Валерий ГУСЕВ

ПЛЕЧОМ к ПЛЕЧУ

Отрывок из романа

Муровский опер Алешин, по привычке к «зачистке», еще раз прошелся веником под скамьей. И зацепил что-то маленькое и кругленькое. Оно выкатилось и покатилось дальше, к краю платформы метро. Оперуполномоченный Стас Арсентьев успел подставить ногу, нагнулся. Протянул Алешину ладонь:

– Опа!

На ладони лежала тусклая гильза, чуть зазеленевшая с края, поближе к донышку.

– Револьверная, похоже, – Алешин покачал головой. – И что ей здесь надо?

Стас поднес гильзу к носу.

– Пахнет, Алешин. Дня два назад стреляна, не больше.

– День в день, выходит! – Алешин достал блокнот, вырвал листочек, завернул в него гильзу. – Ну и чутье у Андреича.

Тут подошла сердитая Маня с совком и ведерком.

– Мы, Марь Тимофеевна, – важно сказал Стас, – поедем сейчас к начальству. А вы приберите вот этот мусор и пройдитесь веничком под всеми скамейками. Товарищ сержант проверит и доложит.

– Разбежались! – уборщица ссыпала в ведро мусор. – У меня смена кончилась. Лизка уберет. – И пошла, расталкивая вышедших из поезда пассажиров.

– Серьезная дама, – сказал Алешин.

 

Начальник отдела МУРа полковник Стрельников находке не изумился. Будто сам эту гильзу подбросил. Но конечно, озадачился.

– Не нашего ведь поля ягодка. С какого... края она здесь взялась? Из сумки выпала? Ну, положим. А как под скамьей оказалась?

– Проходил кто-то, поддал ботинком, – предположил Стас.

Стрельников  нажал клавишу селектора.

– Слушаю, товарищ полковник, – отозвался дежурный офицер.

– Срочно по сводкам – огнестрел в последние три дня?

– Минутку… Так, Прянишникова, пять; дуплет по воронам из охотничьего ружья. Брянская улица – самопалы у подростков. Предупредительный выстрел из табельного оружия при задержании на Смоленской.

И все! Никаких револьверов!

– Ладно, ребята, в Комитете такой пулегильзотеки, как у нас, наверняка нет. Значит, нам и искать этот револьвер. Гильзу передайте следователю, пускай назначает экспертизу. И обязательно пусть в постановление включит вопрос о времени выстрела. 

Осмотрел донышко гильзы, сощурил глаз в сомнении. То, что представленная гильза от патрона к «нагану»,  было ясно с одного взгляда. Такой патрон ни с каким другим не спутать – у него пуля утоплена внутрь гильзы, не выступает наружу. Беспокоило и другое. Револьвер не пистолет, он после выстрела гильзу из барабана не выбрасывает. Значит, выстрел был в другом месте…

Однако ребята из НТО хорошо сработали. Дотошный эксперт, разглядывая гильзу под стереомикроскопом, обнаружил на закраине дульца едва заметную вмятину. Что позволило сделать уверенный вывод: «Канал ствола, из которого был произведен выстрел, имеет микроскопический дефект в виде конусообразного выступа».

– Совсем пустяковина осталась, – вздохнул полковник Стрельников, – отыскать револьвер и его владельца.

– И в кого он стрелял двое суток назад, – вздохнул в ответ Стас.

– Чует мое сердце, – пообещал Стрельников, – будет у нас с этим «наганом» большой сюрприз. В картотеке пройдитесь спервоначала по зарегистрированному, именному оружию.

– Это почему вдруг? – удивился Алешин.

– Это потому! – был исчерпывающий ответ. – Действуйте. К вечеру доложите.

– К завтрашнему вечеру? – уточнил Стас.

– Вот еще! Сегодня вечером! Все свободны!

 

Официально зарегистрированного оружия оказалось не так уж мало.

– Пистолеты пропускаем, – бодро отметил Алешин.

– А также арбалеты и гаубицы, – в тон ему добавил Стас.

