Святослав ЯРОВ

ВАКЦИНА от БЕЗУМИЯ

Отрывок из романа

 

Дверь распахнулась, и в конференц-зал музея вошла сухонькая пожилая женщина в сером брючном костюме. Очень маленького роста. Седенькая. Стрижка «паж». Очки в пол-лица. За толстыми стеклами – видно, зрение у доктора было не ахти, – прятались добрые и грустные глаза много чего в жизни повидавшего человека. Было в ее облике что-то от мудрой черепахи Тортиллы.

– Гэвэрэт* (*госпожа (ивр.)) Гила, – встав с места, то ли представил вошедшую своим гостям, то ли приветственно обратился к ней самой генерал Ха-Леви.

Женщина проследовала к столу и, обменявшись вежливыми полупоклонами с присутствующими, села в ближайшее свободное кресло, положив перед собой тонкую папочку. Ха-Леви снова опустился в кресло и жестом предоставил ей слово.

– Херци попросил меня ознакомить вас с содержанием одного свитка, – без предисловий приступила к делу «Тортилла», обратившись к Артему и Тае.

По-английски она говорила с сильным акцентом. Сразу видно, иностранный язык для нее не цель, а средство, и борьбой за качество произношения доктор Шойхет  не утруждалась, но понять ее было можно.

– Я принесла с собой лишь фотокопию. Сам документ находится в хранилище музея. В конце сентября его передал мне какой-то араб. Сказал, что исполняет поручение Халеда…

При упоминании этого имени лицо Шойхет исказилось страдальческой гримасой.

– Какая ужасная смерть! Он же был старый человек. За что с ним так обошлись? – горестно вздохнула она.

– С кем? С тем арабом, что принес свиток? – спросил Артем.

– Да нет же! С Халедом Асаадом. – Губы старой женщины задрожали, глаза увлажнились. 

– Вы имеете в виду Халеда Асаада – «отца Пальмиры»? – уточнил Артем.

Доктор Шойхет только молча кивнула. Говорить она была не в состоянии – ее душили слезы. Женщина сняла очки и приложила к глазам платок. Тая, в отличие от Артема, понятия не имела, кто такой Халед Асаад.

– Это сирийский археолог, – вполголоса пояснил ей Артем по-русски. – Ему было за восемьдесят. Из них пятьдесят лет он отдал изучению Пальмиры. Был главным смотрителем античного комплекса. В конце августа игиловцы его публично казнили. Сначала ему отрубили голову, а потом обезглавленное тело привязали к светофорному столбу.

– Но зачем? – так же негромко спросила ужаснувшаяся Тая.

Артем пожал плечами.

– Не знаю. По официальной версии, его обвинили в лояльности сирийскому президенту и в богохульстве, потому что он долгое время был хранителем «идолов Пальмиры». Говорят, несчастного старика целый месяц перед этим пытали. Кажется, хотели что-то выведать об античных ценностях, которые он, якобы, где-то спрятал, когда правительственные войска оставляли город… – Артем снова пожал плечами и повторил: – Не знаю.

Пока они перешептывались, доктор Шойхет сумела взять себя в руки.

– Простите, – вновь водрузив на нос очки, извинилась она. – Все-таки мы были с ним знакомы не один десяток лет: не раз встречались в Европе на международных конференциях, состояли в переписке…

Женщина сокрушенно покачала головой и продолжила:

– Итак, свиток. Примерно месяц назад утром, когда я вышла из дома, откуда-то появился прилично одетый араб, судя по выговору, нездешний. Сказал: «Халед просил, передать», сунул мне в руки полиэтиленовый пакет и ушел. Заглянув внутрь, я сразу поняла, от какого именно Халеда приходил этот человек…– На глазах снова навернулись слезы, но она сдержалась. – В пакете находился смотанный в рулон гевиль… – Она прервалась, подыскивая аналог на английском. – Пергамент. Вероятно, Халед просто не видел иного способа спасти старинный документ. Вот, взгляните.

