель, который мог быть заминирован.

Зомбированные политикой государства, телевидением, прессой, бойцы ЦАХАЛ чувствовали себя в своем праве. Прилетающие в Израиль ракеты, теракты отчасти обосновывают их агрессию.

И вот, вооруженные этим правом и отгораживающиеся им от здравого смысла, от собственной совести, как щитом, они ворвались в логово террористов и уже не различали, кто перед ними – бородатые радикалы, убийцы или дети и женщины.

– Хозяина просто не оказалось дома, – Гила покусала губу и продолжила, словно в унисон с мыслями Руби: – Мы оставили после себя кровь, бессмысленную и страшную. Выйти из дома мы не рискнули, вернулись обратно по тоннелю, заложив взрывчатку, и взорвали там всё и сам дом заодно. Не думаю, что бойцов волновало желание скрыть следы расстрела этой семьи, их беспокоило, чтобы арабы не начали преследование. А так – дом в руинах, трупы сгорели, ход в тоннель завален. Конечно, сложно списать на ракетный удар, разница в характере взрыва очевидна.

Руби заметил, что у Гилы слегка подергивается щека. Этого тика у нее раньше он не замечал.

– А когда мы вернулись на базу, они друг перед другом начали бахвалиться, как «замочили хамасовских отродий».

– Ты воспылала любовью к хамасовцам? – Он уже прикидывал, как использовать смену ее всегдашней воинственности на уныние и даже депрессию по поводу разворачивающейся в секторе Газа войны. – Ты же и раньше участвовала в операциях в секторе. Что тебя теперь так смутило?

Гила не торопилась отвечать. Прошлась по палубе, потягиваясь. Она вдруг встала на край палубы и прыгнула в воду. Долго не выныривала, а потом, когда появилась на поверхности воды, крикнула:

– Я отдыхать приехала! Вода теплая, только по ногам холодным течением… Ныряй ко мне.

Руби спустил трап по борту и последовал ее примеру. Ему не хотелось купаться, он мог думать только о том, что в каюте на яхте ждут Тарек и его пленник и вряд ли удастся обойтись без их вмешательства.

Откровения Гилы имеют определенные границы. Она присягала Израилю, именно в этой стране она смогла сделать военную карьеру. Ей пришлось через многое пройти, чтобы добиться своего. Скорее всего, расстрел палестинской семьи станет банальным кирпичиком в строительстве ее дальнейшей карьеры. Пусть и с кровавым оттенком. В общей массе кирпичиков это не будет слишком заметно, только если сама Гила об этом вспомнит. Нет, Руби не обольщался.

«Может, я спугнул ее ироничным вопросом о симпатии к ХАМАС* (*Движение исламского сопротивления — одна из наиболее крупных палестинских организаций) ? – думал он, лежа на зыбкой воде, раскинув руки. – Но если бы спрашивал всерьез… Нет, рано, рано. Надо понять, насколько деморализовала ее эта история с расстрелом. Одно дело бомбить дистанционно, другое – увидеть жертвы воочию, бегая по чужому дому, вступая берцами в еще теплые лужицы крови».

Гила поднырнула и дернула Руби вниз, и, довольная собой, подтопив его и напугав, поплыла к яхте.

– Я есть хочу! – заявила она капризно. – Пригласил девушку, так корми.

Встрепанный Руби влез на яхту и молча направился на камбуз. Гила еще позагорала и затем, приняв душ, облачившись в длинный бежевый сарафан до пола, все так же, босая, с влажными кудряшками, едва достающими до плеч, пришла в салон.

Нарезая салат, Руби косился на нее. Она таскала у него из-под руки кусочки помидора, а он пытался понять – в том доме, в секторе Газа, стреляли только подчиненные Гилы или она сама тоже?..

С Гилой они жили бок о бок довольно долго, чтобы улавливать настроение друг друга. Она похлопала его по спине:

– Считаешь, я тоже стреляла?

– Мне-то что! Ты – майор, человек военный, подневольный. И в конце концов, вдруг бы десятилетняя девочка выстрелила в вас?

