Андрей ВОРФОЛОМЕЕВ

РЕВОЛЮЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Глава из повести

ПРЕДЛОЖЕНА АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

Зато Нидерландская Индия поразила Льва. Стройные стволы пальм, увенчанные раскидистыми зелеными кронами, яркие тропические цветы, поезда, постоянно позванивающие трамваи, роскошные особняки в колониальном стиле. Если бы не непривычная жара и обилие на улицах малайцев и китайцев, то Батавию вполне можно было бы принять за столицу какого-нибудь преуспевающего европейского государства. Обилие неоновых реклам, электрическое освещение, бары, рестораны, универсамы и магазины-токо, кинотеатры и прочие «блага» цивилизации встречались здесь буквально на каждом шагу.
Не меньшим разнообразием отличались и богатства этой земли. Конечно, как «коммерсант из Маньчжурии, интересующийся производством каучука», Лев, в первую очередь старался посетить плантации каучуконосов. Голландцы, очевидно, рассчитывающие на новые рынки сбыта, охотно шли ему навстречу. Высокий, худощавый плантатор господин де Фриз водил гостя из далекого Харбина между стволов гевеи, подробно рассказывая обо всех этапах получения латекса. По случаю жаркого дня он облачился в шорты, рубашку с коротким рукавом и белый пробковый шлем.
По знаку хозяина, один из сопровождавших их рабочих-малайцев специальным кривым ножом прочистил косую насечку на стволе ближайшего дерева. Не прошло и минуты, как выступивший крупными каплями молочно-белый сок начал стекать через заранее закрепленный металлический лоток в подставленную посуду.
– Вот и весь секрет, – по-английски прокомментировал де Фриз. – Собранный таким образом сок мы переливаем в стандартные формы, где он и густеет, превращаясь в каучук…
Гораздо больше операций требовало производство хинина. Любому неспециалисту было интересно наблюдать как из измельченной в коричневую труху коры хинного дерева, после ряда манипуляций, получается сначала снежно-белый порошок, а потом и прозрачный раствор для инъекций. Не меньше хлопот доставляло и выращивание сахарного тростника. А как иначе, если для получения всего одного килограмма сахара требовалось, в среднем, около тысячи литров воды? Оттого и прокладывали плантаторы каналы, строили шлюзы, водохранилища и насосные станции. А удобрения? На каждом, сравнительно крупном предприятии уходило до семидесяти пяти вагонов сульфата аммония в год.
Но и это еще не все. Следовало уберечь сахарный тростник и от всевозможных вредителей, наиболее зловредным из которых считалась белая верхушечная моль. Любили захаживать на плантации и стада диких кабанов. Для борьбы с ними привлекали профессиональных охотников-китайцев со сворами специально натасканных псов. Однажды Лев стал невольным свидетелем того, как один из подобных собратьев знаменитого Дерсу Узала – в шляпе и с двустволкой за плечами, вышел из окрестного леса с маленьким поросенком в руках. И нашему агенту вдруг стало так жалко этот черный отчаянно визжащий комочек, тщетно пытавшийся засунуть свой пятачок под мышку охотнику, что он не выдержал и попросил:
– Отпусти ты его, бога ради.
– Никак нельзя, – невозмутимо отозвался китаец. – Я на нем собак натаскивать буду.
– Отпусти, а? Я в накладе не останусь, – повторил Лев, открывая портмоне и доставая оттуда несколько гульденов.
– А, ну если так, то – пожалуйста. Пусть в следующий раз не попадается!
Бережно опущенный на землю поросенок не стал себя долго уговаривать и стремглав припустил в спасительную чащу. А облегченно вздохнувший «гость из Харбина», расплатившись, продолжил знакомиться с богатствами голландской колонии. Одними каучуком, сахаром и хинином те отнюдь не ограничивались. А табак, чай, кофе, рис, копра, наконец? И это не говоря уже о нефти и каменном угле. Воистину – страна сокровищ!
Впрочем, подобно любой медали, здешнее благосостояние имело и свою оборотную сторону. Лев сполна смог в этом убедиться в ночь с 12 на 13 ноября 1926 года. Отчего-то ему приснилось, будто он вновь очутился на войне. Клубы порохового дыма, грохот отдаленного сражения. Резко проснувшись и сев на кровати, Лев сразу понял – почему. Сквозь открытое из-за ночной духоты окно ощутимо тянуло дымом. Вскоре к этому запаху прибавился еще один, заставивший агента еще больше насторожиться – запах керосина. Причем, сопровождавшийся еле слышным плеском и приглушенными голосами.
Вытащив из-под подушки компактный «кольт.32», с которым он старался не расставаться, Лев тихонько поднялся с постели и осторожно выглянул в окно. На залитой лунным светом газонной лужайке четко вырисовывались две согнутые фигуры. Одна щедро плескала керосином из бидона на стены отеля, а другая, крадущаяся следом, чуть приотстала и завозилась. До обострившегося слуха Льва донеслось чирканье спичек.