Доктор Шойхет положила на стол снимок формата А4 с изображением фрагмента развернутого свитка. Артем весь подобрался, как охотничий пес, учуявший дичь, и буквально впился в него глазами. Доктор Шойхет   интуитивно почувствовала в госте коллегу по цеху и, кивнув на фотографию, предложила:

– Если желаете, можете ознакомиться.

Но Артему было довольно беглого взгляда, чтобы понять: текст древнегреческий, и ему тут ловить нечего.

– Благодарю, но эллиника – не мое, – признался он.

– Тогда позвольте мне. – Она взяла снимок и, обращаясь к слушателям, сказала: – Мои специалисты поработали со свитком и уверенно датировали его серединой первого века до нашей эры. Перед вами послание из храма Мардука в Вавилоне верховному жрецу храма Баала в Пальмире, по большому счету, довольно скучное. В те времена храмы, помимо прочего, охотно выполняли функции банков, и львиная доля текста посвящена их взаиморасчетам. Так что, зачитывать документ целиком смысла не имеет. А вот концовка… – весомо произнесла Шойхет, ткнув для убедительности пальцем в фотографию, зажатую в руке, – содержит по-настоящему любопытную информацию.

Она поднесла снимок поближе к глазам и, подслеповато щурясь, – похоже, даже мощные линзы очков не решали ее проблем со зрением, – начала читать, по ходу переводя с древнегреческого на английский:

– Помимо прочего ведомо стало нам… что в месяце Архасамна года две тысячи триста двадцать седьмом по счету селевкидскому Нанна, проплывая по ночному небу в своей светящейся серебром ладье, затмит собой Ли. Едва померкнет воловье око, растворится око земное, и разверзнутся врата Тартара. Если не наложить на них печать, обрушится вниз Ойкумена, и поглотит ее бездна…

Она замолкла, очевидно, в ожидании реакции аудитории. Однако никакой реакции не последовало. Ха-Леви держался невозмутимо. Определенно, он ничего нового для себя здесь не услышал. Генерал ведь честно предупредил еще в самом начале разговора, что информация Гилы Шойхет важна прежде всего для нас, вспомнилось Тае. Так с чего бы ему сейчас проявлять какую-то повышенную любознательность?! Сама она не поняла из прочитанного ровным счетом ничего.

Артем же сосредоточенно морщил лоб, по-видимому, пытаясь осмыслить услышанное, и ему определенно что-то не нравилось. Немая сцена затягивалась, и Тая решилась первой нарушить тишину.

– Извините, – сказала она, обратившись к израильской вумэн сайнтист, – но, на мой взгляд, это – какая-то абракадабра.

Шойхет понимающе покивала, заметив:

– Ничего удивительного. Неподготовленному человеку разобраться в этом не по силам. – И, обернувшись к Артему, полюбопытствовала: – А вы что скажете?

– Да, честно говоря… – замялся тот. – Насколько я понимаю, пергамент относится к периоду заката державы Селевкидов, а я – египтолог. Так что я не слишком отчетливо представляю себе, как можно увязать воедино греческий аналог ада Тартар, и Нанну… Это ведь, если не ошибаюсь, какой-то бог в шумеро-аккадской мифологии? – Шойхет подтвердила его предположение благосклонным кивком. – А что подразумевается под Ли, даже предположить не берусь… – признался Артем.

– Египтолог… – с теплотой в голосе повторила пожилая дама, одарив Артема поощрительной улыбкой. – Сразу было видно, что эллинизм – не ваша стихия. Что ж, давайте разбираться, – предложила она и подчеркнуто значительно, словно в эту минуту стояла на кафедре и намеревалась прочесть лекцию студентам, произнесла: – Итак, держава Селевкидов. После смерти Александра Великого и раздела его империи между диадохами* (*полководцы Александра Великого), под властью одного из них, Селевка Никатора, оказалась большая часть бывшей Персидской империи, включавшая в себя Малую Азию, Сирию, Финикию, Палестину, Месопотамию, Иран и отчасти Среднюю Азию и нынешний Пакистан. Греческий язык постепенно стал государственным. Повсеместно шел процесс эллинизации. В то же время, чтобы усидеть на троне, Селевку, а вслед за ним и его потомкам, приходилось проявлять в отношении подвластного им многонационального населения разумную веротерпимость, и храм Зевса Олимпийского мог мирно соседствовать с храмом Баала или Мардука…

Она повернулась к Артему.

