Алина АЛЕКСАНДРОВА

ПРЕДЕЛЬНЫЕ РЕЖИМЫ
Отрывок из повести

ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

Сразу в понедельник были полеты. К обеду Павлик был в части, и началось – два часа дневных, три часа отчетности, полтора часа ночных. Городок мирно спал, когда в небе опять забормотали вертолеты. Ни один житель города Торжка, как и любого приличного вертолетного гарнизона, не реагировал на «бррррррр» вертолетных винтов, проносящихся практически над его домом глубокой ночью и потом еще несколько часов жужжащих в отдалении. Весь городок спал; не спала только воинская часть.
Погода стояла дрянь. Над Торжком встречались тучи, приехавшие из Москвы и Питера, и подолгу стояли, выясняя отношения, а потом разъезжались, любезно уступая дорогу новым. От этих разборок почти постоянно моросил дождь, и город стоял серым и непросыхающим. Метеорологи дали добро на полеты, как-то определив, что минимум погоды все-таки присутствовал. Впрочем, проблемы с видимостью и границей облаков далеко не всегда были самыми грозными: здесь летали на новой технике, которую не успели еще освоить войска, и от нее привыкли ждать куда больше сюрпризов, чем от погоды.
Ночи в Торжке во время дождей – глаз выколи. По черной земле с перелесками шарят фары, выхватывают местность под нижним блистером. После первого поворотного пункта снизились среди кустарниковых порослей, стали искать площадку для посадки. Выполнили посадку – доложили, взлетели, набрали нужную высоту. Павлик по облакам дошел до второго пункта, поборолся с легкой болтанкой на третьем, развернул вертолет для выхода к четвертому. Сверялся по часам в каждой точке с расчетным временем, докладывал вниз о прохождении поворотных пунктов с указанием высоты. Рядом на месте летчика-штурмана сидел Щеглов Вася из Павликова отдела, посередине – борттехник Колька Саудинов. Делали все по плану, пять поворотных пунктов и обратно на аэродром – три борта на интервале двадцати-тридцати минут друг от друга. Штатная трескотня в наушниках, вялые хохмы из радиопередатчика летящего позади «Ми тридцать пятого».
Время – полночь. До конца маршрута тринадцать с половиной минут. Павлик услышал голос руководителя полетов по рации:
– Два полста пять, ваше место?
Шум в эфире, потом – голос полковника Рогожина:
– Подхожу к первому поворотному.
– Два полста пять, доложите обстановку.
– Два полста пять, высота сто пятьдесят, облачность выше полета, видимость пять-семь километров, болтанка до умеренной.
Какое-то время эфир молчал, изредка прерываясь короткими докладами других бортов, потом снова заговорил руководитель полетов:
– Два полста пять, вы отклонились от маршрута.
После двухсекундной паузы – доклад Рогожина:
– Два полста пять, обхожу зону приподнятого тумана.
Павлик доложился на четвертом поворотном и развернулся на пятый. После этого они с Васей стали молча слушать радиообмен. Продолжали оживленно звучать голоса руководителя полетов и Рогожина, прорывая молчание эфира каждые несколько секунд.
– Два полста пять, доложите азимут, дальность.
– Азимут триста пятьдесят, удаление двадцать восемь.
– Доложите обстановку.
– Высота сто пятьдесят. Облачность выше полета, видимость… четыре-шесть… Опасных явлений не наблюдаю. Выполняю заход на площадку.
– Площадку наблюдаете?
– Наземные ориентиры наблюдаю.
– Уточните курс захода на площадку. На старте ветер семьдесят-девяносто градусов три-пять метров в секунду.
– Принял.
– Два полста пять, площадку наблюдаете?… Два полста пять, как слышно?
– …Вас слышу.
Короткий треск в эфире.
– Два полста пять, доложите условия захода на площадку…
Павлик с Васей следили за приборами, молча вслушиваясь в радиообмен. Никакого тумана над первым поворотным они не видели. Рогожин летал на новом соосном вертолете Ка-52 – «Аллигаторе», и Павлик не мог сделать вывод, насколько серьезна ситуация, из которой его сейчас пыталась вытаскивать группа руководства полетами. Рогожин был опытный командир экипажа с колоссальным налетом, он одним из первых научился летать на только что принятой на вооружение машине. Летчиком-оператором у него был молодой лейтенант, не так давно прибывший в торжокский Центр из училища и теперь старательно осваивающий новую для себя и для армии технику бок о бок с опытными «зубрами» эскадрильи. Голос Рогожина был спокоен, руководитель полетов вел радиообмен, не повышая тона, и Павлик не особенно отвлекался на них, пока вдруг не услышал громкое и железное:
– Циркулярно: всем бортам задание прекратить, вернуться на точку. Повторяю: всем бортам вернуться на точку. В район первого поворотного не выходить.
