Андрей Ракша «ОТМЕННОЕ МЯСЦО». Отрывок из рассказа

 
 «"Ки-ки-ки!" – раздался пронзительный высокий крик, и черный силуэт черкнул по песку, смешавшись на мгновение с тенью лосенка, который, шарахнувшись в сторону, испуганно помчался прочь от матери, высоко вскидывая задние ноги. Черный коршун сделал круг, еще раз прошелся по стремительной глиссаде вдоль кромки озера, затем, сбив набранную скорость громко захлопавшими крыльями, поднялся вертикально над вершинами деревьев, чтобы упасть куда-то в гущу леса. Ему не было никакого дела ни до пугливого телка, несущегося по пляжу, ни до людей, осторожно идущих по песку…
 Что-то изменилось в окружающем пространстве. Уловив краем глаза далекое движение, лосиха повернула голову. На коршуна она не обратила внимания, воспринимая хищную птицу как типичный атрибут окружающей природы, но две приближающиеся фигуры выглядели незнакомо-угрожающе, и ощущение того, что она всем семейством вдруг оказалась в природной западне, привело ее в смятение, тем более что существа внезапно побежали, издавая громкие вопли.
 Будь лосиха без детенышей, постарше и опытней, она, зажатая между людьми и валунами, однозначно попыталась бы прорваться, рассчитывая исключительно на свою силу и быстроту, но сейчас, отяжелевшая от выпитой воды, устрашенная невиданными существами, она, прянув ищуще из стороны в сторону и, наконец, избрав единственно открытый путь, бросилась в воду.
 Плавать ей еще ни разу не доводилось, однако, следуя инстинкту самосохранения, лосиха стремительно ринулась на глубину и, когда раздвоенные копыта перестали чувствовать дно, естественным образом быстро поплыла, перебирая длинными ногами, стараясь оторваться от взметнувшихся на берегу угрожающих криков. Второй лосенок, ведомый тем же инстинктивным умением, силясь не отстать от матери, плыл позади, почти уткнувшись мордочкой в ее круп.
 В своем зверином недомыслии лосиха сейчас, конечно, не могла осознать, что один из ее детенышей, никогда ранее не видевших большой воды, утратив с ней непосредственную связь, уже не в состоянии последовать материнскому примеру, и теперь, потеряв ориентацию, в растерянности мечется по раскаленному песку, 
 – Уйдет ведь, уйдет, сволочь! – в запале страдальчески блажил Серега. – Отсекай его от воды!
 Он бежал, поднимая брызги, по мелководью, размахивая саперной лопаткой, имея главной целью прижать намеченную дичь к непреодолимому обрыву.
 Между ним и набегающими родственниками оставалось метров двадцать, когда возбужденная Зелёнка, царапая когтями обшивку двери, просочилась сквозь широкую щель полуоткрытого окна машины. Стремительным клубком лохматой белой шерсти она, проскочив между ног застывшей над обрывом Светки, кубарем скатилась по отвесным ступенькам на песок. Раскатистые вопли знакомых голосов манили ее, словно запах валерианы мартовского кота. Охотничий инстинкт, в своем непосредственном проявлении трансформированный беззаботной сытой жизнью в игровую форму, тащил ее туда, где, как ей виделось в ее щенячьем сознании, все участники, само собой, получают искреннее удовольствие от веселого игрища.
 Ворвавшись в пределы хоровода, звеня восторженным тявканьем, она завертелась вокруг лосенка, принимая его дерганые скачки за желание вместе порезвиться».