Алексей КЛЁНОВ

ЛУКИЧ
Отрывок из рассказа

ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

…Иван вырос крепышом, несмотря на тяжелую жизнь, на голод и разорение двадцатых-тридцатых годов. Выжить-то выжил, да вот война проклятущая не дала ему далее ходу. Ушел добровольцем в неполных восемнадцать и сложил голову оттепельным мартом сорок второго года вместе со всем своим орудийным расчетом, прижавшись похолодевшей щекой к колесу неказистой, но верной и безотказной сорокопятки, расстреляв все патроны из личного оружия и все снаряды, успев напоследок швырнуть под немецкий "тигр" гранату. И подорвал-таки лязгающую гусеницами махину, остановил. Последнюю в своей короткой фронтовой жизни. И так и остался лежать на талой земле, перед чадящей гарью многих тонн крупповской брони и стали. Лицом на запад. С еще одной гранатой в руке. С разорванной очередью из пулемета грудью. И с удивлением в голубых не закрытых глазах...

Рассказал о гибели сына Степану Лукичу и Пелагее Порфирьевне пожилой пехотный капитан с удивительно молодыми, но подернутыми дымкой боли глазами, державший с орудийным расчетом младшего лейтенанта Вершинина один рубеж и видевший героическую гибель артиллеристов своими глазами. Привез он родителям документы сына и его последнее, неотправленное письмо домой, пробитое пулей и сильно залитое кровью. Ехал капитан обратно на фронт после тяжелого ранения, полученного все в том же бою. Специально сделал крюк, рискуя не поспеть к сроку в часть, чтобы лично рассказать о гибели Ивана Вершинина, с которым крепко сдружился за те недолгие, но бесконечно длинные несколько дней, что пришлось оборонять один рубеж. Погоревал, что не получил Иван заслуженной награды, да только в первые месяцы войны наградами не баловали. Потому что если бы всем героям давать награды, то вышло бы тех орденов и медалей без малого по количеству бойцов Красной армии, поскольку не было в те месяцы на фронтах не героев. Не задержался долго, посидел вечер и заспешил на поезд. И дальше – на фронт. А когда Пелагея Порфирьевна собрала ему харчей в дорогу да подала с поклоном, по русскому обычаю, пожелав ему да жене с детками доброго здоровья, седой капитан грустно улыбнулся, поблагодарил, и, помолчав, добавил, что жена у него с детками впереди, даст Бог живому остаться. А ему, седому да смурному на вид, неполных двадцать семь лет, и семьей обзавестись он не успел. С тем и ушел, оставив в избе Вершининых ни с чем несравнимый солдатский запах. Запах махры, кирзовых сапог, пороха, пота и пыли дальних дорог.

А Пелагея Порфирьевна с того дня стала совсем сдавать. Если до сих пор еще теплилась надежда в материнском сердце, что младший сын, официально считавшийся пропавшим без вести в огненном пекле, жив, то теперь всякая надежда пропала. Вот тогда-то Степан Лукич, хоть и не молод был, и год его был непризывной, пошел в военкомат и добился, чтобы его взяли на фронт добровольцем. Не мог смотреть на почерневшую от горя Пелагею, потерявшую последнего сына. Получив известие о гибели Ивана, пролежала она всю ночь молча, глотая горькие слезы, а наутро поднялась сникшая, с потухшим взглядом, сгорбленная и лицом похожая на старуху. И даже узнав, что Степан Лукич уходит добровольцем на фронт, отговаривать его не стала, а только сказала тихо: «Воюй, Степушка, Господь с тобой. За Ваню отомсти супостатам. Да живым возвращайся...»

Поколесил Степан Лукич по военным дорогам, сапог истоптал – без счета. Служил в пехоте, был дивизионным разведчиком, много раз за линию фронта хаживал. О том, сколько от его службы было пользы, знали только командир дивизии да господь Бог. А только окончил Вершинин войну в Берлине, нацарапав на облупленных колоннах рейхстага и свое имя, кавалером ордена Славы третьей степени, с тремя медалями «За отвагу», орденом Красного Знамени, четырьмя нашивками за ранения, старшинскими погонами и трофейной гармоникой в солдатском «сидоре»…

Рассказ Алексея КЛЁНОВА "ЛУКИЧ"

опубликован в журнале "ПОДВИГ" №06-2022 (ИЮНЬ)