«Э, да так меня живьем сожгут»! – внезапно понял он и, больше не колеблясь ни минуты, выстрелил. Поджигатель рухнул, как подкошенный, а второй злоумышленник, выронив бидон, метнулся за угол. «Что дальше»? – продолжал напряженно размышлять Лев. В дверь соваться слишком опасно – могут подстерегать на выходе. Неизвестно, сколько их… Следовало придумать какой-нибудь нестандартный ход. И Лев, как есть – прямо в трусах, выпрыгнул в окно.
Аккуратно подстриженная трава больно уколола голое плечо. Перекатившись, Лев вскочил на одно колено и принялся водить пистолетом из стороны в сторону. «Где второй»? – кузнечным молотом бухала в голове одна-единственная мысль. В этот момент раздался дикий вопль и на него, из тьмы открытой галереи, метнулась человеческая фигура. Едва успев машинально отметить лунный блик, блеснувший на остро отточенном лезвии занесенного криса, Лев срезал нападавшего вторым выстрелом.
В этот момент раздалась пронзительная трель свистка, и к отелю подбежал наряд полиции.
– Well All Right? – осветив полуголого европейца лучом карманного фонарика, на ломаном английском спросил возглавлявший его сержант-малаец, одетый в характерную серо-зеленую униформу, ботинки с обмотками и широкополую шляпу с загнутым к тулье правым полем.
– Yes. Are these bandits?
– Ja. Deze is de bende, – кивнул сержант.
Тут входная дверь гостиницы распахнулась, и на пороге показался содержавший ее низенький полный китаец с охотничьим ружьем в руках.
– А я спал и ничего не видел, – доверительно сообщил он.
«Врет», – хладнокровно отметил про себя Лев. – «Но и его можно понять. Не у каждого хватит духу в открытую с бандитами схлестнуться».
– Господа, – меж тем, на чудовищной смеси голландского, английского и малайского, сказал старший патруля, – благодарю вас за самоотверженность и помощь правосудию. А сейчас я попрошу всех войти внутрь и территорию гостиницы больше не покидать. По крайней мере – до рассвета. Уверен, что утром все прояснится…
Увы, но и на утро ситуация понятнее не стала. Как будто, ничего не случилось. Все так же проносились по улицам Батавии велорикши, позванивая звонками, проезжали трамваи, при помощи шестов проталкивались по каналам плоты и грузные баржи с литерами «PTS» на борту. О произошедших ночью беспорядках напоминали лишь выбитые кое-где стекла..
Но так продолжалось недолго. Вскоре Льва, вместе с другими иностранными гостями города, пригласили во дворец самого генерал-губернатора Андриса Корнелиса Дирка де Граафа. По пути туда, многие обратили внимание на попадавшиеся на каждом углу усиленные наряды полиции и необычное оживление войск местного гарнизона. По улицам, то и дело, проходили, печатая шаг, пехотинцы или проезжали, грохоча копытами лошадей, кавалеристы.
Де Грааф встретил приглашенных на прием иностранцев в парадном, сплошь расшитом спереди золотыми листьями мундире. Очевидно, он тоже чувствовал себя не в своей тарелке и оттого начал в преувеличенно бодром тоне:
– Господа! Я собрал вас здесь для того, чтобы пресечь любые непроверенные слухи, имеющие отношение к недавним событиям. Кстати, прошу извинения за невольные неудобства, которые некоторые из вас могли испытать минувшей ночью. А, между тем, мы пережили самую натуральную революцию! Да, да, именно так! Но – не пугайтесь. Сейчас уже все под контролем.
Известия о том, что индонезийские коммунисты затевают бунт против нидерландской власти, наша тайная служба получала достаточно давно. Правда, за последнее время, подобные случаи заметно участились. Например, 7 ноября 1926 года полиции округа Пекалонган, что на Центральной Яве, удалось заполучить секретную инструкцию местного лидера компартии Абдул Мунталиба. В ней, в частности, говорилось: «Час «Ч» пробьет между полуночью и двумя часами ночи с 12 на 13 ноября. Народ готов к восстанию. Все полицейские и служащие гражданской администрации должны быть убиты». Каково, а?!
Четыре дня спустя – 11 ноября, полиция уже Тегала арестовала женщину-курьера компартии. При ней имелось закодированное послание следующего содержания: «Вся одежда должна быть перемолота в лохмотья». «Одежда», как нетрудно догадаться – это чиновники колониальной администрации и госслужащие. В тот же самый день регент в Батавии получил неопровержимые сведения о запланированной на 12 ноября стачке на железных дорогах.
Таким образом, мы оказались заранее предупреждены, хотя и не ожидали, что события могут принять подобный размах. Дабы усыпить все подозрения повстанцев, я не стал отменять назначенное на вечер 12 ноября торжество, на котором ожидалось присутствие всего высшего света Батавии. Однако распорядился быть начеку. Верно, генерал?