– Отсюда и смутившее вас упоминание шумеро–аккадского божества в сочетании с понятиями древнегреческой мифологии. То, что документ составлен на греческом, логично. Все-таки он написан примерно через двести пятьдесят лет после воцарения Селевка Никатора, когда греческая письменность уже прочно укоренилась в тех краях. Что касается смешения мифологий, мне представляется, что в тексте имеет место проявление религиозного синкретизма. Впрочем, все это вторично. Куда значительнее другое…

При этом ее глаза, спрятанные за толстыми линзами очков, полыхнули нешуточным азартом исследователя, сделавшего открытие всемирного значения.

– Вот, смотрите! – Она опять уткнулась в фотоснимок и прочла: – «…В месяце Архасамна года две тысячи триста двадцать седьмого по счету селевкидскому…». Архасамна – месяц древневавилонского календаря между современным октябрем и ноябрем. Счисление лет по эре Селевкидов велось с первого октября триста двенадцатого года до нашей эры. То есть мы имеем относительно точную дату: октябрь-ноябрь две тысячи пятнадцатого, то есть нынешнего, года! – с подчеркнуто значительной интонацией констатировала доктор Шойхет. – Продолжаем. «…Нанна, проплывая по ночному нему в своей светящейся серебром ладье, затмит собой Ли…». Нанна – шумерский бог Луны. Что касается Ли, так вавилоняне называли Альдебаран – ярчайшую звезду в созвездии Тельца. На мой взгляд, тут все предельно ясно: Луна заслонит собой Альдебаран… Идем дальше. «…Едва померкнет воловье око, растворится око земное, и разверзнутся врата Тартара. Если не наложить на них печать, обрушится вниз Ойкумена, и поглотит ее бездна…». Воловье око. Здесь иносказательно повторно упоминается Альдебаран, поскольку в древности у него было множество имен: и око тельца, и воловий глаз, и бычье око…

Доктор Шойхет прервалась, как бы нагнетая интригу, а потом поведала следующее:

– Я направила запрос в центральный офис Израильской астрономической ассоциации. И вот что мне ответили… – Она вынула из папки листок и стала читать его вслух. – В ночь на тридцатое октября две тысячи пятнадцатого года… то есть чуть больше, чем через трое суток… произойдет покрытие полной Луной альфы созвездия Тельца… иначе говоря, произойдет затмение Альдебарана… Состоится оно при полной Луне. Продолжительность явления – тридцать шесть минут. Начало – в час сорок восемь по Гринвичу. Окончание – в два часа двадцать четыре минуты.

Она отложила документ в сторону и окинула присутствующих взглядом победителя.

– Только представьте себе: в ближайшие дни сбудется предсказание двухтысячелетней давности! – не в силах сдержать рвущегося наружу восторга, воскликнула исследовательница.

– Вас можно поздравить с редкостной удачей, – в порыве корпоративной солидарности энергично поддержал коллегу Артем.

Реакция остальных слушателей была более сдержанной. Ха-Леви  лишь сдержанно покивал. Таю же астрономический прогноз из далекого прошлого заинтересовал лишь в связи с упоминанием о растворенном земном оке, открытии врат Тартара и необходимости наложения на них печати, дабы избежать крушения Ойкумены. И ключевым словом было, разумеется, слово «ВРАТА», поскольку всего час назад Артем в ресторане поведал ей, что Носительница содержит в себе Ключ от врат, хранящих покой грядущего мира. Да и Ха-Леви намекал, мол, информация, которой пришла поделиться куратор отдела Древнего Египта, содержит нечто такое, что объяснит, в чем состоит их с Артемом совместная миссия.

– Вы кое-что обошли вниманием, – указала Тая доктору Шойхет на явную недосказанность.

Та поморщилась.