Раньше после таких слов в голову Руби полетел бы тяжелый предмет, но сейчас Гила начала оправдываться:

– Ты не можешь не понимать – в таких ситуациях и дети стреляют… Это упрек?

– Реплика из зала, – Руби сосредоточенно перемешивал салат. – А ты видела, как действует ИГИЛ на захваченных территориях?

– Сравниваешь нас с ИГИЛ? Они сродни скорее ХАМАС, – Гила явно напряглась при упоминании ИГИЛ.

– Насколько я знаю, они с ИГИЛ не дружат. С ними мало кто дружит. А наши, я слыхал, как раз нашли общий язык с ИГИЛ.

– Слыхал? – переспросила Гила. – Мне казалось, что твое направление работы в Моссаде не подразумевает информированности в этом вопросе.

– А я вот информирован, – развел руками он. – Садись есть.

– И что по этому поводу думают в твоей конторе?

– Тебе виднее, – Руби интуитивно решил форсировать разговор, раз уж их с Гилой общение сразу попало в ту плоскость, которая его интересовала.

Какое-то время Гила молча ела. Руби осознавал, что ее молчание – это затишье перед бурей. Он не стал дожидаться, пока она обмозгует сказанное им и догадается, куда он клонит. А Руби не сомневался – Гила догадается. Он заговорил первым:

– Ты считаешь это хорошей идеей – прикармливать боевиков? Тем более таких, как игиловцы. Тренировать, инструктировать их бойцов?

Гила опустила глаза в тарелку. Руби подобрал ноги, чтобы быстро вскочить при непредвиденных обстоятельствах, а они должны были вот-вот наступить.

– Не понимаю, почему тебя так интересует мое мнение на этот счет? – она дернула плечиком.

Гила еще не догадалась, что провоцирует он намеренно, или делала вид, считая подобные вопросы случайностью, праздным любопытством.

– Хочу услышать мнение из первоисточника.

Она фыркнула:

– Ты медкомиссию давно проходил? Тебе надо не к психологу даже, а к психотерапевту. Где я, а где ИГИЛ?

– А если я скажу, что гораздо ближе, чем ты пытаешься сейчас преподнести. А если я назову тебе имя – Махди Наср?

По словам журналиста Гидеона, этот Наср сбежал из ИГИЛ, был человеком не маленьким в этой организации, теперь укрывался от игиловцев на палестинской территории, на Западном берегу, где с ним и встречался Гидеон. В одну из поездок Гилы в Сирию Наср присутствовал при ее встрече с игиловцами.

... Гила встала, отбросив салфетку, прошлась по салону, подошла к своей сумке, лежащей на диване, с таким видом, словно собиралась схватить эту сумку и тут же покинуть яхту. Но Руби разгадал ее маневр.

– Не утруждай себя. – Он откинул кухонное полотенце со стола и продемонстрировал ее «Глок» и свой «Иерихон»* (*пистолет Jericho 941), который Руби тут же взял в руки. – Не заставляй меня действовать спонтанно. Я не хочу лишних жертв.

– Кто тебя послал?

– Я сам кого хочешь пошлю, – отшутился Руби, пытаясь снизить градус накала. – У меня к тебе вполне конструктивный разговор.

– Нет, ты все-таки изменился. Всегда был тюфяком. Я вообще не понимала, как ты в Моссаде работаешь. Я думала, что ты все выходные будешь мямлить, как ты ошибся, что любил только меня. А ты подготовил кое-что более занимательное.  Каким образом ты связан с Насром?

– Не хочу на тебя давить, – Руби положил перед собой на стол пистолет, но продолжал держать руку на нем, – но у нас небогатый выбор. Либо ты соглашаешься и окажешь мне одну небольшую услугу, либо… – он замолчал, оставив Гиле возможность догадываться о своей дальнейшей судьбе.

– Надеюсь, ты не собираешься таким образом делать мне предложение руки и сердца? Я лучше брошусь за борт.

– Туда ты успеешь, – пообещал Руби, не принимая шутливый тон. – Твое участие в переговорном процессе с игиловцами при передаче им «гуманитарной» помощи.