– Ты зря резвишься. Все наше дело зависит от аккуратности регистратора. Он ведь мог и не внести в карточку эту задоринку.

– Я везучий, – похвалился Стас. – Всегда нацелен на удачу. Поехали?

Поехали… По сводной таблице особых характерных признаков отыскали к вечеру нужный револьвер. Номер 12646 95/30, Тульского оружейного завода, 1925 года выпуска. Именной, дарственный. Владелец…

– Неслабо! – выдохнул Стас. – Начальству ты будешь докладывать. А то Андреич меня разом в Воронеж сошлет.

– Хорошо бы, – отозвался не менее озабоченный Алешин. – Ладно, давай оформлять.

 

– Чуяло ваше сердце, товарищ полковник? – спросил Стас, положив перед Стрельниковым заключение.

– Да уж… – Стрельников снова, на этот раз вслух, прочел заключительные строки о владельце револьвера номер 12646: – «Дубовский Федор Васильевич, 1900 г.р., Герой Советского Союза, почетный чекист». Добавлю от себя: старейший офицер НКВД, блестящий разведчик. Двадцать лет в окопах, в тылу врага. У него, Стас, орденов и медалей больше, чем у тебя взысканий.

– Ну уж! – обиделся Стас. – Вы скажете!

Стрельников снял трубку, набрал номер, попросил соединить с генералом.

– Револьвер нашли, товарищ генерал. Да, досрочно. Но есть нюанс. Очень серьезный. Это ваш человек. Да, вас понял. Сейчас буду. – Положил трубку и хмуро сказал: – Черт вас догадал эту гильзу найти.

– Мы не нарочно, Виталий Андреич, – сказал Алешин. – Я уверен, это случайность, совпадение.

– Все равно нехорошо. – Стрельников тяжело поднялся, вызвал машину. – Вы дождитесь меня.

Вернулся он довольно скоро, вызвал Алешина и Стаса.

– Завтра поедете в этот адрес, – протянул блокнотный листок. – Дубовский сейчас за городом живет, у него дачка. С вами поедет человек из Комитета. Девять утра, главный вход в «Детский мир», черная «Волга». О том, как держать себя с Героем Союза, знаете. Задача у вас одна – выяснить, как могла эта гильза оказаться в четвертой точке. На всякий случай подготовьте протокол выемки оружия. А вообще, ориентируйтесь на месте. Вопросы есть? Вопросов нет. Свободны.

 

Когда Алешин и Стас вышли из метро, черная «Волга» уже была на месте. За рулем – человек в штатском – представился капитаном Беловым. Опера назвались, сели сзади. Алешин в зеркальце видел лицо водителя. Узкие бесцветные глаза, брезгливые губы.

– Что-то вы напороли с этой пушкой, – сказал он сразу же, как только тронул машину.

– Не исключено, – миролюбиво признал Алешин.

– Особенно, когда из нескольких тысяч стволов, – непримиримо заметил Стас, – нужно выявить один.

– Важен не объем работы, а ее результат, – с назиданием было сказано. – В нашей системе такой критерий.

– Оно и видно, – буркнул Стас. – То-то вас Огородник лихо прокатил*(*Советский дипломат Александр Огородник, агент ЦРУ под кодовым именем «Трионон», в процессе проведения операции комитетчиками успел покончить жизнь самоубийством, приняв яд).

– Что-то вы, капитан, слишком много знаете для своих лет и звания.

– А я английский шпион, внедрился в МВД.

Капитан Белов презрительно хмыкнул:

– Не тянешь ты на шпиона, Станислав, у тебя личико сугубо рязанское.

– Воронежское, сударь, черноземное.

Алешин в их пикировку не вмешивался, смотрел в боковое окошко.