– Так точно, – слегка кивнул головой командующий Королевской Нидерландско-Индийской Армии (KNIL) генерал-лейтенант Херманус Леонардус ла Лау.
Вообще, своими шестиконечными звездами в петлицах голландские офицеры, отчего-то, вызывали у Льва стойкие ассоциации с австрийцами. Вот с кем ему пришлось повоевать в годы минувшей мировой войны!
– Между тем, – продолжил генерал-губернатор, – в самый разгар веселья, все офицеры, находившиеся на празднике, покинули стены дворца и отправились в свои части, которые и подняли по тревоге. И когда, после полуночи, в городе начались беспорядки, мы были полностью к этому готовы. Сопротивление мятежников подавили быстро и решительно. Конечно, не обошлось без некоторого числа убийств и поджогов, но, повторюсь – это были единичные случаи. Да и то, лишь в тех кварталах, где сил армии и полиции оказалось явно недостаточно. В настоящее время обстановка в Батавии полностью под контролем. В окрестностях же зачистки еще продолжаются. Так что, прошу вас несколько дней воздержаться от поездок по стране. Во избежание неприятных эксцессов, знаете ли. И исключительно – для вашего же блага.
Остается прояснить последний вопрос. Кто направлял местных повстанцев? Лично я вижу во всем произошедшем длинную руку Москвы. Вот, полюбуйтесь. Захвачено в штаб-квартире компартии.
По сигналу, отданному ла Лау, два солдата внесли в зал и развернули большое красное полотнище. Лев аж вздрогнул ибо по нему, черным по белому (или, в данном случае – белым по красному) шла прекрасно ему понятная надпись на русском языке: «Порабощенной Индии от Миусского трамвайного парка. По стопам Ильича смело в бой идите, Макдональдщину скорее вон гоните»!
От проницательного взгляда генерал-губернатора не укрылось его замешательство.
– Вот наш гость из русской общины Харбина прекрасно понял, что здесь написано. А все окружающие должны помнить, чем закончились подобные лозунги для его родины…
Дальнейшую речь высокопоставленного голландца Лев слушал плохо. В голове клубился поток бессвязных мыслей: «Как же так? Выходит, я стрелял в своих братьев по классу? А принял их за обыкновенных бандитов… Но и в Москве тоже хороши! Не могли заранее предупредить, что тут такая заварушка намечается»!
Вот только в данном случае, подозрения нашего агента оказались беспочвенными. К восстанию в Индонезии Москва не имела никакого отношения. Даже больше. В Кремле неоднократно заявляли о преждевременности подобного выступления. Сам товарищ Сталин в июле того же 1926 года, ответил на просьбы молодых лидеров Индонезийской компартии Алимина, Муссо, Дарсоно и Семауна о финансовой и материальной поддержке решительным отказом. Мол, революционная ситуация в стране еще не назрела. Об этом же предупреждал и находящийся в эмиграции на Филиппинах влиятельный вождь КПИ Тан Малакка. В своих отправленных из Манилы закодированных посланиях он неоднократно указывал на неготовность народа к восстанию. Но «младореформаторы» не пожелали его слушать и сделали все по-своему.
В итоге, плохо скоординированное выступление слабо вооруженных людей было подавлено в Батавии буквально за одну ночь. Чуть дольше продержались повстанцы в сельских районах. Та же участь постигла и вспыхнувшее 1 января 1927 года восстание на соседней Суматре. В ответ, голландские власти развернули жесточайшие репрессии. Практически разгромленная компартия была загнана в глубокое подполье. Свыше тысячи ее активистов сослали в спешно организованный в джунглях Новой Гвинеи лагерь для политических заключенных Бовен-Дигул. С тех пор, те места, не без иронии, стали называть «Голландской Сибирью».
Так что, винить себя Льву было абсолютно не в чем. Тем не менее, свое участие в этой истории он потом старался особо не афишировать. Сравнительной неудачей окончилась и основная миссия нашего героя. По итогам поездки, Лев весьма скептически смотрел на разведение теплолюбивой гевеи в Советском Союзе. К тому же, деревья нужно было еще посадить и вырастить, прежде чем они начнут давать хоть какой-нибудь доход. А это – время. И немалое. По-видимому, так же думало и высшее руководство страны. Все усилия в СССР предпочли сконцентрировать на получении синтетического, а не натурального каучука, что вскоре и было достигнуто сначала в Ярославле, а затем и в Воронеже.

Повесть Андрея ВОРФОЛОМЕЕВА «РЕВОЛЮЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ»
опубликована в журнале "ПОДВИГ" №07-24 (ИЮЛЬ) 
ОФОРМИТЬ ПОДПИСКУ на ж-л «ПОДВИГ» можно  
НА САЙТЕ (АКТИВНАЯ ССЫЛКА) или в отделении связи «ПОЧТЫ РОССИИ».