– Какие переговоры? Так, пустая трата времени. Мы передаем гуманитарку и оказываем медпомощь населению в приграничных поселках, ну и вынуждены общаться с ИГИЛ, чтобы избежать проблем.

– Бла-бла, – передразнил Руби. – Эту чушь оставь для более наивной аудитории, для отписок на обвинения со стороны наблюдателей ООН. Я знаю, что медицинскую помощь вы оказывали непосредственно боевикам. И грузы доставляли им.

– Что с того? – обезоруженная и припертая к стене доводами, Гила подбоченилась. – Нам лучше договариваться с ними, чем иметь очередной ХАМАС под боком!

– Да, вообще ситуация, в самом деле, похожа, – засмеялся Руби. – ХАМАС и «Палестинский исламский джихад» мы породили своими скотскими действиями в чужом доме, на территории Палестины, а с ИГИЛ тоже отчасти лапки приложили. Враждовали с Саддамом, опасались его амбиций арабского националиста, науськивали на него американцев. В итоге на развалинах Ирака, в лагерях, куда согнали не только разный сброд, но и бывших офицеров иракской армии, создали благодатную почву для сопротивления. Позже подсуетились, когда осознали растущую угрозу, и стали умело направлять их в нужное нам русло. Связать руки Сирии, чтобы уже не поднимался вопрос Голанских высот, подкинуть проблем Турции, не давать головы поднять Ираку, с перспективой влиять на Иран. Как не помочь этим золотым парням с черным флагом в руках! Тем более что они действуют в русле наших чаяний. Иран активно участвует в «помощи» Ираку. Многие понимают, что Иран – следующая цель США, а стало быть, и ИГИЛ. Турция тоже не теряется и тесно контактирует и торгует с ИГИЛ, поставляет им боевиков. Дальше будет только хуже, особенно для Сирии, которую выбрали полигоном для террористического взрыва с ваххабитским оттенком. Целью саудитов, и не только их, был Иран, а Сирия получила за несговорчивость и арабскую настырность. Израиль не стесняется бомбить территорию Сирии. Как у себя дома хозяйничает, бьет якобы по «Хезболла», чтобы предотвратить перетекание к «Хезболла» оружия, попадающего в Сирию.

– Что за политпросвещение? – Гила села на диван и поджала ноги, словно замерзла. – Лучше скажи, кто там у тебя в запертой каюте? Не Наср случайно?

– Нет, но там мой страховочный вариант.

– Слушай! Хватит загадок! Ты обещал конкретику. Я жду.

– Надо, чтобы ты, собравшись нанести свой следующий визит к игиловцам, сообщила мне, когда и где состоится рандеву. Может, взяла бы с собой небольшой приборчик.

– Чтобы навести чей-то спутник? Опасаюсь спросить чей. Явно ведь не наш. Я уж было подумала, что ты представляешь интересы ХАМАС, ведь ты родился в Ираке, как мне помнится. А если все-таки не ХАМАС, то интересы кого-то, к ним по-доброму расположенного… Страны, имеющие космические программы, можно по пальцам пересчитать.

– Давай не будем считать. Оставим за скобками, для тебя же безопаснее.

– А как твои коллеги отнесутся к содержанию нашего разговора? – У нее на губах появилась мимолетная улыбка, но глаза не смеялись.

– Кто им скажет? Какая, с позволения сказать, сволочь? – спросил Руби почти серьезно. – Ты же умная, даже чересчур. Я уверен в твоей лояльности и молчании.

– С чего такое доверие вдруг?

– Я не люблю загонять людей в тупик, наверное, потому, что со мной не единожды так поступали. Я предлагаю тебе более мягкий вариант – ты даешь расписку в готовности активно и добровольно сотрудничать с ХАМАС.

– Думаешь, этого будет достаточно?

– Почему бы и нет? У меня появится документальное свидетельство, написанное тобой собственноручно, а ты не будешь иметь против меня ничего кроме домыслов. Более того, несложно установить факт нашего сожительства. Найдется масса свидетелей и знакомых, которые подтвердят это и заодно то, что я тебя гнусно бросил. Что ни сделает обиженная женщина ради мести бывшему любовнику!