Постоянное противостояние КГБ и МВД, зародившееся вместе с созданием этих структур, было всем известно. Причем, взаимная, острая неприязнь, даже не скрываемая на самом верху, постепенно ослабевала, опускаясь до рядового состава. Алешину приходилось работать по некоторым знаковым делам в одной связке с операми чекистами, и они прекрасно понимали, дополняли и поддерживали друг друга в решении оперативных задач. Другое дело – при вынужденном взаимодействии руководства, которое обращалось разве что не в противодействие. Тут уж офицеры Комитета не скрывали своего пренебрежения к милицейским коллегам, общались с ними с демонстративным высокомерием.

– Хочу напомнить товарищам офицерам, – вдруг скрипуче заговорил капитан Белов, – что мы будем иметь дело с заслуженным человеком. Нужно проявить массу такта и вежливости. Этот человек – наша гордость.

– Ну и не только ваша! – обрезал Стас.

– И почему вы вдруг об этом заговорили? – холодея от злости, спросил Алешин.

– Ну… как же… в вашей системе совсем иной уровень и методы дознания.

– Выражайтесь поточнее, товарищ капитан.

– Он хочет сказать, – вмешался Стас, – что мы своим клиентам кости ломаем. – Мы – кости, а вы – души. Разница есть.

Белов притормозил и свернул на обочину.

– Стреляться будем? – усмехнулся Стас. – Да где тебе против муровского опера устоять. Ты, верно, стрелял-то всего раз пять, да и то в тире. А у меня на счету семь попаданий… в сложных ситуациях.

– Много чести, – буркнул капитан, выходя из машины. – Я по делам.

– Не задирайся, Стас, – потребовал Алешин. – Нам вместе работать.

Капитан вернулся. Поехали дальше.

– С облегченьицем вас, – вежливо пожелал Стас. – А вообще-то я недавно в паре с вашим опером работал – нормальный человек.

Капитан Белов промолчал.

 

Дачка у Героя Советского Союза оказалась скромненькой, но уютной. Участок небольшой, но без никаких огородных грядок – только ельничек да березничек. Домик в один этаж, но с мансардой. Хозяин встретил их возле калитки, в спортивном костюме, в легких кедах, без шапки – в седых волосах поблескивали дождинки.

– Привет коллегам! Как добрались? Ну и добренько. Будем знакомы.

Офицеры представились. И каждый из них почувствовал, как крепка еще рука старого воина.

– Федор Васильевич, – начал капитан Белов, – мы бы вас не стали тревожить, да вот у наших смежников проводится плановая проверка именного оружия, перерегистрация: нужно взглянуть на ваш револьвер.

– Без вопросов. Прошу в кабинет.

Узенькой, выложенной кирпичом тропкой обошли дом. Кабинетом оказалась небольшая беседка, сплошь увитая сочно-зеленым хмелем, влажные листья которого как-то весело и задорно смотрелись на фоне красно-желтых кленов и берез.

На краю стола в беседке стояла портативная пишущая машинка с заправленным листом.

– Мемуары пишу, – объяснил Дубовский. – Как бы назвать думаю. «Дорогами войны» или «Партизанскими тропами». Издательства одолевают. Только что редакторша уехала. Молоденькая, ладненькая. Но во! – он крепко постучал костяшками пальцев в стол. – Прочла всю главу и давай править. Вы, говорит, товарищ Дубовский, везде пишете «немцы», а надо «фашисты». Не все же немцы были фашистами, а мы теперь с немцами дружим». Вы, я ей говорю, дружите с немцами сколько влезет, а я с ними никогда дружить не буду! Насмотрелся на их дела в Белоруссии, нет им в моем сердце прощения – ни фашистам, ни немцам! Обиделась и уехала. А на что обиделась? – Дубовский в недоумении развел руки. – Так, садитесь, товарищи офицеры. Что будем с дороги? По рюмке кофе или стопке чая?

– Федор Васильевич, – потупился Белов, – мы при исполнении служебных обязанностей.

– Ну что ж, – с явным сожалением резюмировал разведчик, – обойдемся пока без рюмок, одними чашками.

За чаем разговор пошел профессиональной дорогой, обсуждали зимние теракты в метро.

