Дарья СИМОНОВА

ЧЁРНЫЙ ТЕЛЕФОН
Отрывок из детектива
ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

-… ваше лицо мне тоже знакомо. Наверное, наши броуновские пересечения дают о себе знать. Пора нам, наконец, познакомиться и выпить на брудершафт старого доброго виски, — с этими словами он достал фляжку со старинной монограммой. -  Меня зовут Ян. А вас Татьяна, как я услышал. Мое имя — часть вашего. Так что не потеряемся.

И сделав этот неожиданный вывод, он... стремительно исчез! Устремился к кому-то, его позвавшему, едва буркнув извинение. Таня лишь успела сообразить, что так и не изведала старого доброго виски. Вот и питай романтические иллюзии после таких обманов. Впрочем, ныне Таня благостно констатировала у себя отсутствие иллюзий. Во всяком случае, романтических. Она спокойно присоединилась к Славе Птенцову и коллеге Леночке, которые радушно нацедили ей пару капель ирландского напитка — для утешения. Воистину, если перед тобой закрывается дверь — где-то открывается окно!

Что было потом? Птенчик знакомил ее с музыкантами — на предмет новых концертных планов, Таня обещала и лихорадочно записывала, зная, что все планы все равно перетасует указующий перст Бэллы. Но Таня смотрела на саксофониста и что-то в его сутулой пластике ее цепляло, и она старательно записывала его координаты. А саксофонист, этот честный масластый астеник, говорил, что не может понять, где в современной литературе граница между графоманией и профессионализмом.
 -Ее нет! - запальчиво встревал Птенчик. - Единственный критерий — твое или не твое. К тому же среди писателей нет профессионалов. Музыке надо учиться. А писать тебя никто не научит.

Ты пишешь, пишешь, пишешь, как проклятый, ничего не получая взамен, кроме насмешек и злопыхательской критики, ты пишешь и пишешь, и если ты все это не бросишь, то однажды выныриваешь из первого круга ада и понимаешь, что твои критиканы — всего лишь бездари, которые сами ни на что не способны — но ты никогда не сможешь им этого сказать. Сам себя не защитишь, кто умеет защищаться — тот занимается другим делом, он торгаш или бюрократ. И когда ты начинаешь это понимать, то изредка на тебя, идущего в пустыне, проливаются капли признания, долгожданные и живительные. И ты плачешь от счастья, что до сих пор жив, хотя  давно болен, измучен и одинок. Но почему-то тебе нужен только этот путь. Хотя ты навсегда останешься самозванцем. Нигде твоя профессия не будет удостоверена. Ни выборы, ни наследие — одна милость божья, о которой, скорее всего, ты будешь оповещен только после смерти. Вот примерно  так становятся писателями. При этом, будь ты хоть гением, любая злобная завистливая Моська в любой момент может обозвать тебя графоманом — от этого не застрахован даже Лев Толстой…

***

…Удивительно, но Штопин ценил ее цепкую память на детали. Это достоинство он заметил, когда Ляля  была его студенткой. Тогда искру преподавательского интереса Ляля приняла за обычный штопинский сарказм. Их общение с острыми ранящими краями началось уже в «Грине»… На чем они почувствовали родственный флюид, точно и не вспомнить. Может быть, на «Завтраке у Тиффани», на том, что главный герой, хоть и жиголо, но мужик, которого смазал  пошлый счастливый финал в фильме...

Нет! Это Лялина трактовка. Это она чувствовала родственную душу в герое, а Штопин заклеймил его типичным содержантом, у которого никогда бы ничего не получилось с Холли,  потому что она той же породы. Они оба нахлебники и не могут быть вместе, и автор пишет именно об этом, а Голливуду плевать на логику самой жизни, он качает бабло.
 Ляля решила пойти окольным путем. Она вспомнила другие произведения любимого Трумена Капоте. «Другие голоса, другие комнаты» - например! Штопин удивленно поднял бровь. Этого он не ожидал. А она продолжила, как ей близка именно эта трепетная  и такая не похожая на брутально-витальные американские традиции линия, идущая от Фолкнера, от его «Шума и ярости»... а потом Стейнбек... - словом, аутисты, шизоиды, маргиналы — это цвет американской нации, вы меня понимаете?

И Штопин понял. И пригласил ее прогуляться по непристойной старухе Москве. С тех пор, когда Ляля могла уйти из «Грина» пораньше, она выходила на бульвар, а там, за углом, было кафе, где ждал ее Семен. Он подбрасывал ей цитату — и она должна была сказать, чьи это слова.
 - Мы — снежинки, летящие параллельно Земле...

Роман Дарьи СИМОНОВОЙ «ЧЁРНЫЙ ТЕЛЕФОН»
и послесловие Сергея ШУЛАКОВА "ТАЙНЫ КНИЖНЫХ ПОЛОК"

опубликованы в журнале «Детективы «СМ» №11-2015г. (выходит в декабре)