Илья ДРОКАНОВ

На РУБЕЖЕ ВРАГА

Отрывок из повести

ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

Самым важным было обеспечение разведчика надежной связью с Центром, без которой вся работа по сбору информации о противнике оказалась бы малоэффективной. В соответствии с полученными инструкциями решили, что Андрей сам шифрует донесения и передает в партизанский отряд через связного. В таком же виде ему должны направляться указания. В качестве основного вида связи предусматривались встречи со связным в псковском районе Рыбники. Это было довольно убогое место в старом городе с деревянными лачугами вдоль кривых улиц, где не могло быть речи о появлении каких-либо административных или военных организаций гитлеровцев. Немецких патрулей там не видели, полицейские облавы за все время оккупации не проводились. Единственной достопримечательностью района служил Рыбный ряд на берегу реки Псковы, куда привозили выловленную рыбешку местные рыбаки, чтобы получить за улов хоть какие-нибудь гроши. Андрей встретился с женщиной средних лет, которую назначили связной. В лагере Леонтьев, соблюдая требования конспирации, тайно привел её под покровом ночи и характеризовал как опытного оперработника, сержанта госбезопасности. Ни в каких партизанских акциях не засвечена, добавил командир.

Запасным видом связи с партизанами был тайник, оборудованный в сквере возле Богоявленской церкви. Приносить и уносить закладки будет кто-нибудь из опытных партизан, имеющих возможность ходить в город. Личных контактов с Савельевым у него не намечено.

Говорили с начальником отряда и о людях, на которых можно положиться в случае острой нужды. Назвали около десятка человек, живущих в Пскове и окрестных деревнях. Среди них были бывшие колхозники, врач, священник, продолжавший служить в церкви, учитель, а также старик, владелец лошади и телеги, живший главным образом тем, что продавал крестьянам конский навоз в качестве удобрения для выращивания картошки и других овощей. Он прежде служил колхозным конюхом, обитал в деревне Горушка и теперь помогал людям в соседних Печках и Воропаново тем, что весной лошадью пахал землю для огородов, летом вывозил заготовленное сено, осенью собирал урожай, а зимой развозил колотые дрова нуждающимся. С голоду помереть ему и его лошадке не давали.

Звали его дед Никифор. К фашистам он питал лютую ненависть, потому что в первые дни оккупации мотоциклисты, ворвавшиеся в деревню, надругались над его внучкой. Девушка не вынесла позора и наложила на себя руки. Партизаны установили с ним контакт и несколько раз получали от него помощь. Дед был не робкого десятка, однажды вывез в отряд из-под носа гитлеровцев семью партизана, тем самым спас её от гибели. Но зимой фашисты обнесли территорию вокруг деревни Печки и соседних деревень изгородью из колючей проволоки и объявили местность запретной зоной. Контакт с партизанами дед Никифор временно утратил

Теперь Савельев обдумывал возможность его использования в интересах работы по разведшколе.

Партизаны помогли Андрею обзавестись транспортом: по легенде он выехал с территории Локотского бургомистрата на собственной двуколке. Ему нашли двуколку и коня. Пусть гнедой был уже немолод, но коляску возить еще вполне способен. Да, так и лучше, потому что на ветерана гужевой тяги оккупанты не позарятся. Молодого свободно могли бы реквизировать для своих нужд.

Наутро после возращения из деревни Печки он прогуливался по Рыбном ряду, где стояли продавцы и перекупщики рыбы. Рядом у берега реки покачивались на легкой волне их лодки. Немцы здесь обычно не появлялись, потому что брезговали покупать речную и озерную рыбную мелочь. Для местных жителей рыба оставалась хорошей прибавкой к скудному рациону. Андрей купил несколько плотвичек на жарёху у знакомой торговки, той самой партизанской связной. Она сидела на камушке в старом бесформенном шушуне, к которому прилипла рыбья чешуя. Голову замотала темным платком. По внешнему виду ее действительный возрасти не определишь. Впечатление создавалось, что сидит старушка, перед которой на холщовой сумке лежала кучка свежей рыбы.

– Здравствуйте, тётя Нюра! Что же у вас улов сегодня невелик?

– Здравствуйте, господин Иоганн. Я уж продала две кучки, так что дела идут неплохо.

– Возьму и я кучку. Сколько заплатить?

– Ежели сигареты у вас есть, то хорошо бы рассчитаться пачкой сигарет.

Расплачиваясь, Андрей сунул ей пачку, на внутренней стороне которой карандашом были написаны цифры шифровки. Связная в скором времени исчезла с рынка. От Рыбного ряда чекист, прежде чем направиться в сторону дома, а жил он неподалеку, прошел несколько улиц, проверяя, нет ли слежки. 