– Подвижки есть? – спросил Дубовский. – Впрочем, понимаю, не настаиваю. Однако дал бы совет – ищите концы на Кавказе. Или в Прибалтике. Впрочем, балтийцы для такого дела трусоваты. Или, точнее, – слишком дисциплинированны. А вот Кавказ… Импульсивен, горяч. Да и накопилось там много чего...

– Мы в Чечню по два раза в год выезжаем, – сказал Белов. – Превентивно.

– Оружие изымаете? – без всякого догадался разведчик.

– Изымаем. У нас агентура там хорошо развита. Мы систематически получаем информацию из первых рук: где, что и сколько. Остается только нагрянуть и изъять.

– Вот тут, ребята, – никакой слабинки, контроль и контроль. И, чуть где какая вспышка, – давить мгновенно. Если там полыхнет, кровью заливать придется.

– Ничего! Союз у нас нерушимый, – сказал Стас. – Только вот охраняют его плохо.

– Это кто же? – обидчиво возразил Белов, зная ответ.

– Это вы! Я никак не пойму: почему вы позволяете эти фокусы Сахарову, Солженицину? Ведь они подтачивают мощь государства, заражают его гнилью.

– Федор Васильевич, а вы его «Гулаг» читали?

– Читал. Очень сильная и вредная книга, опасная. Но лжи в ней много. Если вовремя не избавитесь от этой заразы, все общество заболеет, весь народ. И будете вспоминать Союз нерушимый. И будет у вас праздник со слезами на глазах. А из школьной программы Шолохова выкинут и Солженицына вставят.

– Федор Васильевич, очень мрачно вы на будущее смотрите. Мы держим руку на пульсе…

– На пульсе? А сколько тараканов повылазило. Вы их красиво называете – «диссиденты». А я бы в сорок третьем таких диссидентов без суда и следствия к стенке ставил.

– Сейчас другие времена.

– Времена всегда другие. Единства противоположностей не бывает, а их борьба идет постоянно.

– А как же репрессии?

– Какие репрессии? Брехня. Вы думаете, что в стране все любили советскую власть? Были всегда верны партии? Борьба была! Государство боролось за себя. Вот вам и репрессии.

– И не было безвинно наказанных?

– Были. Конечно, были. А когда их не бывало? В каких войнах, в каких революциях? В какой мирной жизни? Как правильно говорил Ильич: только то государство чего-нибудь стоит, которое умеет себя защищать. – Дубовский встал. – Так, политинформация закончена. За работу, товарищи.

На первом этаже было всего две комнаты: кабинет–спальня и общая. Алешин, войдя, по оперской привычке оглядел все одним взглядом. Двумя словами сказать: скромно и уютно. Причем, это был тот самый уют, который может создать в доме только такой человек, который годы провел в окопах и в лесах.

 

– Федор Васильевич, – сказал Алешин, – ваш револьвер придется на время изъять, вот протокол.

– Изъять! Да вы его сперва найдите! – торжествующе оглядел ветеран «коллег».

Алешин усмехнулся, еще раз глянул вокруг. Подыграл разведчику:

– Да, задача непростая. – Приложил палец ко лбу. – С двумя неизвестными. Одно неизвестное – сейф, другое – ключик к нему. Капитан Белов, ваши соображения. Стас, не подсказывать!

Капитан Белов пожал плечами:

– У меня таких навыков нет.

– Что ж, обойдемся своими силами. – Алешин помолчал. – Ключ в самоваре. Сейф за картиной.

– Вот что значит муровские опера! – Разведчик был в восторге. – У меня в бригаде были трое муровцев. Так я их только на «языков» напускал. Ох, и ловки же были ребята! Немец не пикнет и не взбрыкнет. Доставляли целыми и невредимыми. Что ж, МУР есть МУР!

Дубовский снял с полки синенький гжельский самоварчик и вытряхнул из него ключ. Подошел к картине: Суворов, с хохолком и со шпагой, на фоне заснеженных гор и пушек на больших колесах. За картиной оказалась стальная дверца сейфа – величиной с коробку для обуви. Достал револьвер, вынул из кобуры, отдал Алешину.