– Догадываюсь, о чем вы. Абстракт «земное око» и «Тартар» вы истолковали как некий прообраз ада?  Полагаю, что и то и другое, наравне с «пупом земли», – лишь широко распространенные мифологемы. Схожие понятия присутствуют во множестве религиозных верований…

– А как быть с обрушением в бездну Ойкумены, если на раскрывшиеся ворота ада не будет своевременно наложена какая-то печать? – не отставала Тая.

Доктор Шойхет только скептически пожала плечами.

– Все это – категории того же порядка. Кто только не брался предрекать конец света, а он так до сих пор и не наступил, – иронично резюмировала умудренная опытом пожилая женщина, однако, как истинный ученый, на всякий случай все же оставила себе лазейку, оговорившись: – Впрочем, при наличии каких-либо дополнительных сведений я готова пересмотреть свою позицию…

Произнеся это, она сделала рукой многозначительный жест и невольно взглянула на часы.

– О, мой бог! Прошу прощения, господа, но до начала заседания ученого совета осталось десять минут, – торопливо вставая из-за стола, воскликнула она. – Я вынуждена вас срочно покинуть.

– Да-да, разумеется, – произнес Ха-Леви. – Благодарю, что уделили нам время.

Сунув фотографию и справку обратно в папку, доктор Шойхет поспешно покинула конференц-зал. Едва она скрылась за дверью, на генеральское чело легла печать озабоченности.

– В отличие от многоуважаемой Гилы, мы в дополнительных сведениях не нуждаемся, – не без иронии заметил он.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Артем.

– Только то, что «земное око», о котором шла речь в папирусе, вовсе не плод воображения, а вполне конкретный географический объект, – просто ответил генерал и, предвидя, что археолог насядет на него с вопросами, пояснил: – У нас есть манускрипт, содержащий подробнейшее описание его местоположения.

– И где же оно находится? – нетерпеливо спросил Артем.

– В Сахаре. На северо-западе Африки.

– Но ведь там… – Египтолог задумался, вероятно, перебирая в памяти все, что ему было известно об этом регионе, и осторожно предположил. – Неужели это Гуэль-Эр-Ришат?

Ха-Леви утвердительно кивнул.

– Да. Структура Ришат. Ее еще называют «Глазом Сахары».

– Так ведь мир узнал о ней всего-навсего пятьдесят лет назад, – с сомнением в голосе произнес Артем.

– Мир – да. Но не мы, – очевидно, имея в виду «Эквилибриум», возразил генерал – Нам о ней известно уже более полутора тысяч лет.

– Извините, что прерываю вашу беседу, – вмешалась в их разговор Тая, решив таким образом напомнить о своем присутствии, – но я понятия не имею, о чем вы говорите, а хотелось бы.

– Сейчас объясню, – пообещал Ха-Леви. – В 1965 году американские астронавты с борта космического корабля обнаружили в Сахаре необычный участок рельефа, состоящий из серии концентрических колец и напоминающий зрачок человеческого глаза в обрамлении век. Диаметр его внешнего контура около пятидесяти километров, так что получить целостное представление о его внешнем виде, находясь на земле, невозможно. Все выглядит, как самая обычная каменистая пустыня. Увидеть кольца можно только со значительной высоты, поэтому до начала космической эры о наличии в Сахаре геологической структуры, называемой сегодня Гуэль-Эр-Ришат, никто понятия не имел.

– Никто, кроме Блюстителей? Правильно я понимаю? – уточнила Тая, на что генерал утвердительно кивнул. – То есть, вы уверены, что это и есть «земное око»? – не унималась она.

– Абсолютно, – безапелляционно подтвердил Ха-Леви.

– Значит, согласно тексту свитка, где-то там находятся и врата Тартара? – продолжала допытываться Тая.

– Вот именно, – подтвердил генерал.

А что, очень даже может быть, рассудила Тая. Во всяком случае, определенная логика во всем этом присутствует. Где еще находиться входу в пекло, как не в Сахаре – печке Земли? Там ему самое место.

