Новгородский МАЙДАН: УРОКИ ИСТОРИИ. Послесловие к роману Д.МОРДОВЦЕВА «Господин ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД»

В романе Даниила Мордовцева речь идет о подчинении Москвой Господина Великого Новгорода. Знаток славянских древностей, Мордовцев  использовал летописи – самые полные исторические документы средневековой Руси. В начале  повествования мы узнаём, что церковный глава Новгорода архиепископ Иона умер, служилый князь Василий Суздальский-Горбатый и местный воевода Василий по прозвищу Никифорович ушли из города и отправились в Заволочье. 
Новгородцы пригласили из Киева нового военачальника, литовского князя Михаила Олельковича (Александровича) — Киев тогда был подчинен Литве. Само по себе приглашение литовца не означало «перевета» Новгорода к великому князю Литовскому – такое бывало и раньше. Через два года заканчивался договор о мире, заключенный в 1448 году с немцами в Нарве. А в 1450 году началась торговая блокада Новгорода Ганзейским союзом – объединением вольных немецких купеческих городов. Новгороду нужна была защита.
Избрание нового Владыки тоже происходило согласно традиции, по последнему оставшемуся жребию. Летопись говорит: «посадники новогороцкии и тысяцкии и весь Великий Новгород… поставя вече перед Святым Софеем (собором Святой Софии) и положишя 3 жребья на престоле у святей Софеи, един Варсонофьев, духовника владычня, а другои Поуменов (Пимена), ключника владычня, а третий Фефилактов с вежищи, протодиакона и ризника владычня… И избра Бог и Святыи Софеи премудрость Божия служителя своему престолу, а Великому Новугороду преосвященного архиепископа, и осташе на престоле жребеи Фефилактов».
Все кандидаты были доверенными лицами покойного Ионы – его духовник, ключник (заведующий казной), протодиакон и ризник (заведующий имуществом). Новгородцы избирали из тех, кто продолжил бы церковную и политическую линию покойного архиепископа Ионы, стремившегося к миру с Москвой. Феофила (Фефилакта) летопись называет «новопостриженным мнихом», он недавно стал монахом в Вежищском монастыре а до того был протодиаконом. И сразу – в архиепископы. Он поспешил упрочить свое положение традиционным поставлением на новгородскую кафедру от Московского митрополита Филиппа, и для этого к великому князю Ивану III были посланы гонцы, которые получили положительный ответ. В нем, однако, настойчиво подчеркивалось, что Новгород – «отчина» великих князей Владимирских (прежней столицы объединявшейся Руси), из которых происходил Иван III. По возвращении послов в Новгород «мнози тамо сущий людие лучше, и тысяцкие… ради быша», то есть власти были рады московскому решению. Однако в Новгороде была и другая партия, стремившаяся к сближению с Литвой.
В Литве власть монарха была ограничена – на Руси, напротив,становилась всё сильнее. Для  сохранения политической самостоятельности Новгороду было выгоднее  объединиться с Литвой. Но экономически разумнее было объединение с Москвой – там  основные рынки сбыта европейских товаров,  под контролем Москвы  торговые пути по Волге, по которым везли товары восточные, высоко ценившиеся в Европе; Литва же имела свои торговые пути через балтийские порты и являлась Новгороду конкурентом. Вот в чём были причины серьезной борьбы двух мощных новгородских партий.
Кроме политической и экономической  существовала религиозная проблема. Литва была объединена с Польшей, оплотом восточного католицизма.  Король Казимир лояльно относился к православию – иначе не усидел бы на троне: русские были большинством населения Литвы. Но православные епископы даже не входили в Литовскую раду, тогда как  католические прелаты верховодили в ней. Были и другие примеры религиозного притеснения большинства. Формально договор об объединении Новгорода с Литвой не был изменой православию, в подготовленном новгородской «литовской» партией проекте было несколько раз оговорено: «А у нас тебе, честны король, веры греческие православные нашей не отымати… римских церквей не ставити»,но пролитовский Новгород мог примкнуть к гонителям православия.
Князь Михаил Олелькович не пожелал защищать раздираемую противоречиями обширную республику, в которую помимо Новгорода входил ещё и Псков. Он  покинул Новгород, по пути грабя селения. Архиепископ Феофил  вынуждено согласился с возобладавшей литовской партией, но оговорил важное условие: «А где будет нам, Великому Новугороду, любо в своем православном хрестьянстве, ту (там) мы владыку поставим по своей воле».