Револьвер был старенький: щербатые щечки на рукоятке, облезшее воронение, царапины на рамке.

– Ветеран! – с гордостью сказал Дубовский. – Он у меня с Гражданской. И всю Белоруссию со мной прошел. Надеюсь, вы не надолго его арестуете.

– На пару дней, Федор Василич, не больше. – Алешин заметил, что револьвер хорошо вычищен и смазан. – Вы давно из него стреляли?

– Недавно. 

Алешин откинул дверцу, провернул барабан – одно гнездо было пустое.

– А гильза? Выбросили?

– Сейчас. Васька! – голос у разведчика был хорошо поставлен. – Васька – это внук.

Внук, стуча подошвами по ступеням, слетел с мансарды.

– Познакомься, Василий. Мои коллеги. Опера с Дзержинки и с Петровки. Васька, где гильза, что я давеча для тебя отстрелял?

– Утрачена, дед.

– Где, когда?

– В метро. Станция Курская-Кольцевая. Десятого числа, во вторник.

– При каких обстоятельствах? – вступил в диалог поколений Алешин.

Два юных пионера – Василий Дубовский и Борька Жмых – изготовляли для пионерской комнаты к 7 ноября модель парохода «Святитель Николай», на котором Ленин плыл по Енисею в сибирскую ссылку. Пароход был не простой, а с настоящим паровым двигателем, для цилиндра которого нужна была револьверная гильза, подходящая по длине и диаметру. Васька мастерил сам пароход, Борька ладил паровик.В тот день встретились на станции «Курская – Кольцевая», где должен был состояться акт передачи гильзы. Друзья-корабелы стояли возле скамьи. Тут подошел какой-то дядька, поставил на скамейку сумку. Пропустил пару поездов. Когда подошел очередной поезд, дядька вдруг ломанулся в закрывающиеся двери вагона. Гильза на ладони Васьки подлетела вверх, упала, кто-то поддал ее ботинком, и она исчезла. Во всяком случае, мальчишки ее не нашли.

– Так, – Алешин почувствовал холодок под сердцем. – Вы долго там еще оставались?

– Минут пятнадцать, гильзу искали.

– А этот дядька за сумкой не вернулся?

– Нет.

– Ваши дальнейшие действия? – заинтересованно спросил разведчик.

– Никаких действий, дед. Сказали уборщице, что кто-то сумку оставил. «Вернется», – отмахнулась тетка.

– Нарисовать сумку сможешь?

– А то! – Васька живо набросал «эскиз».

– А дядьку этого запомнил?

– Не очень, не разглядывал его. – Ну да, ребята гильзу разглядывали. – Но что-нибудь вспомню, если надо.

– Очень надо, Вася. Поедем с нами на Петровку.

– В МУР? – глазенки мальчишки заблестели.

– В МУР. Федор Васильевич, не возражаете? Мы с помощью Васи попробуем составить композиционный портрет этого рассеянного гражданина…

– …Который забывает в метро сумки со взрывчаткой, – спокойно продолжил разведчик Дубовский. – Не смущайтесь, коллеги, у меня тоже есть источники информации.

– Дед, – попросил Васька, – пальни еще разок, гильза-то нужна.

– Нет, это не годится, – возразил Алешин. – А на Петровке мы тебе этих гильз полную шапку насыплем. У нас этого добра любого калибра с избытком. Поехали?

– Э, нет! – возразил разведчик. – Вы свои служебные обязанности исполнили? Значит, с этой минуты – не при исполнении. Прошу в беседку. И никаких возражений не приму.

 

…После «посошка» и «стремянной» упаковали револьвер, сердечно распрощались с хозяином и, забрав Ваську, двинулись в Москву.

– Где твой Борька живет? – спросил Белов Ваську.

– У Бородинского моста.

– По пути. Позвони-ка ему, скажи, чтоб был готов. – И выщелкнул откуда-то телефонную трубку.

– Неслабо! – восхитился Васька.

– Да, – признал и Стас, – нам бы вашу технику.