У Павлика все похолодело внутри. Прекратили полеты – значит, произошло… Не долетев до пятого поворотного, они развернулись и взяли курс на аэродром. В эфире продолжались возбужденные переговоры; голоса Рогожина больше не было. Сквозь отрывистые запросы по рации Павлику прилетело указание – следовать в область первого поворотного, провести поиск борта Рогожина на участке маршрута, в зону тумана не входить…
Возле первого поворотного действительно невесть откуда вылез длинный язык тумана, расползшийся на несколько километров. Когда Павлик попытался снизиться, в какие-то несколько секунд полностью пропала видимость, и он тут же снова набрал высоту. Он понимал, почему Рогожин попытался-таки найти площадку и сесть. До него через этот пункт прошли два других борта и задание выполнили – возможно, он искал разрывы в тумане, выхватывая из серой мути внизу фарами клочки растительности, пытался разглядеть землю и привязаться к ней, а оттого, что был занят поиском земли, не всегда смотрел на авиагоризонт и, наверное, даже не осознавал, что вертолет летит вниз. На том азимуте и удалении, которые он передавал в начале переговоров, тумана уже почти не оказалось. Павлику было велено искать только там, откуда туман ушел. И он искал около двух часов – через час к нему выслали еще один борт, под командованием подполковника Лещенко, и развели их по разные стороны от точки исчезновения с радаров борта два полста пятого; за это время туман практически полностью улетучился так же внезапно, как появился, обнажив негустые перелески и одиноко стоящие кучки елок между дикими неухоженными полями, но никакого следа погибшего вертолета они не нашли. Рогожин ушел из эфира, ничего не сказав, никак не предварив то, что с ним готово было случиться – по всей видимости, он столкнулся с землей на довольно большой скорости. Точно определить, где это было и что происходило потом с вертолетом, не представлялось возможным.
Когда борта Павлика и Лещенко вернулись на аэродром, Центр был полон народу, а по земле в район предполагаемого крушения уже отправилась наземная группа поиска. Из Москвы выезжала комиссия по расследованию происшествий и главком. Павлик явился к начальнику центра, доложил, что поиски в зоне первого поворотного ни к чему не привели, и предложил лететь туда с очками.
Павлик был один из немногих летчиков, кто летал инструктором с очками ночного видения. Эти недавно поступившие приборы улавливали всякий слабый свет, и с ними можно было на предельно малой высоте различать малозаметные объекты. Правда, для этого был нужен борт с адаптированной кабиной, но ни один из таких бортов сейчас не летал. Начальник центра запросил разрешение командования и дал Павлику согласие. В вертолет Лещенко загрузили группу поиска и спасания, Павлик раздал всем очки и коротко разъяснил, как ими пользоваться – не очень, правда, рассчитывая, что от этого будет много толку. Лещенко от очков отказался – ему нужно было пилотировать вертолет, а в условиях попадания в туман очки ночного видения создавали больше угрозы, чем пользы. Павлик сел на место инструктора, закрепил на шлеме прибор, и они полетели назад к уже хорошо знакомой точке, по сотому разу прочесывать местность.
Ночные полеты затянулись на восемь часов. Павлик с Лещенко исследовали район вокруг злосчастного места выхода тумана почти до самого рассвета. Внизу и сверху – серая хмарь, по блистеру то и дело начинали стучать крупные капли дождя, размывая и без того смазанный пейзаж. От ярких вспышек проблескового маяка и аэронавигационных огней рябило в глазах. Внизу – леса, и ни одного намека на горящие обломки, ни одной вспышки огня, ни витка дыма. До боли напрягая уставшие глаза, Павлик пытался рассмотреть с предельно малой высоты хоть что-нибудь, напоминающее обломки лопастей или хвостовую балку. Один раз заметили что-то и сели – оказалось, поваленные друг на друга стволы деревьев. Второй раз увидели дым – догорала куча мусора рядом с какой-то деревней. «Аллигатор» словно канул в воду, которой пропиталась нохохлившаяся тверская земля.
