Алексей ВАСИЛЕНКО

ТАК и БЫЛО

Отрывок из повести

ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

…Семьдесят шестой выстрел, семьдесят седьмой… Господи, у немцев штук восемнадцать танков, не менее, горят рыжим пламенем, черным дымом! Но снаряды все бьют и бьют колобановский танк без передышки.

После очередного попадания Зиновий вдруг перестал видеть поле боя. Не иначе немцы сбили бронеколпак вместе с верхней частью перископа. Нет, так дело не пойдет!

– Кисельков! Заменить перископ!

– Есть заменить перископ!

Павел Иванович ответил автоматически, по уставу, хотя в тот самый момент уже представлял отчетливо, – что это такое: проделать пусть несложную операцию во время такого точного обстрела. Это ведь надо открыть свой люк, вылезти на броню (а снаряды все попадают и попадают в танк и нет, кажется, от них спасения!) и работать по принципу: чем скорей сработаешь, тем живее будешь. А потом – тем же путем обратно: ах, вот он я, товарищ командир, все сполнено, как по-писаному!

Все это прекрасно понимая, а также то, что шансов выжить у него очень мало, Павел Иванович Кисельков сразу же открыл люк и вылез через него на броню. Будто выключенный из окружающей обстановки, осмотрел выход перископа, убрал обломки старого, поставил новый. Заторопился, юркнул обратно, захлопнул люк, и в тот же миг очередной снаряд ударил где-то рядом: немецкое командование попыталось выставить противотанковое орудие!

Колобанов, получив новые глаза, вовремя это заметил, скомандовал Андрею:

– Пушку привезли. Надо убрать ее, пока она нам неприятностей не доставила. Давай-ка бронебойным под щит, а артиллеристов потом пограничники подчистят. Вон уже сколько положили!

Усов попал точно, что весьма порадовало Андрея Михайловича:

– Тютелька в тютельку, как мама учила!

– Ну и мама у тебя – боевая. Как же она тебя учила?

– А как напрокажу, еще мальцом, чего-нибудь, так и бегом, подальше. А она схватит, что под руку придется, кинет вдогонку. Ни разу не промахнулась!

– Молодец! Но мама – мамой, а нам еще одну чужую тетеньку пытаются в гости привести!

Неподалеку от разбитой пушки началось шевеление, определилась еще одна. На этот раз Колобанов с Усовым опоздали на секунды: первый же выстрел заклинил башню…

– Никифоров! Твой выход! Выползай из капонира задним ходом, покажемся немцам во всей своей красе. Проскакиваем на запасную позицию, а дальше действуете вместе с Усовым, будешь наводить орудие по его команде. Усов! Первый же выстрел – по пушке, пока мы ее не убьем, нам спокойной жизни не будет.

…И снова считай выстрелы, Колобанов! Семьдесят восемь, семьдесят девять… Чуть ли не вручную наводить приходится, механик-водитель мелкими подвижками поворачивает танк с неповоротной башней, Усов корректирует: правее градусов на пять, перебор, давай назад, еще на чуть-чуть… Стоп! Выстрел.

Уже давно нет и второго орудия, уже перешли к методичному добиванию колонны, уже остались три танка, два, один… Двадцать два танка застилают дымом всю окрестность. Двадцать два экипажа сгорели заживо или полегли рядом со своими машинами…

Вызвал Шпиллер:

– Как у вас, Колобанов? Горят?

– Горят, товарищ капитан. Двадцать две пезюш… простите, двадцать два танка, Т-3 и Т-4, два противотанковых орудия, до полуроты – экипажи и артиллеристы. К вам-то кто-нибудь прорвался?

– Было напоследок. Двух мы расстреляли, остальные трое удрали. Но вы-то, вы! Герои! Я о таком и не слышал, чтобы вот так… Со всей роты только Евдокименко погиб, а остальное – легкие ранения. Пять экипажей – сорок три танка! Из них два – тараном, у Ласточкина да у Евдокименко, уже после его смерти, Сидиков Николай Захарыч протаранил… Добавь к этим сорока трем два моих, да пограничники шесть танков гранатами с деревьев забросали… Да-да, именно с деревьев, такую хитрость применили. Да еще пехоту, которая в сопровождении была, почти всю уничтожили. Так что полсотни машин плюс еще одна в течение двух часов. Невероятно! Еще раз поздравляю!

– У моего КВ башню заклинило, последних добивали – наводили моторами… Разрешите отходить на ремонт?

– Разрешаю. Счастливо!

…Когда развернулись, увидели пограничников. Лейтенант Синицын шел рядом с измученным строем. Сзади несли на носилках раненных. Несколько бойцов шли перевязанными… Лейтенант смотрел, не отрываясь, на панораму полного разгрома, в котором он тоже принимал участие, но вдруг понял масштабы сделанного именно танкистами, потому что скомандовал вдруг:

– Рав-внение на героев! Запевай!

И приосанились смертельно усталые курсанты, поспешно перескакивали, чтобы пойти в ногу, и высокий голос запевалы взвился:

У родного рубежа

День и ночь стоим мы,

Пограничная межа

Снова нерушима!

И строй подхватил уже устаревшую на сегодня песню:

Конь, мой конь,

Конь вороной!

Служим мы с тобой,

Дружим мы с тобой,

Бережем страны покой!

…А современный конь со своими владельцами гордо стоял, встречая соратников…

Синицын подошел поздороваться, глянул на броню, охнул:

– Вот это да! Ну и досталось вам!

Колобанов усмехнулся:

– И все же меньше, чем им!

Лейтенант покрутил головой, потом приказал нескольким курсантам посчитать отметины от снарядов на броне КВ. Считали долго, сбивались, начинали снова, но никак не получалось меньше ста сорока (это уже потом уточнили – сто пятьдесят шесть!). И только два попадания нанесли танку малый ущерб.

Погрузили на броню пятерых раненных, пошли в тыл, где уже поступили новые машины, заканчивались работы на оборонительных сооружениях, дивизия и ополчение могли уже встряхнуться после серьезных потерь и вновь, и вновь атлантами держать линию обороны.

Еще целых три дня ошеломленные немцы не начинали новое наступление, вернее – не продолжали уже начатое. Когда 23 августа все же пошли вперед, крепко получили по зубам и перешли к обороне.

Повесть Алексея ВАСИЛЕНКО «ТАК и БЫЛО» 

опубликована в в четвертом номере журнала «ПОДВИГ» (выходит в АПРЕЛЕ)