– Вы и так сделали шаг по пути прогресса, – усмехнулся Белов, – ваш шеф, кажется, рациями ментов оснастил? – И, не дав ответить, сказал Ваське: – Диктуй номер.

– Борька! Ты дома? Вот и сиди дома! Мы сейчас за тобой заедем. Кто-кто? Мы, опера! Какие-какие? С Дзержинки и с Петровки. В МУР поедем, будем с тобой фоторобот составлять. Все понял? Мы тебе посигналим, когда подъедем. Сразу спускайся, черная «Волга», не ошибешься. Конец связи. Отбой.

Васька передал трубку Белову:

– Класс! Борька, кажется, со стула упал.

Ближе к Москве заморосило. Не сильно, но нудно. Алешин дремал, не прислушиваясь. В этой дреме хорошо думалось. Лишнее все куда-то уплывало, а главное, что надо понять, – постепенно становилось яснее. Неужели прав ветеран разведки? Тревожно от его выводов и вызванных ими раздумий…

На въезде в Москву дождик кончился. Даже солнышко показалось, близкое к закату.

– Слышите, босяки, – вдруг вспомнил Белов, - нам по закону педагог нужен, при несовершеннолетних.

– Ну, мы же не допрашивать их будем, – возразил Алешин. – Рядовое следственное действие. Даже скорее оперативное. Да и револьвер можно было бы не изымать.

– Нет уж, хватит нарушений законности! Пусть они останутся в прошлом! – Эти слова Белов произнес с торжественной гордостью.

– Уж ты бы помалкивал. Законник! Диссидентов душите, как котят.

– Вы бы, Станислав, хоть раз в недельку газеты читали. Особенно – о международном положении.

– Стоп! – сказал Алешин. – Приехали.

Борька уже приплясывал у подъезда. Рядом с ним стоял взволнованный мужчина, видимо, отец.

– В чем дело, товарищи? – наклонился он к окошку.

Алешин показал удостоверение, объяснил, предложил:

– Можете поехать с нами?

Мужчина поскреб макушку:

– Оно бы стоило. Но сейчас футбол начнется. Знатный матч: «Спартак» – «Таврия». Но вижу, вы люди серьезные, я вам доверяю. – и сказал сыну: – Борька, чтоб без баловства!

 

На Петровке ребята себя отлично показали. Детская наблюдательность, зоркость, интерес ко всему вокруг помогли быстро, а главное – точно создать композицию.

«Средних лет, без шапки, черные вьющиеся волосы, крупный нос, усы».

Стас очень внимательно изучал лицо совершенно определенного типа. Потом сказал:

– В классе со мной на одной парте такой же сидел – Арсен Бабаян…

– Ой, – вдруг припомнил Борька. – Не знаю – важно, нет, а к этому усатому другой дядька подходил.

– Точно! – припомнил и Васька. – В очках. Он их все время рукой поправлял, чтоб не сваливались. А еще – усатый в новом пальто был.

– А этот второй, в очках, как он выглядел?

Только руками развели.

Значит, товарищи опера, след все четче становится. И на Кавказ тянется. И фигурант номер первый у нас дважды засветился. Без шапки и в новом пальто. Шапка и куртка едва не взорвались в клетчатой сумке.

Алешин отнес револьвер разведчика в лабораторию и вернулся с целой коробкой гильз:

– Налетай, братва! Выбирай, что надо.

– Ого! – Борька аж побелел. – Да тут и на цилиндры, и на золотники для парохода наберется!

– Выбирайте, выбирайте, – посмеивался Алешин.

– Спасибо. Мы все их выбираем.

- Ребята горстями рассовали гильзы по карманам и пошли к дверям, звеня на ходу, как утренние трамваи.

Вы только их в метро не разбрасывайте, – посоветовал Стас.

 

Роман Валерия ГУСЕВА «ПЛЕЧОМ к ПЛЕЧУ» 

опубликован в журнале «ПОДВИГ» №3 за 2018 год (выходит в МАРТЕ)