В тот же день из партизанского отряда в Центр по радио полетело сообщение: «В деревне Печки выявил строго охраняемый объект. По сведениям местных жителей там находится секретная школа. Предполагаю, что это и есть школа абвера. Начальник школы – подполковник Гемприх. Возраст около 40 лет. В совершенстве владеет русским языком. Держит конюшню с породистыми лошадьми, лечить которых пригласил меня. Это дает возможность бывать в деревне и решать задачи по школе. Прошу разрешения Центра на использование в работе по разведке школы партизанского агента Никифора Скребкова, имеющего разрешение на посещение деревни и конюшни. «Ветер».

Работники управления Судоплатова весной одну за другой провожали на задание через линию фронта разведгруппы с «погодными» названиями: «Шторм», «Шквал», «Буря», «Молния» и прочие. Все действовали успешно. Андрею в этом же стиле предложили агентурный псевдоним «Ветер», он согласился.

Разрешение на работу со старым конюхом пришло из Центра без задержек. Андрей достал шифровку из тайника в расщелине сломанного дерева в сквере у церкви. Сигналом о закладке тайника служила кучка свежих стружек около деревянной скамейки в проходном дворе, где часто появлялся чекист. Будто кто-то сидел на лавочке и строгал ножом деревяшку. Андрей даже разглядел издалека партизанского связного, который оставил столь незамысловатый сигнал. Этого человека он видел, когда находился в партизанском отряде.

Выполняя просьбу Гемприха, Андрей появился в Печках в середине августа, когда стоял сильный зной. Подполковника он застал на любимом месте, рядом с конюшней. Видимо, тот недавно вернулся с верховой езды, потому что водил по кругу шагом вороного жеребца, охлаждая после скачки, вытирая с него пот. Заодно стеком отмахивался от надоедливых мух, вившихся вокруг жеребца.

Андрей поклоном поздоровался и крикнул, что пойдет сразу в конюшню. Гемприх не возражал. Очередной осмотр животных показал, что все здоровы. Надо бы пойти, поинтересоваться, много ли двигается жеребая кобыла Фелиция и изменился ли её ежедневный рацион, подумал Андрей и вышел из конюшни. 

Выяснив интересовавшие его вопросы, он вдруг увидел подъехавшего деда Никифора. Вокруг его лошади тоже вился рой крупных мух. 

– Я уже второй раз замечаю возле конюшни телегу и лошадь этого человека, который чистит денники. А вы уверены, что эта чужая лошадь здорова? – озабоченно поинтересовался Андрей как истинный ветеринар.

Подполковник с почтительным удивлением воззрился на него. Развел руками и, размышляя над правотой поставленного вопроса, ответил:

– Собственно говоря, никто никогда не задумывался о состоянии её здоровья.

– Смею заметить вам, господин подполковник, что она, так или иначе, находится рядом с вашими лошадьми, и было бы правильно увериться, что она не больна.

– Ну, что же, господин Курис…

– Лучше просто Иоганн…

– Хорошо, Иоганн! Осмотрите и её. Однако, за осмотр чужой лошади, на мой взгляд, я не должен платить деньги, – с немецкой практичностью пошутил Гемприх.

– Я забочусь о здоровье ваших животных, а не о толщине своего кошелька, – с поклоном откликнулся Андрей и неспешно направился в сторону вышедшего из конюшни деда Никифора, который толкал перед собой тачку с навозом.

Гемприх тем временем отвел жеребца в конюшню и ушел по делам в деревню. 

Савельев, тщательно убедившись, что в конюшне и вокруг нет посторонних, остановился рядом с лошадью деда Никифора. Вскоре подошел он сам и, не говоря ни слова, продолжил грузить навоз из тачки в телегу.

– День добрый, Никифор Трофимович! Ну, как, нынче летом радикулит не мучил? – произнес условную фразу пароля Андрей.

Дед разогнулся, оперся на черенок вил, которые использовал в работе, внимательно осмотрел чекиста с ног до головы и ответил отзывом пароля:

– Ридикюлитом болеют старики, а я покуда молодой.

При этом говорил он таким старческим и скрипучим голосом, что Андрей улыбнулся. Но дальше продолжил вполне серьезно:

– Я прибыл из партизанского отряда Леонтьева. Там сказали, что вы готовы помогать.

– Дык, пособить-то я давно готовый. И пособлял уж товарищу Леонтьеву по осени, партизана ихнего выручал. А зимой в наших местах германских солдат много объявилось, которые запретну землю тута объявили. Ни мне к товарищу Леонтьеву не попасть, ни его хлопцам сюда пробраться.

– Для чего они объявили запретную зону?

– А вон тама школа у их секретная.

– Откуда это известно?