– Допустим, – не смутилась Гила. – Допустим, я соглашусь на это, чтобы в процессе нашего, так сказать, сотрудничества раздобыть более веские улики против тебя, о твоем предательстве. Я могу информировать свое руководство и твое, они не будут поднимать шумиху и дадут мне поработать, чтобы получить доказательства. Как ты узнаешь, не выдала ли я тебя?

– Ну, видно, придется все же идти на крайние меры, чтобы ты не испытывала соблазна доносить на меня. Давай пройдемся. – Руби встал, но перед этим вытащил магазин «Глока» и отщелкнул все патроны, кроме одного. Свой «Иерихон» он сунул себе за пояс шорт и повел Гилу наверх, на палубу, под прицелом ее же пистолета.

– Хочешь, чтобы я совершила самоубийство из своего ствола?

Он отчетливо услышал, как голос Гилы дрогнул. Впервые за много лет, что он ее знал.

– Не исключаю такой расклад, – он решил подержать ее в напряжении. – На тот случай, если ты сейчас не примешь правильное решение. Не дергайся! – Он заметил ее движение к бортику. – Здесь глубоко и очень далеко до берега. Шанс доплыть – мизерный. Плаваешь ты плохо. К тому же я не позволю тебе уплыть далеко. Хочешь остаться покалеченной или дохлой кормить рыб? Хоть я и тюфяк, стреляю я метко.

Руби подошел к двери кормовой каюты и постучал.

– Басир! – Он не стал при ней называть Тарека его подлинным именем. – Твой выход.

Ясем вытащил на плече Тахира и сообщил замогильным голосом:

– Он издох.

– Кто это? – заинтересовалась Гила. – Может, все-таки Наср?

– Если ты захочешь, я в качестве поощрения сдам тебе Насра, благо интервью с ним мой человек записал на видео. Он через каждое слово поминает женщину-майора – порождение шайтана – Гилу Бойш.

– Я бы не отказалась с ним поквитаться, – кивнула она, – кто эти дохляк и араб? Твой пресловутый страховочный вариант? Что-то хило выглядят.

– Ничего. Если труп посадить вполоборота к видеокамере, будет незаметно, что он уже немного не дышит. И ты убьешь его второй раз, на бис, после моего друга Басира.

– Ах, вот оно что! – Гила щурилась на солнце, пытаясь разглядеть лицо Тахира. – Я его знаю?

– Вряд ли. Это ценный агент Моссада, принимавший деятельное участие в свержении власти Саддама Хусейна. Если ты его убьешь на камеру, да вкупе с твоей собственноручной распиской, тогда все сложится в добротное обвинение против тебя.  

Руби кивнул Тареку. Тот понес к штурвалу тело Тахира, у которого не выдержало сердце от ночных «разговоров» с Ясемом и от второй дозы таинственного препарата. Тарек примостил его так, что предатель выглядел обреченной жертвой, поставленной на колени.

– Пересади его на край, – велел Руби, – не хочу запачкать яхту.

Он посмотрел на Гилу, бледную и крайне недовольную, что ее переиграли.

– Я дам тебе пистолет, дорогая. Как ты успела заметить, там один патрон. Этого достаточно, чтобы отправить труп в плавание по волнам Средиземного моря, но если ты попытаешься обернуть оружие против меня или моего друга, я сперва прострелю тебе какое-нибудь не очень жизненно важное место в твоем организме, а затем отдам Басиру. Ты видишь, как он уходил предателя?

Ясем тоже нацелил на нее пистолет, не доверяя меткости Руби, к тому же тот в одной руке держал небольшую видеокамеру.

– И не надо делать выражение лица мученицы, совершающей казнь неверного по принуждению. Расслабься, дорогая, улыбайся.

Гила прикинула расклад сил и, будучи неглупой и опытной, сделала все, как велел Руби.

Труп Тахира от выстрела в голову улетел за борт, раздался тяжелый всплеск.

Руби выключил видеокамеру.