Дело можно было считать решенным, но разразился неслыханный «политический» скандал: при живом, по вековой традиции выбранном архиепископе, «литовская» партия выдвинула  своего кандидата — проигравшего выборы ключника Пимена! В глазах новгородцев, эти люди, ради своих политических интересов, готовы были пренебречь выбором самой святой покровительницы города – Софии, Премудрости Божией. По непроверенным данным, Пимен предлагал деньги знаменитой Марфе Борецкой, новгородской посаднице, для подкупа несогласных. Более грубой ошибки новгородские «евроинтеграторы» совершить не могли. Пимена обвинили в растрате: «казну… собе выносил», и заточили в монастырь.
Объединение с Литвой сорвалось, но «литовская» партия не сдавалась. «И смутишася мнози от народа соблазном их». Архиепископа не пускали в Москву, да и сам он властью не дорожил: «сам многажды покушашеся… дабы от них сшел в монастырь. в келью свою». Однако в монастырь не отпустили. Один раз Феофил смог уберечь новгородцев от большой крови – вслед за подписанием договора с Литвой неминуемо последовал бы поход на Новгород великого князя Московского. И теперь настойчиво предостерегал от «латынския прелести», но новгородцы «не послушавше, но пребываста, якоже аспида глуха, затыкающи уши свои», – с возмущением говорит летописец. Псковичи, оказавшись между двух огней, московским и литовским, предложили посредничество в переговорах с Москвой. Новгород  повелел готовить полки для столкновения с Иваном III. Псков решил погодить : «Как вам князь великой отслет возметную грамоту, тогда нам явите, а мы, о том огадав, вам отвечаем».  Великий Московский князь  не стал слать грамоту, а сразу выступил в поход.
«Литовская» партия в Новгороде брала верх. Но ее вожди не учли два важных обстоятельства. К 1469 году война, которую вел Иван III с Казанью, закончилась победой,  у Московского великого князя была опытная  армия, а возможность удара с востока была устранена. И главное: Иван lll пошёл на Новгород как защитник православной веры, фактически в крестовый поход – ведь новгородцы хотели «за короля… датися, и архиепископа поставити от его митрополита… латинина суща».  Даниил Мордовцев очень точно описывает пребывание при войске дьяка с особыми полномочиями – Степана бородатого. Дьяк тот был сведущ в Писании, и осуществлял функции идеологической поддержки войны. Великокняжеские воины  сражались с вероотступниками, и проявленная ими жестокость  была нормой для Средневековья, и это, пеняя Ивану III за бесчеловечное отношение к побежденным, вынужден признать и сам Мордовцев.
Но кое о чем он предпочитает умолчать. Оскорблённые псковичи выступили на стороне Московского князя, и новгородская верхушка, не имея сил выставить боеспособное войско, принялась за физическое устранение тех, кто не хотел воевать с Москвой. В заложниках оказались простые люди, «мастери всякие, спроста рещи (проще говоря) плотняцы и гончары, и прочии, которыи родився на лошади не бывал, и на мысли которым того не бывало, что руки поднятии противу великого князя, всех тех… (на битву) силою выгнаша, а которым бы не хотели поити к бою тому, и они тех разграбляху и избиваху, а иных в реку Влъхв вметаху».
Это не помогло. Послали  за помощью в Литву, к европейским союзникам, но, неожиданно для новгородских «литовцев», гонцов не пропустили через Ливонские земли. Рыцарям Ливонского Ордена было невыгодно объединение Новгорода с литовским королем – тогда они оказались бы в полукольце сильных политических противников. Новгородцы запросили помощи  у самих крестоносцев, те стали тянуть с ответом… Казимир,конечно, был извещен о событиях под Новгородом, но на помощь не поспешил. Прямой путь его войска лежал  через Псков, что означало военное столкновение. Путь в обход Пскова вел через земли Ливонского ордена. Казимир для порядка обратился к великому магистру за разрешением на проход войск,  тот после долгой проволочки отказал. Заграница не помогла.
Остальное описано в романе Даниила Мордовцева достаточно точно. Проиграв битву на Шелони, новгородцы затворились в крепости. В переполненном беженцами городе не хватало хлеба. Своих войск не было, литовцы на помощь не торопились. Пришлось заключать мир. Только  условия теперь диктовал Великий князь Московский Иван III. Вечевой колокол был снят – эта сцена у Мордовцева особенно трогательна. Тем и завершился «европейский выбор» Новгорода. Традиция «метать» политических противников с моста в Волхов и грабить их имущество оказалась живучей, и продолжалась  долго, вплоть до похода на Новгород Ивана IV Грозного. Сочувствие, с которым относится Даниил Мордовцев к своим героям,  своевольным новгородцам, позволило ему создать яркое, достоверное и даже не чуждое  средневековым понятиям о волшебстве описание тех исторических событий.

                                                                                                               Сергей ШУЛАКОВ