– Дык, здеся спокон веков школа имелася. Детишков в ей учили деревенских. А как супостаты энти появилися, так детишков учить не стали, школу колючкой обнесли, и там своих шпиёнов собрали.

– Почему решили, что в школе учат шпионов?

– Сейчас тама никого нет. Кажись, в начале лета всех увезли кудай-то. А весной около сотни, считай, бегали кругами за деревней. Все в красноармейской форме. Среди германских солдат и в красноармейской форме, с чего бы вдруг, смекаешь? В поле энти «красноармейцы» липовые палили из наганов и карабинов. Училися драться друг с другом, ножи кидать. Учителя – все германские офицеры. В школе, вместе закрывши, сидели часа по три кряду. В грузовиках под брезентом, чтоб никто не признал, возили в сторону Пскова, потом назад вертали. Так вот и решай, кого тута учили? На мой салтык, так самых что ни наесть шпиёнов из бывших красноармейцев учили. Красной Армии потом будут вредительствовать!

– Как же стало понятно, что этих людей почти сто человек?

– Это нетрудно сообразить. Вона в избе прачечная налажена. Бабы здешние порты да бельишко им стирают. Потом на веревках сушить вешают. Посчитай гимнастерки и узнаешь, сколько людей их оденет. Так-то. 

Андрей задумался над словами деда, поглядывая на деревенские дома, нет ли соглядатаев вокруг. Потом спросил:

– А что, дедушка Никифор, ты сам видел то, что мне рассказал?

– Что-то сам видел, а что-то люди из деревни сказывали. Поначалу-то всё интересно было, особливо бабкам. Вот и подглядывали, опосля сказывали, что видели. Я-то в деревне свой, могу поговорить накоротке с одним, да с другим.

– Кого-нибудь из школы знаешь?

– Это нет. Туды я не суюся. Мне что – дерьмо вывозить мое дело. Кому это надо? Ну, начальника знаю, Гемприха энтого. Он меня в конюшню и послал, чтоб чисто было велел. Знаю денщика его, ефрейтора Курта, тот иногда приглядывает за тем, как я в порядке содержу стойла. Он мне и деньги платит. Однако вот еще, что надобно сказать, пока вспомнил. Служит в школе один русский, хотя одет в ихнюю форму. Он выпить страсть, как любит. С ним я пару раз на лавке возле бывшего сельпо сидел. Он косушечку возьмет и в два глоточка откушает. И я с косушечкой сажусь. Что-нибудь под настроение скажет. Михал Михалычем назвался. Но много не болтает, не интересный я ему. Он с тем доктором, что перед вами работал, любил поговорить. Доктор обычно водочкой день начинал, ею, родимой, и заканчивал. Обпился, сказывают, и помер.

– Понятно, Гемприх мне про него говорил. Я вот о чем, дедушка Никифор, попросить хочу. Мне подполковник велел приезжать сюда каждый месяц. Чаще бывать не получится, а ты почти все время находишься. Приглядывай внимательнее, что здесь происходит. Потом мне расскажешь.

– Это можно.

– А теперь, давай-ка я твою лошадку осмотрю. Тех, что в конюшне стоят, осматриваю, слежу за их здоровьем. Надо, чтобы и твоя здорова была. Чтобы помогала тебе работать в запретной зоне.

– Это дело нужное. Кто же будет против?

Завершив дела в Печках, Савельев сел в двуколку и покатил к выезду из деревни. Как и в прошлый раз, из крайнего дома вышел унтер-офицер и для порядка проверил документы. Разглядывая приписку, сделанную рукой Гемприха на разрешении, пошевелил губами, повторил что-то про себя, вернул документы и одобрительно сказал по-немецки:

– Gut, Gut!

Около шлагбаума на выезде Андрей увидел необычную картину. Шлагбаум был поднят, рядом навытяжку стояли охранявшие его солдаты, а между ними вышагивал офицер в серой полевой форме гауптштурмфюрера СС, который громко орал, за что-то их отчитывая. Его черный «опель» стоял тут же, перекрывая выезд. Пришлось остановить двуколку в сторонке и терпеливо ждать, когда крикливый эсэсовец прекратит чихвостить солдат и освободит проезд. Причина конфликта не была понятна, долетали только отдельные слова. На его петлицах не было эсэсовских рун, в обеих петлицах крепились квадратики, обозначавшие звание. Такую форму носили только сотрудники гестапо. Наконец он успокоился, сел в машину и проехал в деревню, при этом повернул голову в сторону Савельева и внимательным взглядом посмотрел на него. И Андрей в свою очередь запомнил внешность этого спортивно сложенного светловолосого немца в форме гестаповца.

Повесть Ильи ДРОКАНОВА «На РУБЕЖЕ ВРАГА»

опубликована в журнале «ПОДВИГ» №08-2020 (выходит в АВГУСТЕ)