Борт вернулся на базу, когда топливо было на исходе. И Павлик, и подполковник Лещенко давно перелетали допустимую ночную норму, проведя за ручками управления пять с половиной часов. Отступала холодная ночь, занимался холодный сентябрьский день. Моросил дождь. В штабе все с ног на голову. Кто не участвовал в ночных полетах, задавали вопросы. Павлику было не до ответов. Был шестой час утра, и их с Лещенко отпустили поспать в кабинете пару часов.
Когда просветлело свинцовое утро, на поиски снова вылетел борт Лещенко. Павлик ждал в готовности его сменить. Но в районе восьми утра, вскоре после взлета, Лещенко доложил, что борт Рогожина найден. Павлика выслали на место падения с группой спасателей и специалистов по вооружению – руководитель поиска запретил спасателям приближаться к кабине, пока не отключат катапульты. «Аллигатор» лежал сильно в стороне от маршрута, в том месте, где его совсем не ожидали найти; он не горел, но был до того не похож на вертолет, что узнать его можно было, только очень пристально вглядевшись. Ни обломков лопастей, ни хвостовой балки не торчало – сильно покореженный и ободранный ветками задетых деревьев фюзеляж среди кустов напоминал больше кучу хвороста. По следам на земле поняли, что, ударившись о поверхность, он долго кувыркался под откос, не загоревшись только потому, что топливные баки были пробиты верхушками деревьев и все топливо сразу вытекло. Когда Павлик прилетел, группа наземного поиска с санитарами уже была там. Павлик ждал в вертолете, наблюдая, как катапультчики орудуют в кабине «Аллигатора» и как санитары вынимают экипаж.
Они оба сидели там, пристегнутые – Рогожин и лейтенант. Их быстро вытащили и погрузили к Павлику в грузовую кабину, и когда он уже взлетал, с площадки внизу долетел приказ, от которого к ноющим вискам ледяным потоком хлынула кровь:
– Вызови на аэродроме реанимацию.
Павлик дал ручку от себя и разогнал вертолет до максимальной. Санитары, достававшие Рогожина, обнаружили, что он не окоченел, и, прощупав пульс, сообщили, что сердце у него еще бьется; однако, когда его доставали из кабины, никто из медиков не осмелился обнадежить, что он будет жить.
Павлик плохо помнил, как он вернулся на базу. Подлетевшая к севшему на аэродроме вертолету реанимация почти сразу же уехала ни с чем. Чудовищная усталость во всем теле вызывала нездоровую дрожь; в глазах резало, темнело и слезилось, в душе было пусто, как в отброшенной гильзе, и только одна мысль засела и работала в голове: «Они были еще живы».
В штабе вовсю буйствовал разбор полетов. Комиссия из Москвы была в пути, и командование Центра спешно собирало информацию обо всем происшедшем. Метеослужба объясняла, откуда взялся туман в районе полетов; экипажи, летавшие ночью по маршруту, докладывали обстоятельства на первом поворотном; экипажи, безуспешно искавшие ночью «Аллигатора», отчитывались, каким образом осуществляли поиск. Хуже всех было Олегу Матвееву, летевшему на Ми-35 перед «Аллигатором» – он был близким другом Рогожина и захватил край тумана после первого поворотного. Олега трясло, когда он рассказывал, что на некоторое время перед посадкой в лесу потерял видимость, но ничего не стал докладывать. Метео о туманах ничего не сообщало, а поднимать панику он не хотел.
– Тебе не в чем себя винить, Вадимыч, – глухим голосом бодрил его Павлик, когда они вместе сидели в канцелярии, ожидая вызова начальника Центра. – Он так же, как и ты, не хотел поднимать панику и срывать задание. Так же, как и ты, надеялся справиться с управлением. Когда я пролетал над этой точкой, там действительно была видимость не хуже, чем везде.
– Почему же мы их сразу не нашли? – бессмысленно повторил в шестой раз Матвеев.
Да, действительно, почему?.. – спрашивал главком и члены Комиссии, когда они, ознакомившись с докладами врачей, вызывали перекусивших в столовой и едва оклемавшихся после ночных поисков летчиков на беседу. Некоторые реагировали на этот вопрос довольно нервно; ведь, действительно, кто на земле может на такое ответить?

Повесть Алины АЛЕКСАНДРОВОЙ «ПРЕДЕЛЬНЫЕ РЕЖИМЫ»
опубликована в журнале "ПОДВИГ" №11-24 (НОЯБРЬ) 
ОФОРМИТЬ ПОДПИСКУ на ж-л «ПОДВИГ» можно  
НА САЙТЕ (АКТИВНАЯ ССЫЛКА) или в отделении связи «ПОЧТЫ РОССИИ».