– Вот и все. Давай напишем расписку, и ты будешь свободна как птица. Да, имей в виду, – он отобрал у нее пистолет и передал Тареку, который продолжал держать женщину под прицелом, – на этой яхте меня не было. Факт нашей встречи ты не докажешь. Об этом я позаботился. Эксперты, которых ты можешь прислать, найдут кровь на палубе, если ее не смоют к тому времени море и те, кто будут готовить яхту для следующего клиента. Но не обнаружат моих отпечатков пальцев. – Он показал ей ладонь с растопыренными пальцами. Подушечки пальцев странно поблескивали. – Я их не оставлял, а пальчиков моего друга Басира в наших базах нет. Это я к тому, чтобы ты осознала и не трепыхалась понапрасну. Не забывай, где я работаю. У меня есть возможность отследить твои телодвижения.

– Не надо мне разжевывать! Я не вчера родилась! – разозлилась Гила.

Они спустились в салон. Гила вернулась к еде как ни в чем не бывало. Руби знал, что это не от особой жестокости и железобетонности. Он помнил, что она вела себя так же после известия о смерти матери – села обедать с каменным лицом. Это у Гилы что-то вроде защитной реакции.

Руби терпеливо ждал. Тарек сидел на диване и, угрюмо нахмурившись, уперев рукоять «Иерихона» в колено, держал Гилу на прицеле, не доверяя ей нисколько.

Положив перед ней листок бумаги, Руби, улыбаясь почти ласково, кивнул:

– Пиши, пиши.

– Что я с этого буду иметь? – она подвинула к себе листок.

– Ну, во-первых, ты не утратишь служебное положение и не сядешь в тюрьму. Это уже результат.

– А во-вторых? – Гила покосилась на Тарека. – Скажи своему арабу, чтобы он перестал целиться мне в живот. Я ем, вообще-то.

– Хватит есть! Мы обсудим сумму твоего вознаграждения в пределах разумного.

– Степень разумного у каждого своя.

Тем не менее, несмотря на препирательства, Гила написала все, что он продиктовал, напоминая прилежную первоклассницу. Ясем не верил в такую добровольную покладистость. И все время ждал подвоха. Руби же знал, что Гила умна и воспринимает доводы адекватно, применяясь к обстановке.

– Я могу позагорать, пока ты поведешь яхту в порт?

Гила скинула сарафан перед Тареком и удалилась на палубу.

– Ты не боишься оставлять ее одну? – Тарек проследил за ней взглядом.

Руби покачал головой.

– Мы подстрахуемся. Оружие и сумку оставим в камере хранения в супермаркете, а ее пустим вплавь.

– Ты ей здорово за что-то мстишь. – Ясем поставил пистолет на предохранитель.

– Я не одинок в этом. Я имею в виду в мести, а не в любви к Гиле. Твой Тахир не выдержал такого напора.

– Скорее твоих спецсредств, что мы ему ввели, – проворчал Тарек. – Думаешь, она подчинится?

– Она слишком боится потерять завоеванное – звание, должность, награды, статус.

– Психолог! – Тарек подумал, что Руби гораздо сноровистее, чем он сам. Смириться с этой мыслью Ясем не мог и посчитал, что роль сыграло многолетнее знакомство Руби и Гилы. Руби давно нарисовал для себя ее психологический портрет. Это облегчило задачу.

– Наверное, мне нет смысла оставаться в Израиле. Реально ли вернуться в сектор?

Руби посмотрел на него, как на безумца.

– Давай поговорим об этом позже. Хочется побыстрее избавиться от Гилы. А надо еще ее проинструктировать. Я с ней не стану больше встречаться и звонить ей. Никаких намеков на связь. До того, как она сообщит ценную информацию и осуществит встречу с игиловцами.

– Тебе не кажется, что после того, как она выполнит миссию, лучше избавиться от нее?

Руби пожал плечами и пошел наверх к штурвалу.

 

Роман Ирины ДЕГТЯРЁВОЙ «В ТЕНИ СКАЛЫ»

опубликован в журнале «ПОДВИГ» №08 за 2017 год (АВГУСТ)