– Заранее предупреждаю: то, о чем я собираюсь вам рассказать, лежит вне здравого смысла и традиционных научных воззрений. – Ха-Леви снова иронично улыбнулся и покачал головой. – Когда-то и я искренне верил, что все, происходящее в нашем мире, совершается в строгом соответствии с законами физики, химии и прочих наук. Теперь я уверен, что это не так. Точнее, не всегда так, – поправился он, добавив: – Советую просто принять то, что я сейчас расскажу, в качестве аксиомы.

Гости слушали его молча: Артем – с виду вполне спокойно, Тая – затаив дыхание, в надежде, что вот-вот выяснится, наконец, в чем заключается ее миссия. Расценив их молчание как готовность абстрагироваться от присущей людям косности и воспринять его слова без предубеждения, Ха-Леви начал:

– Древние греки полагали, что Тартар – глубочайшая бездна, находящаяся под царством Аида, куда Зевс низверг всех своих побежденных врагов: Кроноса, титанов и циклопов. Тартар окружен тройным слоем мрака и медными стенами с медными же воротами, созданными самим Посейдоном… Какая милая романтичная наивность! – Генерал невесело усмехнулся. – Но, как бы то ни было, а в недрах нашей планеты действительно существует огромное скопление отрицательной энергии – если угодно, всемирное средоточье зла, неважно, как оно называется: Тартар, Преисподняя, Джаханнам, Диюй или Нарака* (*названия ада в различных религиозных верованиях)… Это та самая аксиома, о которой я только что говорил, – напомнил он. – В нашем распоряжении имеется множество недвусмысленных письменных указаний на то, что наступит момент, когда эта веками копящаяся чернота предпримет попытку вырваться наружу. Несколько лет назад опытными специалистами был произведен компьютерный анализ всей имеющейся по этому поводу информации. Вывод: с вероятностью семьдесят девять процентов ожидаемое событие произойдет в промежутке между мартом две тысячи пятнадцатого и январем две тысячи шестнадцатого года.

Ха-Леви прервался и кашлянул в кулак. Он, как опытный человек, дал время своим гостям переварить все ранее сказанное и через минуту продолжил, как бы подводя итог:

– Теперь, после открытия доктора Шойхет, нам известна точная дата. А примерное местоположение «земного ока», с которым ассоциируются врата Тартара, для нас давно не секрет…

– Но, судя по тому, что вы рассказали об этой структуре… – вклинилась в его речь Тая и сразу запнулась, пытаясь вспомнить название. – Как ее?

– Гуэль-Эр-Ришат, – подсказал Ха-Леви.

– Ну, да… Насколько я поняла, она огромна. Сами же сказали, диаметр – пятьдесят километров. Как там найти врата Тартара? Или вам известно точное их месторасположение? – предположила Тая.

– Мне – нет, – решительно открестился от этой гипотезы Ха-Леви. – Оно известно ВАМ.

Тая на время лишилась дара речи.

– Вы – единственная из ныне живущих, кому оно известно, – с полнейшей невозмутимостью заверил простую русскую женщину израильский генерал. – Никто, кроме Носительницы Ключа, не может указать путь к вратам Тартара.

Тая сделала было движение вперед, явно собираясь  возразить, но Ха-Леви жестом остановил ее.

– Любые доводы рассудка здесь бесполезны. Кто и когда заложил в первую Носительницу это знание, неизвестно, однако оно исправно передавалось вашими предшественницами из поколения в поколение. Если кто-то и сможет отыскать врата, так только вы, – твердо сказал он.

– Допустим, – неуверенно согласилась Тая. – И что потом?

– Потом… – раздумчиво протянул генерал и по-военному четко изложил нехитрый план действий: – Когда тридцатого октября в час сорок восемь по Гринвичу произойдет покрытие Альдебарана полной Луной, вы, Носительница Ключа... – он кивнул Тае, – …и вы, ее Страж... – последовал кивок в сторону Артема, – …совместными усилиями наложите печать на врата Тартара, не позволив им раскрыться в течение всех тридцати шести минут, что будет длиться это астрономическое явление, в чем, собственно, и состоит суть вашей миссии…

 

Роман Святослава ЯРОВА «ВАКЦИНА от БЕЗУМИЯ»

опубликован в девятом номере журнала «ПОДВИГ» (выходит в СЕНТЯБРЕ)